Полное Затмение

• 14 •

— А как насчёт того, чтобы оставить мне ружьё? — поинтересовался Рикенгарп. — Ну что за херь? То есть, вы поняли, на случай, если вы меня в этом грёбаном грузовике одного оставите. В этом грёбаном грузовике, где я весь блядский день просидел. Я не жалуюсь, я просто.

Кармен, сражавшаяся с откидным задним бортом грузовика, только оглянулась, словно бы говоря: Сиди тихо, не высовывайся, если кто спросит — сыграй дурачка. Мы пока посмотрим, открыто ли там.

Её высокий чёрный силуэт очертился на тёмно-индиговом фоне вечернего сумеречного неба. Даже облачко от дыхания можно было заметить.

Рикенгарп сидел, прислонясь к холодному металлу, и у него уже мышцы спины свело.

Кармен что-то нетерпеливо прошипела и полезла в задний отсек грузовика. Села на корточки у своего рюкзака. Он услышал сухой резкий шелест нейлона. Кармен вытащила из рюкзака тёмный клиновидный предмет и по-крабьи подползла к нему. Он почувствовал, как девушка суёт ему что-то тяжёлое и холодное. Гостья из тьмы, дарующая орудие смерти.

— Это, — сказала Кармен, — автоматический пистолет.

Она продолжала держать оружие, хотя он тоже его касался. Благословление ассасина своему подручному.

Она и его касалась — через пистолет.

В темноте что-то коротко, едва слышно щёлкнуло.

Пушка воссияла в его руках. Изнутри.

Пистолет сделался прозрачным и засветился электрическим огнём. Рама была из нержавеющей стали, а внутренняя часть — из прозрачного, как стекло, сверхсжатого пластика. Он видел магазин и пули в обойме, подобные личинкам какой-нибудь роботизированной твари. В прикладе пистолета сверкнул огонёк, потом ещё один — у казённика. Теперь пушка светилась мертвенно-синим.

Она уткнула чёрный крашеный ноготь в скобу у спускового крючка.

— Вот тут предохранитель. Перевёл вверх — пистолет с него снят. Тебе надо просто прицелиться и нажать курок. Пули калибра 0.22. Не слишком крупная пушка, но очень точная. В обойме их сорок...

Уиллоу прошипел из заднего отсека:

— Вырубите там этот грёбаный свет и шевелите жопами!

Кармен показала Рикенгарпу, как выключить подсветку кнопкой на прикладе. Их снова окутала тьма.

— Подсветка тебя выдаст. Она только на случай, когда нужно проверить пушку в укрытии. Не стреляй, если не стреляют в тебя — или не готовятся выстрелить. Можешь случайно своего застрелить. Эти пластиковые пушки выглядят, словно детские пукалки. Они не такие, как кажутся.

Она отстранилась и нырнула назад.

А почему ты так уверена, что я ни хера не секу в пушках? повис на языке Рикенгарпа невысказанный вопрос. Впрочем, глупый.

Осторожно, держа оружие стволом к небу и присматриваясь к нему на фоне сумеречного небосклона, он взялся за приклад и поднёс палец к спусковому крючку.

Он некоторое время смотрел на пистолет. Во тьме могло показаться, что оружие стало продолжением его кисти. Где-то внутри открылась дверь, и что-то выскользнуло из неё наружу, оставляя за собой липкий след ужаса.

Рикенгарп прижал приклад пушки к груди, держа её обеими руками, и выглянул в ночь.

Закутался поглубже в плащ, чтобы прогнать мерзкую дрожь. Глубоко задышал, пытаясь разжечь затухавший кислородный костёр, подумал: Иисусе! Может, я чем-то не тем закинулся? Может, это глюки, а на самом деле я всё ещё в ВольЗоне, кемарю у себя в гостиничном номере? Или это я на самом деле в Альпах, с пушкой в руке?

Он вспомнил про банду, про Понце. Видение сцены показалось ему чем-то нереальным. Вот ЧТО реально, сетесосы! Сетедруг помоги мне, ЭТО реально!

Он бесшумно утёр нос рукавом и вслушался.

Тихо, если не считать шелеста брезента на ветру.

Прошли минуты, или, может, ему только показалось. Он не был уверен, сколько времени прошло, прежде чем он услышал голоса. Гортанные голоса, говорившие на иностранном языке.

Русские, подумал он.

Уиллоу обмолвился про них — ленивым тоном, как дальнобойщик про дорожный патруль.

— Кое-где в Альпах русские части, а кое-где их нет, — говорил он, — чёртовы границы всё время сдвигаются. Сегодня тут была территория натовцев, а завтра уже пришли русские. Или наоборот.

Скрип камешков под шагами.

Если я услышу стрельбу, значит, это русские, сказал он себе.

Необязательно. Уиллоу, Кармен и Юкё могли угодить в ловушку. Их могли захватить в плен без единого выстрела. Не исключено, что они сейчас милей ниже по дороге, валяются связанные, с кляпами во ртах, в кузове другого грузовика. Русского армейского. Или МКВАшного — это было бы хуже. ВАшники везде.

Разговор на непонятном языке прекратился. Скрип. Шаги возобновились. Ближе.

Он выставил ствол пушки в окно и умостил локоть на правом колене на манер штатива. Он нацелил пушку в сторону заднего борта, потом отвёл обратно.

Русские сейчас кого угодно замучают до смерти ради разведданных, сказал ему Уиллоу. Даже безобидного овцепаса. Он передвинул палец поближе к спусковому крючку и снял пистолет с предохранителя.

Гортанный голос снова что-то произнёс. Он не понял, на каком языке. Не разобрал.

Снова скрип, будто кто-то опёрся о задний борт, две тени, слившиеся воедино во тьме, опять гортанный голос, а затем задний борт осветился... стробоскопическими вспышками. Вспышек было четыре, словно поочерёдно лопнули фонари. Сценка у заднего борта превратилась в последовательность стоп-кадров: Кармен поднимает руку, заслоняя глаза, её рот открывается для крика, странный человек позади неё, распахнув глаза от неожиданности, принимает защитную стойку; Кармен с двумя красными дырами в груди; рука Кармен вскидывается; Кармен падает.

При каждом выстреле по кузову грузовика прокатывалось скрежещущее металлом эхо.

И Рикенгарп сообразил, что нажал на курок.

Уиллоу вчера что-то говорил насчёт встречи с какими-то швейцарскими друзьями, подумал он.

А ещё он подумал: Я застрелил Кармен.

— Соль тут в том, — говорил Молт, — что администрация на две фракции расколота. Одна фракция фактически требует ввести в Колонии военное положение. Они придерживаются мнения, что, если всё оставить, как есть, угроза системам жизнеобеспечения будет слишком велика.