Польская партия

Михаил Васильевич отложил очередную бумажку и потер лицо.

— Устал… — тихо произнес он и взглянул на часы.

Он ужасно не любил ждать. Когда все ясно и нужно действовать, иные совершенно раздражали своей медлительностью. Ты тут, понимаешь ли, в засаде сидишь, с утра не евши, а эти уроды идут вразвалочку, словно никуда не спешат. Сиди… жди их. А если еще прохладно и сыро, то вообще — хочется выйти и забить этих наглецов прикладом. Вот никакого уважения к другим людям. Кто их только воспитывал?

Примерно в таком настроение Фрунзе находился уже несколько дней. Сразу как стало известно о съезде Советов Украинской ССР. Формально — для решения проблем посевной, с которой наблюдались сложности. Но фактически совсем для другого…

Стук в дверь.

— Войдите.

— «Молния» от Кагановича. — произнес заглянувший в кабинет секретарь.

А потом быстрым шагом подошел и вручил телеграфную ленту, наклеенную на лист бумаги. Нарком ее прочитал. Ничего необычного. Только то, что ожидалось.

— Верховный Совет на месте?

— Занимается текущими делами. Мы предупредили всех, чтобы в дни съезда Советов УССР они находились максимально долго на своих рабочих местах.

— Отлично… — произнес Михаил Васильевич и быстрым шагом направился в ведомственный гараж, где его всегда ждал кортеж.

Началось.

И время сжалось. Теперь каждый день, каждый час, каждая минута были на счету.

Речь его была давно заготовлена.

Да и не только речь.

Но все равно, Фрунзе нервничал, как юноша перед своей первой девушкой. Вроде все правильно, но трепетно…

Дорога пролетела быстро.

Почти мгновенно.

Он даже не заметил, как добрался до зала, где заседал Верховный Совет — постоянно действующий парламент СССР. Однопалатный. Триста человек. Избираемых на пять лет прямым мажоритарным голосованием по одномандатным округам[1] в один тур.

Работы у них было — вагон и маленькая тележка, так как руководства Союза в первые годы его существования отличалось вопиющей безграмотностью. В том числе юридической. И все эти «бесконечные бумажки» требовалось привести в порядок, устранив среди прочего противоречия. А их было — масса.

Кроме того, критическое ослабление партии как «руководящей и направляющей» силы привело к тому, что появились зияющие пробелы. То есть места, которые вообще никак и ничем не регулировались.

Так что парламенту СССР было чем заняться. Один выходной в неделю они просто отсыпались. Да и тот случалось проводить на работе…

Михаил Васильевич вошел.

Людей уже предупредили о том, что произошло нечто экстраординарное. Поэтому они прервали свой обычный порядок работы. И ждали.

— Здравствуйте товарищи! — громко произнес нарком выйдя на трибуну. Ее изначально оборудовали и микрофоном, и колонками, и усилителем звука, так что звучала речь громок и относительно четко с незначительными помехами.

Зал отозвался нестройным хором встречного приветствия.

— Только что я получил телеграмму от товарища Кагановича. Съезд Совета Украинской ССР принял решение выйти из состава Союза Советских Социалистических Республик.

— ЧТО?! — взревел зал.

Для некоторого количества посвященных это не являлось новостью. Но большинство, все же, такого поворота не ожидали. И это сообщение оказалось для них чем-то крайне шокирующим.

После чего Михаил Васильевич зачитал им весь текст телеграммы.

Негодования стало еще больше.

— Товарищи! — Произнес Фрунзе, после того, как Верховный Совет успокоился в ожидании — что скажет их нарком обороны и фактический руководитель государства. — Компартия УССР воспользовалась своим правом, зафиксированным в нашей Конституции. Скорее не правом, а лазейкой. Потому что, когда мы делали эту революцию, то стремились позволить самоопределяться нациям. А разве УССР — это нация? На ее территории проживает масса всяких этносов, равно как и на остальных земля Союза. Так что, я обращаюсь к вам с просьбой — займитесь в первую очередь нашей Конституцией. Ее текст во многом — собрание лозунгов, которым место на митинге, а не в юридически грамотном документе. Поспешили. Слепили не глядя. И вот — результат.

Он сделал паузу.

Люди молча внимали. Кто-то делал какие-то пометки.

— Необходимо переработать ее всю. Если потребуется, привлекая самых лучших мировых юристов, для того, чтобы ее текст был логичный, однозначный, здравый и лаконичный. Но главное — юридически грамотный. И прошу вас — не забудьте коснуться самоопределение наций. Это нужно не просто упомянуть, но и составить подробную, грамотную процедуру.

— Михаил Васильевич, — спросил спикер, пользуясь паузой, — а может вообще убрать этот пункт, чтобы им не спекулировали?

— Отчего же? С этим обещанием мы сделали революцию. Так что убирать его несправедливо и неправильно. Но нужно, чтобы нация, желающая самоопределиться, предоставила точное и рабочее определение того, что такое нация. Которое бы был применимо для любых наций и позволяло их отличать между собой. По каким признакам? По месту рождения? А как? Вот если русский родился в Пекине он русский или ханец? По родному языку? Тоже вопрос. Если русский в первые месяцы своей жизни уехал в Париж с семьей по делам, где его родным языком стал французский, то он русский или француз? Вопросов много. И нужно понять — как отделять одну нацию от другой. Но чтобы точно. Чтобы наверняка. По-научному. А то мало ли кому что там привидится? И дабы не морочить голову и не затягивать процесс, считаю, что первая нация, которая захочет самоопределиться этим вопросом и должна заняться. Создать прецедент. И ввести этот документ в рабочий оборот. Вопрос то сложный и долгий. Если хотите — может создать комиссию, которая постарается выработать этот нормативный документ. Но не с общими формулировками, а рабочий. Чтобы по нему всегда можно было померить некие признаки и точно сказать — вот это — немец, а это — француз, а здесь русский. И это было бы неоспоримо. Но параллельно, не отвлекаясь от основной работы. В качестве своего рода факультатива.

Пауза.

Никто не возражал.

Все внимательно слушали.

— Потом надлежит выявить представителей этой нации среди всего населения союзного государства. Для того, чтобы провести промеж них референдум. А хотят ли они самоопределятся? И если да, то выбрать из них депутацию, которой надлежит разработать формат этого самоопределения. А потом предложить остальному населению Союза утрясти территориальные и имущественные вопросы на всенародном референдуме или еще как.

— Это по сути невыполнимые условия, — пряча улыбку в усы заметил спикер.

— Может и так. Но в том юридическом контексте, в котором мы сейчас находимся имеет место подмена понятий. И появилась она из-за юридической безграмотности тех людей, которые составляли нашу Конституцию. Сами ведь помните в каких условиях ее писали…

И дальше он обрушился с критикой на этот документ. Методичной и хорошо продуманной. Минут на тридцать. Перебирая по косточкам ошибки и системные противоречия, как самой Конституции, так и Договора об образовании СССР. Ссылаясь на поспешность и невозможность довольно приличного количества пунктов. С примерами. Яркими и сочными.