Полтора дракона для травницы, или Таверна «С любовью»

Дорога, что шла через мост с выстроенными на нем домами более состоятельных горожан, привела нас к рынку, который уже закрывался. Сюда, как и на берег за свежей рыбкой, нужно приходить, когда над городом еще висит сумрачная пелена с неохотой уходящей ночи.

– Епископ Палау вернулся, епископ Палау вернулся! – отвлек меня от овощей звонкий мальчишечий голос.

Глава 14 Епископ Палау

– Ой, да неужто! – разволновалась Рози, вглядываясь в детскую ораву, облепившую всем известного епископа.

Не так давно он был переведен в столицу, и все горожане горевали о том, ведь этот сановник славился добротой и справедливостью. Благодаря Григорио Палау – двоюродному дяде Джанет, в нашем Лаверне были построены приюты, дома для ветеранов и стариков, а также открыта бесплатная больница. Последнюю он содержал полностью на свои деньги и за одно это, на мой взгляд, его нужно было причислить к лику святых еще при жизни.

– Леди Алина, здравствуйте, – поравнявшись с нами, епископ – высокий шатен, одетый в фиолетовую мантию, подпоясанную простым широким черным поясом, широко улыбнулся. – Рад свидеться с вами. Как поживаете?

– Здравствуйте, Григорио, - вгляделась в добрые и чуть уставшие ореховые глаза. – Замуж вышла вчера.

– Не силой ли братья выдали? – он встревожился. – До меня доходили слухи о завещании вашего батюшки.

– Нет, супруга сама выбрала – это лорд Рэйчэр Тагерт-Хойт.

– Знаю его, порядочный человек, несмотря на то, что говорят, - епископ успокоенно кивнул.

Когда Джанет выдали за старика в отсутствие дяди в городе, он по возвращении долго стыдил родню и утешал племянницу. Поговаривали, даже написал прошение королю о разводе, но наверху отказали.

– А вы каким чудом тут, Григорио? – в свою очередь полюбопытствовала я. – Вас же на повышение перевели в столицу?

– Не прижился, - усмехнулся и развел руками. – Там надо уметь жить, правда никому не нужна. А я ведь глуповат, леди Алина, - хитро подмигнул, - что думаю, то и говорю. Вот и турнули обратно, чтобы не мешал им там жить, как привыкли.

– Как же хорошо, что вернулись вы, отче! – Рози приложилась к его руке. – Они сокровище потеряли, а у нас праздник!

– Спасибо, дитя, - он перекрестил ее. – Синяк-то откуда, с косяком воевала?

– С мужем.

– Не позволяй ему руки распускать, супруг жену уважать и беречь должен. Скажи, Палау запретил, а то анафеме предаст, поняла?

– Спасибо, отче, передам, - Рози всхлипнула.

– На службу приходите в центральный собор, дети мои, - Григорио перекрестил и меня.

– Придем, - пообещала я. – Поминальную службу как раз хочу в память о родителях заказать.

– Помню вашу матушку, Алина, - на лице священника расцвела добрая улыбка. – Жаль, что погубили ее, очень жаль.

– Погубили? – повторила я, хмурясь. – Григорио, вам что-то известно о ее смерти? – вгляделась в его лицо, но мужчина, смутившись, вдруг заторопился:

– Простите, дела не ждут, – отвел взгляд и зашагал прочь.

«Погубили ее». Что он хотел этим сказать? Я попеняла себе – тоже хороша, принялась прилюдно, на улице его спрашивать! Надо будет наедине уточнить, что епископу известно. А еще лучше Джанет к нему заслать, она хваткая деловая женщина, все у дяди выпытает!

– Как же хорошо, что вернулся он! – выдохнула моя наперсница ему вслед. – А не то этот, который на его место метил, жуть ведь жуткая. Как его, черта этого? – наморщила лоб. – Церон Альгат, кажется. Даже имечко едкое, как кошачья моча!

– Да, Григорио – душа нашего города, - посмотрела в его широкую спину, еще и не подозревая, как тесно вскоре окажутся переплетены наши судьбы.

Завяжутся узлом, срастутся, столкнув лбами такие события, что все переменится - навсегда…

***

В воздухе пахло грозой, когда мы вернулись в таверну, приведя за собой темно-серую, грозно рычащую тучу. Облегченно выдохнув и порадовавшись, что успели до дождя, нырнули под крышу и тут же выяснили, что внутри тоже пахнет грозой.

– Рози, отнеси покупки на кухню, будь добра, - я отдала корзину служанке.
– Что стряслось? – когда та ушла, спросила, теребя ленты от шляпки, бантом завязанные на подбородке, и глядя на хмурящихся Томми и Дэса.
– Признавайтесь, юные джентльмены.

– Ничего, - обменявшись грозными взглядами, пробурчали мальчишки.

А, кодекс мужской чести, ясно. Усмехнулась, вглядевшись в разбитую губу одного и такую же бровь у другого. Все понятно.

– Что не поделили? – осмотрелась. – И почему столов со стульями стало меньше?

– Говорил же, заметит! – прошипел Дэс, метнув в Томми жгучую молнию – совсем как те, что засверкали на улице.

– Мы их поломали, леди Алина, - признался рыжик, встав. – Нечаянно. Простите, пожалуйста. Не наказывайте мамку мою, это я виноват.

– Маму вмешивать не будем, ей ни к чему еще и эти переживания, - кивнула. – Из-за чего разодрались, признавайтесь.

– Да уж и не помню, - искренне удивился Том, наморщив лоб.

– А я помню! – вскинулся Дэс. – Зазнавашка он, вот почему! Его тут приютили из жалости, а он меня слушаться не желает, видите ли!

– Потому что ты… наглый! – возмущенно выпалил сын Рози. – Уселся, ногу на ногу, и давай командовать! Тащи уголь, дрова на лучину щипли! И все не так, будто король!

– Совести у тебя нет! – возмутился драконенок. – Я лорд, а ты слуга! Слушаться должен, а не кулаками махать! – он даже ладонью по столу ударил.

– Дэсмонд, закрой рот! – грохнул Рэйчэр, хлопнув дверью.

Мы все вздрогнули и уставились на него. Вымокший под дождем до нитки, лорд Тагерт-Хойт и сам был словно гроза во плоти. Метая глазами, потемневшими до черноты, молнии, он быстро подошел к племяннику и, подхватив того за шкирку, как щенка, утащил на улицу.

– У вас будут проблемы из-за меня, леди? – расстроенно, едва не плача, спросил Томми.

– Не у меня, - я потрепала его по непослушным рыжим вихрам. – Дэс точно получит трепку, но он ее заслужил. А ты не давай себя в обиду, понял? И мамку защищай, как и раньше.

– Хорошо, леди.

Дверь снова распахнулась. В таверну мячиком влетел взъерошенный мокрый Дэс. Следом зашел мрачный дракон.

– Ну, я что сказал? – рыкнул он и подтолкнул племянника к сыну Рози. – Живо!