Полтора дракона для травницы, или Таверна «С любовью»

Глава 22 Лакомство

– Доброго здоровьечка, - она расплылась в улыбке, показав острые зубки и донельзя напомнив мне оскаленного горностая со своей же витрины.

– И вам не хворать, - отозвалась я.

– Чего изволит леди? – залебезила грязнуля, ленящаяся донести помойную бадью до сточной канавы. – Капельки, чтобы глаза всех кавалеров сражали?

Ага, с белладонной, что ли? Годик покапаешь, впечатление произведешь неизгладимое – когда ослепнешь или с ума сойдешь. И это коли вообще выживешь! Мама рассказывала мне о таких умелицах, которые обычно и приворотами не гнушались, и травками, чтобы плод вытравить из утробы.

– Или муженек охладел к вам? Так есть средство и для того, - подтвердила мои догадки дама. – Или в тяжести нежелательной вы?

– Я соседка ваша! – перешла к сути, чтобы не получить предложение купить травки, способные извести старого постылого муженька, отправив на свидание к давно почившим родственникам.

– Вон оно что, - жердь разом утратила ко мне интерес. – Вы таверну, что ль, открыли на днях?

– Мы с мужем.

– И чего от меня хотите? Знакомиться пришли?

– Жаловаться, - уточнила я. – На дочерей ваших. Они из рогатки в мое окно стреляли.

– Враки это все! – тут же заявила мадам. – И ни за что платить не собираюсь, не докажете! А коли городовому пойдете жалиться, так знайте, братец мой местную жандармерию возглавляет, ничегошеньки у вас не выйдет!

– О деньгах я и не заикалась, - пораженная ее наглостью, даже опешила. – И не надо меня стращать, не из пугливых.

– И чего же тебе тогда надобно?

Мы уже и на «ты» перешли, надо же.

– Чтобы вы поговорили с дочерьми, - стараясь не злиться, ответила хамке. – Объяснили им, что так можно и людей поранить.

– Сказано тебе, не они это были, у меня воспитанные девочки! – отрезала мадам и двинулась на меня. – Ступай уже восвояси, а то жандармов свистну, в кутузку загремишь и узнаешь, что бывает, коли поклеп на приличных граждан возводить!

Хороши приличные граждане! Не успела я и моргнуть, как оказалась за дверью. Колокольчик расхохотался напоследок злорадно. Казалось, что и горностай зашипел злобно.

Ладно, зато про василек напрочь забыла!

– Алина, поговорим? – спросил Рэйчэр, войдя на кухню, где я колдовала над пирожными.

Рози зря их боялась. И всего-то желточки взбить с теплой водичкой до пышной пены, добавить сахар. Отдельно взбить белки, тоже познакомить с сахаром и массой из желтков. Затем ввести осторожно муку, сначала просеянную, а затем смешанную с крахмалом, и миндаль растолченный. Можно выпекать.

Тонкости начинаются, когда надо остуженную выпечку украсить. Но глаза боятся, руки делают. Сначала пропитываем пирожные смешанными соком и цедрой апельсина, ликерчиком хорошим и не жалеем сахарной пудры. Затем сливочки – охлажденные непременно – соединяем снова с сахарной пудрой, без нее никуда, затем с коньяком. Этим кремом щедро промазываем половинки пирожных и соединяем их. Сверху тоже кладем крем, а на него щедро сыплем обжаренный миндаль.

Затем подключаем фантазию. Делаем всяческие розочки на пирожных, украшаем фигурками из растопленного, а потом застывшего шоколада, ягодками или даже надписями – хоть именами и пожеланиями. Тут уж кто во что горазд!

– О чем ты хочешь поговорить? – посмотрела на мужа.

Он для меня как пирожное для девицы, что жаждет произвести фурор на столичном балу. И хочется неимоверно, даже слюнки текут, но нельзя, это же запретное лакомство, враг тонкой талии и томной бледности от недокорму!

Покраснев, отвела взгляд и розочка, выдавленная из кондитерского мешка на пирожное, вышла похожей скорее на чертополох.

– Я узнал о хулиганстве этих несносных девиц, - сказал дракон, сев рядом.

– Рози наябедничала, - со вздохом констатировала я, стараясь придать цветку нормальный вид.

– Почему ты сама не сказала?

– Я тебя сегодня в первый раз вижу, - ответила намеком.

– Уверен, ты и не собиралась рассказывать.

– Да, - прищурилась, разглядывая цветок, теперь похожий на кляксу, - потому что привыкла сама справляться со своими проблемами.

– Может, стоит учиться просить о помощи? – голос мужа стал укоризненным.

– Рэйчэр, ты помнишь наш уговор? – посмотрела на него. – Что ты хочешь? Чтобы сейчас жена бежала к тебе с каждой задранной заусеницей? А что потом, когда она останется одна, кто будет решать ее проблемы?

– Алина, сейчас ты моя жена, - упорствовал лорд.
– Я должен защищать тебя. Иначе не буду чувствовать себя мужчиной.

– Хорошо, поймай этих мелких нахалок и вызови на дуэль!

– Очень смешно, - он поднялся. – Но поговорить с их матерью я могу.

– Ну-ну, удачи, - усмехнулась. – Эта грымза меня едва ли не пинками выставила из своей лавки!

– Меня не выставит, - самодовольно ухмыльнулся.

Да уж, согласилась мысленно, окинув взглядом двухметровое совершенство. В душе подняла голову ревность. Пока я тут с розочками сражаюсь, у меня мужа могут увести. Хоть и фиктивного, все ж обидно. Хотя на такую пакостницу он не польстится. Надеюсь.

Перевела взгляд на сладкий цветок, который выглядел так, будто его уже кто-то один раз скушал, попеняла себе на то, что мне ли ревновать. Не я ли только что с умным и серьезным видом вещала о том, что этот брак закончится через год?

– Алина, а если может быть по-другому? – прошептал вдруг Рэйчэр, шагнув ко мне.

– В каком смысле? – уставилась на него, прижавшись к столу тем местом, которое нашло себе приключения, похоже.

– В прямом, - хрипло выдохнул дракон.
– Наш брак может стать настоящим, хочешь? – хрипло выдохнул искуситель и прижался ко мне.

Глава 23 Сладкое

Его очи вскипели колдовской манящей зеленью. Омут просто, в котором всех чертей распугало соблазнительное чешуйчатое.

– Хотеть не вредно, - прошептала, завороженная игрой зеленого и орехового в его взгляде. – Пусти.

– Зачем?

– Затем, что у меня сейчас попа слипнется! – выпалила, не думая, что говорю.

– От того, что я такой сладкий? – мурлыкнул довольный супруг.

– От того, что сижу на пирожных! – призналась со смешком. – Вся задница стала как пирожное!

– Это верно, твоя задорная попка и есть сладость! – совсем потерял совесть дракон, прижав меня к себе еще теснее.

– Ты… ты… - поперхнулась смущением, чувствуя, что щеки разгорелись ярче роз бабушки Гортензии.