Полубородый

– Сам видишь, народ на моей стороне, а не на твоей.

Но я не думаю, что он прав; человека легко привести в ликование, когда есть бесплатная еда и выпивка.

Алисий настоял, чтобы Гени выпил залпом целый кубок вина, мол, такой у солдат обычай после победы. Мне грозило то же самое, поэтому я быстро достал из мешка флейту и начал играть. Я отговорился, что это и есть мой вклад в украшение празднества, и Алисий сразу поверил. Люди, которые сами никогда не говорят правду, легко попадаются на чужую ложь. Я к этому времени знал уже много песен, но он хотел слушать одну и ту же: дескать, она очень хорошо к нему подходит. «Если б я был царь-король», вот что я должен был для него играть. Мою музыку мало кто слушал; люди становились всё шумнее, ведь все они, все победили в войне, даже те, кто в ней не участвовал. Поскольку никто на меня не обращал внимания, я мог играть всё более печальные мелодии, которые совсем не годились для празднества. Печальные я посвящал всем убитым, прежде всего Полубородому.

Я уже надеялся, что музицирование защищает меня от участия во всём остальном, но тут Алисий захлопал в ладоши и выкрикнул «Silentio!». Потребовалось время, пока установилась тишина, но потом стал слышен даже треск веток в костре.

– Для тех, кому не посчастливилось сегодня участвовать в деле, – возвестил Алисий, – мой племянник Евсебий сейчас доложит об этих событиях. Он не только наш официальный летописец, но и ученик Чёртовой Аннели и основательно изучает искусство рассказа. Приступай, Евсебий!

«Но я же не дрессированная собака Криенбюля, – подумал я, – чтобы становиться на задние лапки по щелчку его пальцев». Но у собаки, может быть, тоже нет охоты показывать фокусы, однако она делает это, потому что у Криенбюля есть плётка. Просто так отказаться я не мог, это бы мне дорого обошлось, но и водружать корону на помятый шлем Алисия и петь ему хвалу я тоже нисколько не хотел. И я решил преувеличить историю настолько, чтобы все поняли: такого не бывает, и такого не было.

– Герцог Леопольд, – начал я, – жестокий человек, который не терпел, чтобы его подданные настаивали на своих правах и не исполняли того, что взбредёт ему в голову.

– Вот это правда! – воскликнул Алисий и даже не заметил, что я описываю, собственно, его самого.

– Но поскольку жители Швица настаивали на том, что написано в декларации о свободе, герцог решил пойти на них войной, могущественный Габсбург против небольшой долины.

Гени смотрел на меня с удивлением, но я сделал вид, что не замечаю этого, и продолжал вещать дальше.

– Он собрал большое войско, сотни рыцарей…

– Даже гораздо больше! – крикнул Алисий, – и я тут же уточнил:

– Тысячи рыцарей, а помимо конных ещё и пехоту, столько, что и сосчитать нельзя. Этот мелкий народишко в своей горной долине, не было никаких сомнений, скоро будет подавлен, и когда швицеры потом склонят перед ним головы и станут молить о пощаде, герцог намеревался обложить их многими новыми податями и налогами, так что им придётся батрачить на него всю жизнь, как волам под игом.

Вокруг послышался возмущённый ропот, как на пасхальных представлениях, когда Иуда предаёт Спасителя за тридцать сребреников.

– Герцог разослал посланников ко всем подвластным ему аристократам и приказал не только им самим принять участие в военном походе, но и привести с собой конницу и пехоту, графы побольше, а простые рыцари поменьше. Так собралось огромное войско, численностью не меньше десяти тысяч.

– Больше! – снова крикнул дядя Алисий.

– Герцог Леопольд наполовину чёрт, – сказал я, – такой он коварный и хитрый. Он так построил свои войска, чтобы швицеры подумали, что он хочет напасть на них близ Арта, там, где дорогу перегораживает оборонительная крепость Летци, а на самом деле у него был совсем другой план. Но этот обман ему не удался – и почему же?

– Потому что мы оказались хитрее! – крикнул кто-то, и все засмеялись.

– Потому что старые солдаты держались вместе, – сказал я. – Потому что они помогали друг другу, без оглядки на то, кому они в это время служили за деньги.

– Очень верно! – Дядя Алисий поднял кубок и провозгласил тост за своих боевых камрадов из Италии.

– Один из них, которого звали… – Мне не сразу пришло в голову имя, но потом я вспомнил одно, которое где-то однажды слышал. – Это был рыцарь Хюненберг, который в походе на Рим отличился почти так же, как наш колонелло.

Алисию польстило, что я теперь тоже назвал его так, и с этой секунды он бы мне уже не противоречил, даже если бы я утверждал, что копьё для великой битвы ему дал сам святой Георгий.

– Этот Хюненберг, – сказал я, – принадлежал к войску герцога и как хороший солдат рад был бы выиграть войну, в которой обязался участвовать. Но он хотел сделать это по-рыцарски, в поединке, а не путём хитрого обмана. Он знал планы герцога и решил, что швицеры тоже должны их узнать, и он написал сообщение на куске пергамента, прикрепил его к стреле и пустил стрелу через стену крепости Летци в лагерь нашего воинства. И что же гласило его сообщение? – Я сделал паузу, как меня учила Аннели, что в самых напряжённых местах всегда надо смолкать, и только когда почувствовал, как слушатели перестали дышать, продолжил рассказ: – Сообщение гласило: «Берегитесь у Моргартена в канун святого Отмара».

Люди возликовали и вскинули сжатые кулаки.

– Предупреждённые таким образом, – продолжал я, – швицеры смогли подготовиться к нападению в определённом месте. Они собрались на склоне горы Моргартен, на поляне, которая не имела названия.

– Имела! – крикнул кто-то. – Это Наплыв Маттли!

– Они собрались на Наплыве Маттли и под водительством нашего мудрого колонелло в тяжёлых трудах валили деревья и стаскивали в одно место обломки скал.

– У меня до сих пор спина болит, – заявил Алисий, и хотя на самом деле он и пальцем не пошевелил на общих работах, все засмеялись и захлопали в ладоши.

– Они сложили всё в штабеля и кучи и ждали приближения вражеского войска, которое насчитывало уже до двадцати тысяч, все на боевых конях и в тяжёлых доспехах.

Некоторые слушатели кивали, как это делают иногда в церкви при особенно проникновенных словах проповедника.

– Колонелло выслал разведчиков, и когда те подали знак, что колонна подошла прямо под Наплыв Маттли, он отдал приказ к нападению. Он сказал: «Оп-пля». Брёвна и камни покатились вниз и не только преградили врагу путь, но и убили многих рыцарей. Но герцог ещё не был этим побеждён, он вступил в продолжительную битву, в которой горстка швицеров проявила себя геройски, в первую очередь наш колонелло.

Люди с ликованием кричали «Слава!». Но дядя Алисий жестом усмирил их рукоплескания, так степенно, как могут только честолюбцы.

– Враг имел огромный численный перевес, – продолжал я рассказ, – а в своих доспехах они были почти неуязвимы. Но и к этому швицеры подготовились, и один из них даже изобрёл новое оружие, против которого рыцари бессильны. – Я не сказал, что полубарду изобрёл Полубородый, в этот вечер упоминание о нём едва ли было желанным, ведь он всё же инородец. – Этим оружием можно стащить рыцаря с коня, невзирая на его доспехи, и им же раскроить ему череп, даже если его шлем выкован из толстого железа. Так были убиты многие из габсбургских, и ещё больше их пыталось спастись, бросившись к озеру, но тяжёлые доспехи утянули их в трясину. Остальные бежали, поджав хвост, как побитые собаки. Так маленькая группа храбрецов победила могучее войско, и этой победой мы обязаны колонелло, нашему Алисию!