Поместье Кларенс

Был ли это его план? Причинить ей боль так же, как она причинила ему? Что ж… в этом не было необходимости. Она была вполне способна сама себя наказать.

Она поплелась к скамейке у окна, ее конечности становились слабее по мере того, как текила просачивалась в кровь. Она свернулась калачиком на сиденье, прижавшись виском к холодному стеклу, вглядываясь в ночь, и позволила горячим слезам потечь по ее лицу.

К черту его. К черту Зейна Кларенса и его хорошенькую блондинку. К черту эти чувства.

Какой в этом был смысл? Закончить так же, как ее родители, в ненавистном браке, переполненном ложью и предательствами?

К черту любовь.

Элора встала и сорвала с себя одежду, оставляя за собой след на полу, когда забиралась в свою кровать. Слезы не прекращались. Почему они не прекращались?

Остановитесь. Пожалуйста, остановитесь. Боль была такой сильной, что она уткнулась лицом в подушку и закричала.

Никому не было дела.

Не было никого, кто мог бы ее выслушать.

Никто никогда не был таким человеком.

Элора резко проснулась, когда матрас прогнулся под тяжестью чьего-то веса. Комната была залита приглушенным лунным светом, падавшим из окна, и этого было достаточно, чтобы разглядеть его точеные черты. Но ей не нужно было видеть своего посетителя. Ее любимый одеколон, тот, что она купила ему на Рождество, выдал его.

— Это та женщина, которую ты хочешь? — ее голос был хриплым от того, что она кричала ранее.

Зейн пропустил прядь ее волос между пальцами.

— Она будет ходить с тобой на свидания?

На этот вопрос он тоже не ответил, продолжая расстегивать пуговицы на своей рубашке.

— Она позволит тебе покупать ей украшения? — Укрывшись одеялом, Элора подтянула ноги к груди, пытаясь скрыть, как сильно ее начало трясти. — Она познакомится с твоими родителями?

— Она уже знакома с моими родителями.

Элора крепко зажмурилась, стараясь прогнать слезы. К счастью, она, должно быть, выплакала их все раньше. Ее подушка была все еще влажной.

— Ты тоже знаешь моих родителей, Эл.

Она ненавидела его родителей. Но дело было не в этом.

Элора была знакома с Дэвидом и Еленой, не потому что Зейн привел ее домой и представил им как свою. Она знала Кларенсов из-за Айви.

И потому что, когда ей было шестнадцать, она столкнулась с матерью Зейна, выходившей из кабинета ее отца. Елена расправляла подол своего платья. Когда она посмотрела на своего отца, его губы были в красных пятнах от ее помады.

Извращенные маленькие интрижки.

Зейн встал, снимая ботинки. Затем звук расстегиваемого ремня наполнил комнату, прежде чем его джинсы шлепнулись на пол. Он потянул за край ее постельного белья, от прохладного воздуха по ее обнаженной коже побежали мурашки. А потом он прогнал холод, прижавшись к ней своим совершенным, сильным телом.

У Элоры не было другого выбора, кроме как отпустить свои ноги, повернуться к нему лицом и потянуться пальцами ног к его ногам.

— Ты трахнул ее?

Его руки обхватили ее лицо, их носы почти соприкасались.

— Замолчи.

Зейн запечатлел на ее губах единственный поцелуй, на вкус похожий на мяту и джин.

Она оторвала свои губы.

— Ответь мне. Ты трахнул ее?

Если он собирался разбить вдребезги остатки ее сердца, то должен был действовать основательно.

— Нет, — прорычал он, снова завладевая ее губами. Этот поцелуй не был сладким или располагающим к себе. Его рот был твердым, а язык просунулся между ее зубами, беря то, что он хотел. Затем он отстранился, его член настойчиво прижимался к ее влажным складочкам. — Но я собираюсь трахнуть тебя.

Элора пожалела, что у нее нет сил сопротивляться ему. Но этот корабль отплыл много лет назад, поэтому она перевернулась на спину и раздвинула ноги пошире, освобождая ему место в колыбели своих бедер. Затем она застонала, когда он вошел внутрь, полностью заполняя ее, когда она растянулась вокруг него по всей длине.

— Зейн, — захныкала она, впиваясь ногтями в напряженные мышцы его спины. Они подходят друг к другу, как кусочки головоломки. Ее края не были такими зазубренными, когда он прижимал ее к себе.

— Будь ты проклята, Элора. — Он вышел и снова вошел в нее, ее тело растаяло, когда основание его члена прижалось к ее клитору. — Будь ты проклята.

— Тебе следовало остаться в «Измене». — Она наклонила бедра, посылая его глубже. — Тебе следовало держаться подальше.

— Я не могу, — он говорил сквозь стиснутые зубы. — Будь ты проклята.

Она позволила ему обругать себя. Она закрыла глаза и позволила ему трахнуть себя. И поскольку этот раз должен был стать последним, ради спасения ее сердца, она запомнила каждый толчок.

Ее руки исследовали выпуклости его груди, пока он двигал бедрами, задавая требовательный ритм. Кончики ее пальцев скользнули по его прессу. Она провела пальцем по мышцам вниз по его позвоночнику и погладила округлости его идеальной задницы.

Затем она выдержала его взгляд, утонув в этих голубых омутах. Ещё раз.

Он снова поцеловал ее, переплетя свой язык с ее. Он застонал, их тела двигались вместе в этом идеальном танце. Или это было идеально, если бы не крайняя степень отвращения к себе. Она была такой слабой.

— Черт, — прошипел он, когда ее внутренние стенки начали сжиматься. — Ты чувствуешься так чертовски хорошо.

— Сильнее.

Зейн не разочаровал ее. Он работал своим телом пока она не начала извиваться под ним. Запах пота и секса повис в воздухе, когда его рот завладел ее ртом.

Ни один мужчина никогда не сравнится с ним. Ни один мужчина никогда не заставит ее испытывать такие сильные чувства. Зейн погубил ее.

Она оторвала взгляд от своего рта, когда пальцы ее ног подогнулись.