Попаданец с четырьмя колёсами

Я не стал, разумеется, пошлить — в свете таких предстоящих, поистине царских, подарков. Но хотелось уточнить подробности:

— А второй амулет? Телепортации?

— А-а. Ну, с этим ещё сложнее. Тут, понимаешь, нужно очень точно представлять себе место, куда ты хочешь попасть. А я очень рассеянный, причём избирательно рассеянный. Заклинания-то помню, а вот местность… могу и перепутать. И прикинь, что тогда получится — вместо одного места я могу оказаться в другом!

— Главное, чтобы не в двух сразу, — посочувствовал я.

— Ну, это невозможно! — отмахнулся Памплисиодор. — Так я несу амулеты?

— Неси! — махнул я дверцей. — Найдём им применение! У меня-то память фотографическая.

Памплисиодор по-быстрому смотался в дом и притащил два амулета.

— Клади сюда! — я распахнул «бардачок».

— А они оттуда не выпадут? — засомневался Памплисиодор.

— Если я не захочу, никто ниоткуда не выпадет! — хвастливо заявил я. Не буду же я ему говорить, что собираюсь инсталлировать их! Почти как в том анекдоте, когда «запорожец» врезался в «мерседес»: «Обнаружено новое оборудование… Инсталлировать?».

Памплисиодор опустил оба амулета в «бардачок», он же «перчаточный ящик» официально. Я щёлкнул крышкой и едва не прищемил ему пальцы. Он испуганно отдёрнул их и погрозил в сторону руля указательным. Понимает, наверное, что руль — это символ управления.

Амулеты покатились к задней стенке, прилипли к ней и через пару мгновений благополучно всосались внутрь. И от них тотчас же во все стороны будто протянулись тоненькие-тоненькие ниточки, пронзая всё на своём пути и связывая меня воистину в единое целое. Никакое болтовое или сварочное соединение не даст такого эффекта. Интересно!

— Вот теперь поехали! То есть полетели! — произнёс я, наслаждаясь новыми ощущениями. Должно быть, так себя чувствует самолёт на взлётной полосе. Почти то же самое, что я испытывал и в полёте. Но там был сам полёт, а тут — его предвкушение. А предвкушение чего-то зачастую бывает намного сильнее, чем осуществление чего бы то ни было. А бывает и наоборот. Всяко бывает.

Единственное, что меня напрягало, так это «букет возможностей»: чем именно сейчас мне воспользоваться — левитацией или телепортацией? Надо же проверить работоспособность обоих артефактов! Не потому, что я не верил Памплисиодору, а из чистого любопытства: как оно будет?

Но колебался я недолго — не люблю находиться в положении Буриданова осла. Да выбора-то как такового и не было: если летать я уже летал, то телепортироваться ещё ни разу не телепортировался!

Поэтому я представил, будто нахожусь перед тем сараем и пожелал там очутиться.

глава 22. новые поиски колдуньи

— Оп-па-па! — вырвалось у меня, когда я появился в выбранном месте: на площадке перед входом в сарай, и обнаружил, что как раз самого-то сарая там и нет.

Многочисленные следы тележных колёс, разбросанные повсюду на земле щепки и отметины от волочения тяжёлых цепей явственно говорили о том, что предприимчивые крестьяне совсем недавно по-быстрому разобрали сарай — как символ напоминания о тяжкой жизни под гнётом жестокой колдуньи, чтобы не символизировал — и растащили по своим дворам.

Памплисиодор, наверное, подумал о том же, потому что значительно хмыкнул, покрутил головой и воскликнул:

— Ну, молодцы! Не растерялись, значит.

— Так что, не поедем в деревню? — спросил я. — Всё и так, по-моему, ясно: будь колдунья на месте, у них не нашлось бы времени на подобные упражнения.

— Нет. Давай всё же съездим! — твёрдо заявил Памплисиодор и коварно улыбнулся. — А вдруг это она приказала им перевезти сарай в деревню?

— Ностальгия замучила, что ли? — усмехнулся я.

— Поедем! — продолжал настаивать подмагстерье. — Я хочу взглянуть им в глаза!

— Да я-то что? Я не против, — отозвался я, разворачиваясь. — Всегда пожалуйста!

До деревни мы домчались по земле — какой смысл взлетать, чтобы сразу же и садиться? А до деревни было не более четырёх километров.

Здесь же мы с ходу обнаружили следы преступления: возле отдельных дворов доски от сарая продолжали лежать рядом с палисадниками. У других дворов следы на земле явственно указывали на то, что в ворота заволакивали цепи. Интересно, а как крестьяне договорились, кому что забирать? Передрались предварительно, наверное.

Я угадал: первый же встреченный нами крестьянин светил шикарнейшим синяком под глазом.

— Что колдунья, не появлялась больше? — крикнул Памплисиодор, открыв дверцу.

— Век бы её не видать! — отозвался крестьянин, потрогав фингал. — Нет, не было, господин маг, не переживайте!

— Ну, ежели что, не забывайте меня!

— Такое забудешь… Не волнуйтесь, господин маг, обязательно сообщим!

— Ну, что, можно отправляться назад? — спросил я.

— Давай ещё немного покружим в окрестностях сарая… бывшего сарая, — поправился Памплисиодор. — Вдруг удастся обнаружить ещё какие-нибудь следы?

— Тогда не обнаружили, а сейчас обнаружим? — усмехнулся я.

— Тогда мы просто смотрели, как и куда выбиралась колдунья. А сейчас посмотрим, не встречал ли её кто-нибудь? — предположил Памплисиодор. — Я всё подозреваю наличие сообщника.

— А ты соображаешь! — ответил я.

— А то! — отозвался он. И мы рассмеялись.

Мы вернулись на место нынешнего преступления — мародёрства, оно же бывшее место заточения колдуньи. И пошли кругами от обнаруженного в прошлый раз выхода. Ходил, правильней сказать, один Памплисиодор. А я даже не ездил — сквозь тот сравнительно негустой подлесок я бы проехать всё равно не смог. Поэтому просто стоял и смотрел туда, где он ходит.

Памплисиодор вернулся мрачный.

— Что удалось обнаружить? — спросил я. — Или ничего не нашёл, поэтому злишься?

— Нашёл, — мотнул головой Памплисиодор, — потому и злюсь.

— И что же ты нашёл?

— Следы. Мужские сапоги. Размер — вот такой, — он показал руками в размах как минимум сорок седьмой.

— Солидно, — протянул я. — И что?

— Натоптано там немного. И следы никуда не ведут. То ли улетели, то ли телепортировались.

— Понятно… — протянул я. А что ещё можно сказать? Значит, заговор магов. Или не-магов. Или недомагов — таких, как я. Хотя это ещё как сказать. Если они могут то же самое, что и я — на уровне здешнего магического фона, — то кто его знает, что они могут натворить вообще. А особенно в перспективе.