Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов. Книга 2

Дверь плавно закрывается.

Санаду целует яростно, отчаянно, судорожно – надеясь на ответ.

Он нуждается в Клео так остро, так яростно – в ней настоящей в его руках по-настоящему, словно это может избавить его от всей прошлой грязи. Санаду неистово в это верит.

Прижатая к стене, Клео, наконец, размыкает губы. Сердце Санаду пропускает удар: что она выберет, что сделает? Губы Клео неуверенно вздрагивают – и она подхватывает его движение, отвечая на поцелуй.

Глава 22

От вздоха окружающая грудь пена весело лопается, но я едва замечаю это: мысли мои далеко, очень далеко.

Мне ведь грозили, что будет страшно, с потоками кровищи и неприятными ощущениями на несколько дней. Но то ли мне с анатомическим устройством везёт, то ли юные вампиры выносливее и заживают быстрее, а мне всё очень понравилось.

И только теперь в роскошной ванне-раковине накрывает настоящее осознание случившегося. Воспоминания вспыхивают яркими, острыми образами.

Неожиданный поцелуй Санаду, жадность, с которой он добивался реакции. Мои судорожные мысли: что? Как? Почему?

Его лихорадочные объятия и этот поцелуй походили на мольбу. А когда моя спина вдавилась в стену, в сознании словно стоп-кран сорвало.

Может, дело в том, что мы оказались наедине в столь недвусмысленном положении. Может, после услышанного в гостинице во мне взыграло любопытство и желание превзойти Мару. Или тело решило, что с такой насыщенной жизнью нужно скорее передать гены потомству, пока носитель не откинулся. А может, Санаду слишком соблазнительный сам по себе. Но я ответила на поцелуй – просто попробовать, что это такое. И меня захлестнуло таким диким желанием, что я не могла остановиться. Я словно не управляла собой.

Целовала, кусала в ответ, позволяя нашей крови смешиваться.

Изгибалась под его губами и руками.

Судорожно помогала подтягивать подол платья и расстёгивала его одежду.

Это было дико, жарко, безумно – слишком хорошо.

И сейчас, когда я лежу в ласковых объятиях воды, кожа по-прежнему горит от прикосновений Санаду. Я задыхаюсь от воспоминаний. Словно проваливаюсь обратно в те волнительные мгновения.

Щёки пылают, я закрываю лицо руками, и пена с потрескиванием лопается, тает на моей коже.

– Хватит, хватит, – умоляю я память не подкидывать больше таких горячих образов, потому что они пробуждают желание найти Санаду и повторить, они меня сжигают прямо в воде, сбивают дыхание.

– Соберись, – приказываю я себе.

Лучше подумать, что делать с контрактом: из-за примеси крови Санаду он не так сильно влияет на меня, а Санаду сказал, что встреча с Марой была по договорённости, и об этом можно сообщить…

Санаду, интим – снова вспыхивают образы: его рука под моим платьем, он прижимает меня к стене. Я сползаю под воду в надежде избавиться от воспоминаний о своих восторженных поскуливаниях: это вообще нормально было? Не смешно со стороны?

И почему меня беспокоит именно это, а не текущие проблемы и тот факт, что после всего случившегося Санаду, словив чей-то самолётик, перенёс меня к себе в комнату, крепко обнял, словно прощаясь. Поцеловал, сказал: «У нас возникли некоторые проблемы, но я… я с этим как-нибудь разберусь. Только не покидай Академию: здесь тебя не посмеют тронуть», заправил мне за ухо прядь, чмокнул в лоб и телепортировался неизвестно куда.

Надо думать об этих проблемах, но я не могу. Все мысли сосредоточены на близости с Санаду. Она смущает до писка, но я хочу повторить.

В общем, теперь понимаю, почему на это подсаживаются. Но не очень понимаю, что делать.

***

В такой счастливый полный нежности и вожделения момент отрываться от Клео Санаду тяжело до зубовного скрежета, но хотя он никогда не желал становиться правителем и предпочитает сбрасывать дела на Эдмунда, игнорировать предупреждение «Если не явишься на собрание, мы введём войска в Лофтийский кантон» не может.

Не настолько Санаду безответственный.

Двери зала для собраний глав кантонов бесшумно перед ним открываются. Зал освещён ярким светом, льющимися сквозь окна над возвышением с пятью тронами, так что сидящих на них не разглядеть. Лучи отражаются в разноцветных гранях каменного узора на полу, ещё больше нарушая восприятие окружающего, но Санаду давно привык к этим фокусам.

И смотрит он не только глазами.

Но сегодня просто щёлкает пальцами, и магические светильники внутри окон смягчают сияние, позволяя ему хорошо разглядеть коллег.

Посередине для симметрии, как всегда, на высоком троне сидит Изрель: величественная и внешне абсолютно спокойная. Чем-то похожая на Магарет.

Слева от неё главный её политический соперник – светловолосый Келтар. Рядом с ним его подпевала Алиастис.

Справа от Изрель пустуют оба трона её политических сторонников, и если свой крайний трон Санаду ожидает видеть пустым, то свободное кресло Танарэса его откровенно беспокоит: слишком много между ними счетов, чтобы Танарэс пропустил такую встречу. Что оказалось важнее?

Но ещё хуже то, что сейчас в совете Изрель одна против двоих.

Понимая, что вызван не на совещание, а для допроса, Санаду останавливается посередине каменной площадки. Сдерживается, чтобы не сложить руки на груди.

Створки за ним закрываются бесшумно, но он улавливает дуновение вытесненного воздуха и так определяет момент, когда можно начать говорить свободно:

– Я вас слушаю.

– Не веди себя так нагло, – требует Келтар. – Ты сдал информацию о местоположении могилы Нергала Неспящим!

Для разговора Санаду разгоняет сознание, но даже в ускорении дальнейшее происходит ошеломительно быстро, потому что остальные тоже вампиры и могут ускоряться: в ментальном пространстве возникают четверо, скрытые высокими массивными тронами.

Четыре менталиста одновременно атакуют сознание Санаду. Хищные жала обжигают его ментальный щит, продавливают с неожиданной силой. Он едва успевает поставить абсолютный щит.

Все ментальные ощущения исчезают, и Санаду кажется, что он ослеп и оглох. Но это просто иллюзия.

Без ощущения ментального пространства вокруг мир кажется ему плоским, неправильным. Нервы натягиваются в паническом страхе. Сердце бьётся до ломоты быстро, дыхание сбивается. Санаду остро чувствует, как по его виску стекает капелька пота.

Все прочие ощущения болезненно обострены.

Всё неправильно.

Но он быстро берёт себя в руки.

– Абсолют, – констатирует Аэль, менталист Келтара.

Из-за трона Изрель выступает Сонли. Улыбается и чуть разводит руками: мол, ничего личного. Синеглазый Аэль тоже выходит из своего укрытия. Остальные менталисты архивампиров прячутся за тронами своих правителей.