Попасться на крючок

— Это Сад Звуков, — сказал Фокс, направляя её к воде. — Башни были спроектированы так, что, когда ветер ударяет по ним, они играют музыку.

Фокс изучал лицо Ханны, наблюдал, как оно меняется от удивления, когда она услышала первую завывающую ноту, пронёсшуюся через башни, призрачную мелодию, которая каким-то образом смягчала воздух, сгущала его, словно они находились внутри снежного шара, а их окружение медленно двигалось. Белые круги, облака, даже движение её волос — всё это, казалось, двигалось в другом, более медленном темпе.

В отличие от сердца Фокса, которое вырывалось из груди.

— Боже мой! — В её глазах образовался тонкий блеск. — Я не могу поверить, что это просто… здесь. И я ничего об этом не знала? Фокс, это… невероятно. — Громкий свист пронёсся в воздухе, и она закрыла глаза, смеясь. — Спасибо. Вау.

Он смотрел на их сцепленные пальцы, и это придавало ему силы, необходимые для прыжка. — Я хотел привезти тебя сюда прошлым летом. В те выходные мы ездили на конвенцию. Но я боялся предложить тебе это.

Она открыла глаза и изучала его. — Боялся? Почему?

Фокс пожал плечами. — Ты приехала в Вестпорт ради своей сестры. Такой самоотверженный поступок, работа в баре и жизнь в этой маленькой пыльной квартирке, и… ты заслужила день только для себя. Я уже потратил столько времени на поиски этой конвенции, на поиски того, что могло бы тебе понравиться. Я боялся, что, показав тебе Сад Звуков на выставке, я сделаю свои чувства очевидными. Может быть, выдам свои намерения.

Никогда не было более прекрасного зрелища, чем Ханна, стоящая на берегу, с закатным солнцем, освещающим её, и ветром, дразнящим пряди волос у её рта. — Выдам свои намерения, — повторила она, моргнув.

Продолжай. Исповедуй всё до последнего слова.

Вспомни Ханну, садящуюся в автобус, возвращающуюся в Лос-Анджелес.

— Я без ума от тебя. Если на конвенции это не стало очевидным, я думал, что альбом Fleetwood Mac сделает это. — Его голос споткнулся. — Я так без ума от тебя, Ханна. Правда, — он выдохнул, — правда без ума. Я пытался держать тебя подальше отсюда. — Он постучал свободным кулаком по своей груди. — Но ты не уходишь. Ты никогда не уходишь. Просто не хочешь.

— Фокс… — пробормотала она с трудом, её тон плавно вплетался в завывание башен. — Почему это плохо?

— Боже, Ханна. Что, если я не то, что тебе нужно? Что если все это знают, кроме тебя? Что, если ты поймёшь, что это правда, и я получу тебя… а потом потеряю тебя? Это убьёт меня нахрен. Я не знаю, что делать…

— Я тоже очень, очень без ума от тебя.

Кислород в его легких стремительно улетучился, оставив после себя грохочущее сердце. — Если бы ты пошла на свидание с Сергеем, я бы потерял контроль, Веснушка. Понимаешь? Я бы на руках и коленях умолял тебя никуда с ним не ходить. Я сходил с ума, ожидая, что ты раскроешь мой блеф…

— Я бы не пошла. — Она крепче сжала его руку. — Это была всего лишь бессмысленная влюблённость, но даже это… даже это прошло. А я просто держалась за эту идею, чтобы не признаваться, что я знала. Я точно знала, почему ты оставил этот альбом для меня.

Его тело почти вздрогнуло от облегчения, но он цеплялся за свою осторожность. — И то, что это значило, напугало тебя. Должно было. Я должен напугать тебя, Ханна. Я не знаю, как это сделать. — Он покопался в паутине в своей груди, чтобы найти правду для неё. — Я привык к тому, что все думают обо мне как об этом… этом гребаном развратнике. Кто-то, кто живёт, чтобы получать удовольствие. Хорошо провести время и ничего больше. Но если… Ханна, клянусь Богом, я не переживу, если они будут сомневаться в моём характере, когда дело касается тебя. Это сломает меня. Ты понимаешь? Чтобы люди ждали и гадали, когда же я всё испорчу. Этого я не переживу. Чтобы твоё имя произносили с сочувствием, потому что ты со мной. Я уже слышу их. Она сошла с ума. Он никогда не остепенится. Он не однолюб. Я хочу умереть, слыша, как они говорят это дерьмо. Это единственная форма насмешек, которую я не могу принять. Когда это связано с тобой.

Её грудь поднималась и опускалась, как будто она только что проплыла восемь миль. — Фокс, если бы мы были вместе, моё доверие было бы единственным, что имеет значение. И оно было бы у тебя. Я знаю, кто ты. Если другие люди не смотрели достаточно внимательно, это их недостаток. Их дилемма. Не наша.

Он проглотил препятствие размером с кулак. — Ты доверяешь мне?

— Да.

Тот факт, что она злилась на него за этот вопрос, заставил его горло сжаться, наполнив его таким обожанием, что он чуть не задохнулся. — Я не знаю, как выглядит попытка для нас. Я просто знаю, что хочу этого.

— О, Фокс, — прошептала она, соединяя их груди к друг другу и прижимаясь ближе, прикладывая прохладную ладонь к его щеке. — Мы пытались всё это время.

После этого он никак не мог удержаться от поцелуя. С разрывающимся сердцем, повторяющимся в его грудной клетке, Фокс опустил свой рот на её рот и умолял её языком и губами спасти его с середины океана, где он так долго существовал без неё.

* * *

Фокс налетел как ураган.

Ханна всё ещё не успела перевести дух после всего, что было сказано, и теперь у неё точно не было такой возможности. Его крышка была сорвана, между ними ничего не осталось, и, Боже, она была так рада, что заставила себя дождаться подходящего момента, чтобы прорвать плотину.

Их поцелуй был честным, сырым и неугасимым, таким же реальным, как дождь, начавший падать вокруг них, впитываясь в землю, ветер, завывающий в садовых постройках, заманивая их в центр силового поля.

Руки Фокса были в её волосах, прокладывая тоннель, как будто отчаянно желая коснуться каждой пряди, в то время как его рот просто трахал её. Он сдерживал себя или, может быть, изображал плейбоя, чтобы казаться незатронутым. Но теперь всё это исчезло, упало, как вуаль, и его голод был обнажён. И она отвечала ему, цепляясь за его влажные, мускулистые плечи, подставляя себя под удары его языка. Его руки пробежались по её позвоночнику, где собрали подол платья, обнажая её по градусам.

Поцелуй на мгновение замедлился, в его глазах читался вопрос.

Могу ли я?

Ханна уже кивала, её кожа пылала, и она была уверена, что если он не коснётся её, всей её, в ту же секунду, то она расплавится на земле вместе с дождём. Но Фокс не дал этому случиться: его большие, сильные руки погрузились в трусики, завладели её попкой, грубо сжав её. — Я умирал от желания сделать это уже несколько месяцев, — промурлыкал он ей в губы, разминая её ягодицы в своих руках. — Хотел, чтобы она была в моих руках, склонившись на мои колени…

— Сейчас, кажется, самое подходящее время, — задыхалась она.

— Неа… — Он продолжил вести её назад, к машине, его голос был соблазнительным, гипнотическим. — Хочу посмотреть на твоё прекрасное лицо, когда возьму тебя в первый раз. — Он поймал её рот в жёсткий, влажный поцелуй. — Я возьму тебя сейчас, Ханна? — Её спина прижалась к борту машины, и она застонала от грубого прижатия его мускулистого тела, от того, как он провёл рукой по изгибу её бедра, зажатого между их телами, кончики его пальцев уже были на грани того, чтобы погрузиться в нижнее белье. — Ты позволишь мне прикоснуться к нему на этот раз или снова скажешь мне “нет”? — Пальцы сжались на выпуклости её лона. — Если ты хочешь сказать “нет”, мы остановимся. Я уже чертовски хорошо научился ждать тебя. — Его открытый рот погрузился в её горло, выдыхая тепло в пустоту. — Ждать тебя — это лучшее, что у меня когда-либо было.