Попасться на крючок

Я люблю его. Я люблю его.

Но потом. Фокс зубами разорвал обёртку презерватива и скатал его вниз по своей огромной длине, предплечья напряглись в золотом сиянии заката, челюсть отвисла, когда он с предвкушением смотрел на место между её ног — и похоть снова вышла на первый план. Как только он накрыл её, они снова набросились друг на друга, и в их поцелуях не было ни намёка на сдержанность. Они были кожа к коже, обветренный морской человек прижимался к её мягкости, одна рука ненадолго разделяла их, чтобы поднести толстую головку своего члена к входу Ханны.

А затем он вошёл в неё одним медленным, плавным движением, покачиваясь на месте.

Ханна с шипением выдохнула и впилась ногтями в его бёдра, ослеплённая пульсацией ни с чем не сравнимого удовольствия, которое пронеслось по ней и натянуло.

— Да, — хныкала она. — Ещё.

Как будто её ощущения были неожиданными, Фокс выругался и шлёпнул рукой по быстро запотевающему окну над её головой. — Господи Иисусе, как горячо и тесно. — Он откинул бедра назад и толкнулся вперёд, издав низкий звук страдания, от которого по его телу прошла дрожь. — Нет. Черт возьми. — Его тело напряглось, прижимаясь к ней. — Не шевелись. Не шевелись. Я не шутил, когда сказал, что не могу быть с тобой плавным. Ты должна была взять и ощущаться так чертовски идеально…

— По мне, так ты довольно плавный, — сказала она на рваном выдохе, прижимаясь к нему своими внутренними стенками. Доя его толщину своими стенками. — Мммм. Пожалуйста. Фокс.

— Пожалуйста, остановись, Ханна, остановись… — Как будто он не мог контролировать это, его нижняя часть тела выгибалась назад и перекатывалась вперёд, медленно заполняя её, задевая всевозможные точки по пути, и она закричала, привлекая кровь к его бёдрам. — Я просто нуждался в тебе так чертовски долго, — прохрипел он.

— Ты думаешь, мне это не нравится? — Она проследила за его прикосновениями внутрь, обхватила его гибкие ягодицы и медленно ввела его глубже, одновременно приподнимая бедра, что вызвало долгий, хриплый звук из его горла. — Ты не думаешь, что мне нравится чувствовать доказательство того, как сильно ты нуждаешься во мне?

— Если хочешь, я дам тебе это, — прохрипел он, сталкивая их лбы, грубо целуя её, спутывая их языки. — Если тебе что-то нужно, я дам это тебе.

— Покажи мне, как сильно я заставляю тебя хотеть кончить.

Его ноздри раздулись, глаза закрылись, а когда он снова открывал их, в них был след дьявола. И ей нравилось находиться в ловушке этой мужской решимости. Ей нравилось, как кривится его верхняя губа, как его предплечья смыкаются по обе стороны от её головы, как его рот опускается на дюйм выше её рта. — Подними колени, Ханна. — Он пульсировал внутри неё, зрачки перекрывали синеву его глаз. — Посмотрим, насколько глубоко я смогу войти, прежде чем ты закричишь.

Спойлер: это не заняло много времени.

Послушно, с нетерпением, она подняла колени, сцепив их вдоль его грудной клетки и упёршись ими в его торс. Его следующий толчок заставил её глаза закатиться назад, а второй заставил её извиваться от чистого замешательства. Как и что заставило его проникнуть внутрь неё, что, казалось, разблокировало какую-то неизведанную силу? Давление скакало низко и пронизывало всю её сущность, связывая её так крепко, что она не могла ни думать, ни дышать, а крыша машины всё больше и больше казалась вратами в рай. С открытым, хрипящим ртом на её шее, он оседлал её грубо, но в то же время как-то бережно, его язык и губы непрерывно поклонялись её горлу, его рот находил её рот, чтобы проглотить её крики. Да, она выкрикивала его имя, и он действительно был настолько глубок, насколько это было возможно, отрывая её бедра от сиденья жёсткими толчками, которые ускорялись, становились грубее, двигаясь всё быстрее и быстрее. Его тело расплющивало её, используя плоть между её ног самым восхитительно неистовым образом, словно отчаянно желая, чтобы она признала его желание, и она признала.

У неё были доказательства. У неё были они, и даже больше.

— Фокс, — прорычала она между зубами.

— Я знаю, что ты близко. Я чувствую это.

— Да. Да.

— Тебе нравится этот член, не так ли? — Его зубы поцарапали её мочку и прикусили. — Жаждешь его так же, как я жажду эту горячую киску, день и ночь. На суше и вне её. Теперь сдавайся, девочка. Покажи мне, что тебе нравится быть на спине для меня.

Её оргазм накатывал всё сильнее, и она упёрлась пятками в его выгибающуюся задницу, её рот широко раскрылся и задыхался на его плече, её лоно сжималось в одной бесконечной пульсации. — Оооо Боже. О Боже.

Он сломался, стонал приступами, темп его движений сбивался, его рот вцепился в её рот и держал, воздух вырывался из его носа, его руки вцепились в её волосы. — Ханна. — Грубый, отчаянный поцелуй, ещё один, вытягивающий душу прямо из её тела. — Ханна. Ханна.

Жёсткое тело, только что поднявшее её на вершину блаженства, о существовании которого она и не подозревала, рухнуло на неё сверху, прижимая её к себе и тяжело дыша, его сердце билось в такт её сердцу. Её ноги всё ещё обхватывали его талию, их тела были блестящими от пота, и она не собиралась двигаться в обозримом будущем. Может быть, вообще никогда. Видимо, быть бескостной — это нечто.

— Ты заставляешь меня чувствовать, что я нахожусь в совершенно правильном месте. — Он выдохнул в её шею, благоговейно целуя её. — Не от чего бежать или прятаться. Нет ничего, чего бы я хотел избежать.

Она повернула голову, и их рты слились воедино. — Это нормально — доверять этому чувству. У меня оно тоже есть.

Фокс изучал её лицо с такой силой в своих голубых глазах, что она не осмелилась сделать вдох. Затем он тяжело сглотнул и повернул их на бок, лицом друг к другу, его рука держала её рядом. И они оставались там, вдыхая аромат кожи друг друга, пока буря не стихла.

Глава 21

Фокс приоткрыл глаз, который, казалось, был закрыт.

Когда он увидел взрыв песочно-светлых волос, перекинутых через его грудь, улыбка расплылась по его лицу, а сердце поднялось в горло, как на лифте, и застряло за яремной ямкой. Ханна.

Он не пошевелился. Да, потому что не хотел её беспокоить. Но главным образом потому, что он хотел насладиться каждой маленькой деталью, впитать их в свою память. Например, склон её обнажённой спины, россыпь крошечных веснушек, высыпавших на гладкой колонне, как звезды в небе над океаном. Теперь он смотрел бы на эти звезды совсем по-другому. Он бы почитал их.

Слегка приподняв голову, он опустил взгляд на её позвоночник, ниже, к сексуальному заду, который она определённо умоляла его отшлёпать прошлой ночью в середине третьего… четвёртого раунда? Они едва успели войти в дверь, как он раздел её и отнёс на плече в спальню, захлопнув за собой дверь. И там они остались, выйдя лишь однажды, чтобы съесть шоколадное мороженое и упаковку крекеров.

Назвать эту ночь лучшей в его жизни было бы непростительным преуменьшением. Он был прав, рассказав ей всё. Потому что если раньше она казалась ему совершенством на ножках, то теперь она полностью раскрылась. Исчезла нерешительность в её глазах. Очевидно, открыться означало получить больше взамен. Учитывая, что ему никогда не будет достаточно Ханны, быть честным было определённо правильным решением.