Порченная кровь

Дитер помотал головой.

— Нет, но проследить за Шарнхольтом будет нетрудно.

— Даже если с тобой буду только я?

Дитер самодовольно посмотрел на него.

— Управимся.

Райнер ожидал, что Шарнхольт выберется из дома через черный ход в плаще и маске, под покровом тайны, так что они следили за задней калиткой — и едва не пропустили момент, когда тот открыто выехал в своей карете и направился по главной улице в сторону усадьбы.

Дитер и Райнер последовали за ним до старого каменного здания на краю большого зеленого парка Даркрук. Вокруг этого парка, окаймляющего усадьбу, располагалось много подобных зданий, и у каждого над дверью висело знамя. То были резиденции рыцарских орденов Талабхейма, а также местные капитулы орденов, известных по всей Империи. Некоторые ордены основали знатные семейства Талабека или группы рыцарей, в далеком прошлом собравшихся вместе ради какой-то великой цели.

Райнер и Дитер расположились в тени высокой тисовой изгороди и смотрели, как Шарнхольт входит в зал Рыцарей Открытого Сердца, чьим гербом было сердце в короне, которое держат две красных руки. Прибыли и другие кареты, и еще люди верхом и пешком.

— Неужели это здесь? — недоумевал Райнер. — Может, он просто сделал остановку в пути?

— Но время — назначенное, — сказал Дитер.

— Развращенный орден? — вслух размышлял Гетцау. — Или они не знают, что творится у них под крышей?

Дитер пожал плечами.

— Лучше посмотрим.

Райнер скептически оглядел строение. Размером с обычный городской дом, обликом оно более напоминало замок с двором за укрепленными воротами и с какими-то бойницами вместо окон.

— Думаешь, сможешь провести нас внутрь?

— Путь внутрь всегда есть, — сказал Дитер и зашагал прочь по улице. — Правда, иногда он лежит через убийство.

Он провел Райнера полквартала, потом они перешли улицу и скользнули мимо двух высоких домов. Как и у всех капитулов, на задах у этих располагались большие конюшенные дворы, чьи ворота выходили в парк. Здесь имелись общественные дорожки для верховой езды, наклонные дворы, круговые дорожки для скачек и места для стрельбы из лука, но в этот час тут не было ни души. Райнер и Дитер прокрались вдоль изгороди назад к залу Ордена Открытого Сердца.

— Стой тут, — велел Дитер. — Может, здесь патруль.

Он не ошибся. Почти тут же два стража в цветах этого дома обогнули правый угол конюшенного двора и повернули в заросший травой проулок между капитулом и его соседом слева. Из левой стены выступала маленькая часовня Зигмара. За ее витражными окнами виднелось слабое свечение.

— Кажется, тут, — сказал Дитер.

— В часовне Зигмара? — поразился Райнер. — Не слишком нагло?

Дитер оценивающе оглядел часовню. Витражные окна поднимались на высоту двух этажей и перемежались контрфорсами, украшенными грифонами.

— Забраться легко, — сказал он. — Я поднимусь и спущу веревку. Когда полезешь, привяжи ее к поясу, чтобы прихватить с собой, ладно? Не надо, чтобы они увидели, как она тут болтается.

— Ага, — сказал Райнер.

Когда стражники снова свернули в зеленый проулок, Дитер молча пригнулся и полез — ловко, будто паук, — по одному из контрфорсов, словно бы вообще без усилий. Наверху он достал из мешка веревку и привязал ее к горгулье.

Гетцау собрался было последовать за ним, когда вор внезапно поднял руку. Райнер прятался, пока стражи не прошли мимо, а потом Дитер сбросил веревку и дал ему знак подниматься. Он поспешил вперед, пытаясь действовать так же бесшумно, как Дитер, но его ботинки топали по траве, и кустарник громко трещал под локтями. Он чувствовал себя примерно таким же тихим, как орочий оркестр на марше.

Райнер добрался до контрфорса и привязался за пояс, затем начал подтягиваться. Учитывая, сколько за последнее время пришлось бегать, драться и лазать, это оказалось непросто. Его руки задрожали уже на полпути. Нога скользнула по камню, и он услышал сверху недовольное ворчание. Наконец Дитер втащил его наверх за пояс, и он рухнул, как мешок с мукой, шумно отдуваясь.

— Не выйдет из тебя хорошего верхолаза, трепач, — прошептал Дитер.

— И не жажду, — сказал Райнер. — Это Манфред заставляет меня раскорячиваться самым недостойным образом.

— Тс-с. — Дитер подтянул остаток веревки, пока Райнер переводил дыхание. Внизу появились стражи; вполголоса переговариваясь, они прошли, не глядя наверх. — Теперь, — шепнул Дитер, — посмотрим, что нам удастся разглядеть.

Он достал из кармана небольшую посудину с крышкой, вытащил из нее кусочек замазки и прижал его к квадратику цветного стекла, потом обвел резцом стекольщика не совсем ровный кружок и, придерживая замазку одной рукой, очень осторожно постучал по стеклу. Раздался щелчок, Райнер застыл. Дитер покачал замазку, и кусок стекла был благополучно извлечен.

— Глянь-ка ты, трепач. — Дитер устроился на узком выступе за спиной у Райнера.

Гетцау прижался плечом к стене часовни и наклонился к отверстию. До него донеслось приглушенное бормотание, и сначала он мог разглядеть только балки и скамьи, но, немного приспособившись, нашел и алтарь — и едва не упал с выступа.

Может, когда-то это и была часовня Зигмара, но теперь — точно нет. Простой алтарь накрыли бархатом глубочайшего синего цвета, расшитым странными золотыми знаками, они словно двигались. На скатерти стояли три неглубокие золотые чаши, там дымились благовония. Молот Зигмара, которому следовало бы висеть над алтарем, заменили тем, что со стороны напоминало детский скелет, подвешенный за одну лодыжку, сплошь покрытый листовым золотом и змеящимися синими узорами, — этот предмет и вызвал у Райнера шок: глаза черепа смотрели будто бы прямо на него.

Когда это нечто, вопреки ожиданию, не вытянуло костлявую руку к нему, Райнер перевел дыхание и продолжил осматривать комнату. На скамьях у алтаря группами сидели люди — лицом к одному, стоящему, — одетые большей частью в сине-золотое, но некоторые — в лилово-черное. Тот, что стоял, носил самое богатое одеяние — больше золотое, чем синее. А еще он был в маске. Хотя его лицо и все тело скрывала тяжелая ткань, он словно излучал энергию, которую почувствовал даже Райнер в своем укрытии.

Он приложил ухо к отверстию и стал лучше разбирать слова. Он затаил дыхание и как следует прислушался.

— Господин, — звучал жалобный голос Шарнхольта, — господин, я нижайше прошу не заключать союз с последователями лилового. Разве несколько дней назад они не привели силы проклятого бога-молотобойца в наше тайное святилище и не испортили ритуал?

— Было и такое, — отвечал господин свистящим шепотом, — и как раз поэтому мы пригласили их на разговор. Цели Изменяющего Пути и Повелителя Удовольствий не всегда совпадают, но здесь наши пути сходятся. Глупо драться друг с другом, когда возвращение Талабхейма Хаосу порадует обоих наших патронов.

— Красивые слова, — говорил человек, чье лицо Райнер не мог разглядеть. — Но можем ли мы тебе доверять? Тзинча не зря называют Многоликим Божеством. Один лик улыбается, а другие?

У Райнера отвисла челюсть. Голос Данцигера! Чопорный тощий казначей — последователь Слаанеша?

— Разве мы не доверили вам тайну расположения нашего штаба? — продолжал господин. — Разве вам не хватило бы одного слова, чтобы выдать нас графине? Разумеется, это доказывает наши намерения.

Данцигер помолчал, потом спросил: