Поручик Ржевский или Любовь по гусарски

– Нет!
– воскликнул он.
– Дудки!
– Подхватив с земли прутик, он принялся в упоении сбивать пушистые головки одуванчиков.

– Что вы, Петр Григорьевич?
– изумилась Сонечка, отрешившись от стоявшей у нее перед глазами картины надвигающегося паровоза.
– Что с вами?

– Я люблю вас, Софья Андреевна!
– ответил он, порывисто подхватив ее за талию.

– Петр Григорьевич, миленький!
– взвизгнула Сонечка, и, стремительно набирая обороты, они покатились по траве.

Глава 11

Белая горячка

Поручик Ржевский, злой как черт после выговора, устроенного ему Сонечкой, шел домой, бормоча себе под нос проклятия.

– Три тысячи чертей! Что за скверный денек выдался сегодня. С самого утра все наперекосяк. То пани Тереза не дала позавтракать за ее счет, теперь вот эта вздорная Сонечка отвергла мои ухаживания. Нет, не задался день. Надо было еще с утра опять лечь спать и проснуться завтра. А ну, брысь!
– Поручик поддал лаптем перебегавшую дорогу кошку.
– Ничего, сейчас в мундир переоденусь и пойду искать ночлег.

Ночлег...

Ржевский ухмыльнулся. Смешно сказать, а ведь не было еще такого случая в этом городе, чтобы он провел ночь один!

Эта мысль его приободрила. Он даже забыл опираться на стариковский костыль. Положив его себе через плечо, как ружье, он шел, четко ставя ногу, и хитро улыбался в усы.

И тут ему навстречу, без лошади, без Клавдии Васильевны, пешком и с саблей наголо - объявился ротмистр Лейкин. На лице его застыло свирепое выражение, которому позавидовал бы и Иван Грозный.

Не далее, чем десять минут назад Семен Петрович был послан Клавдией Васильевной к черту в задницу и тут же без лишних слов направил свои стопы к ближайшему трактиру. Но и без трактира, он был уже изрядно под мухой.

Увидев перед собой какого-то подозрительного мужика, который, будучи обутым в дырявые лапти, вышагивал с костылем на плече и гусарским кивером под мышкой, - ротмистр Лейкин позеленел.

– Сво-о-лочь, - округлив глаза, возопил он.
– Ты что же это - гусара раздел, к-кивер отнял?! Да я тебя в ка... в капусту порублю!

– Господин ротмистр, - попытался вразумить его Ржевский.
– Это же я.

– Вижу, что ты, а не едрена матрена! Спер, понимаешь, у гусара шляпу и идет себе, радуется. Я т-тебе покажу, подлюга...

Поняв, что Лейкин невменяем, Ржевский рванул наутек.

– Отдай шапку, мародер!
– кричал вслед ему ротмистр, вздымая сапогами дорожную пыль и размахивая над головой саблей.
– Отдай, хуже будет!

Вот когда Ржевский по-настоящему оценил преимущество мужицких лаптей перед офицерскими сапогами. Он быстро оторвался от ротмистра на приличное расстояние, благо, тот ко всему прочему бежал не по прямой, а по весьма ломаной траектории.

Остановившись, Ржевский снял с головы соломенную шляпу и заменил ее на кивер.

– Семен Петрович, не узнаете?
– проговорил он, бесхитростно глядя на приближающегося Лейкина.

– В аду с тобой черти разберутся!
– рявкнул на бегу тот, продолжая свистеть в воздухе саблей.

Но в мозгах его все-таки что-то булькнуло, и мысли потекли в несколько иное русло. Он узнал это ухмыляющееся лицо. Это было лицо поручика Ржевского.

– Сво-о-лочь!
– заголосил Лейкин.
– Кивер с гусара вместе с головою снял. Душегуб! Убийца!

Не ожидавший такого поворота событий поручик стремглав кинулся в высокий бурьян. Лейкин бросился за ним, рубя на своем пути горькую полынь.

– Голова Ржевского бесценна!
– вопил он.
– Отдай, собака! У-убью! За друга! За царя! За Отечество! Живота твоего не пощажу, гадина...

Ржевский решился на военную хитрость. Присев на корточки, он спрятался в высокой траве и, когда ротмистр пробегал мимо, подставил ему ногу. Лейкин тут же полетел в одну сторону, его сабля - в другую.

Кувыркнувшись через голову, ротмистр грузно шлепнулся об землю и затих.

Ржевский склонился над лежащим. Приложив ухо к его груди, прислушался. Неожиданно ротмистр громко захрапел. Поручик подобрал валявшуюся неподалеку саблю и вложил ее ротмистру в ножны. Потом похлопал его по щекам. Видя, что тот никак не очухается, пихнул кулаком в бок.

С явной неохотой Лейкин приоткрыл глаза.

– Поручик, мы на небесах?
– спросил он, глупо улыбаясь.
– Ба! Я вижу, Господь уже пришил вам голову. Примите мои поздравления.

На глаза ему попалась ворона, сидевшая на одиноком дереве.

– Вот уж никогда бы не подумал, что ангелы могут быть черного цвета...

– Это не ангел.

– Что?!
– Лейкин в ужасе сел.
– Значит, черт? Нет! Этого не может быть! Поручик, неужели мы загремели в ад?!

– Осмелюсь доложить, Семен Петрович, мы с вами на пустыре.

– Да?

Ротмистр осмотрелся.

– А почему вокруг столько лопухов?

– Расплодились, господин ротмистр.

– Мда, везде бардак! Стало быть, мы живы?

– Живее не бывает, - подтвердил Ржевский.

– Но я жутко пьян...

Лейкин потер виски. В голове трещало. Он опять лег и, закинув руки за голову, уставился в безоблачное небо.

– Представляете, поручик, Клава обижается, что я называю ее дурой. Хэ-хэ, вот дура! А? Я же не по злобе, а, можно сказать, любя.

– Не переживайте, Семен Петрович. Это она кокетничает.

– А я вот хочу напиться, - упрямо заявил Лейкин, но, прислушавшись к чему-то внутри себя, уныло добавил: - Только чувствую, что некуда. Закупорен, как бутылка шампанского.

– Проблюйтесь, господин ротмистр, - сочувственно посоветовал Ржевский.
– Два пальца в рот - и дело в шляпе.

– Думаете, полегчает?

– Уверен.

– Эх, вашими бы устами, поручик... гвозди из подков вытаскивать.

Ротмистр с мрачным видом поднялся и отошел за дерево. Довольно долго оттуда доносились весьма вульгарные звуки, после чего он появился уже со счастливой улыбкой и готовый к новым возлияниям. Окинув взглядом дожидавшегося его Ржевского, ротмистр прыснул: