Порыв ветра, или Звезда над Антибой

А как ваши дела? Если это возможно, организуйте мне высылку деньжат сюда, в Сен-Жан-де-Морьен на имя мадам де Шапутон, это в Савойе. Если невозможно, то известите меня об этом. Я вам послал с Монблана даму, почти такую же увесистую, как сама гора. Вы сумете ее оценить раньше, чем я успею ее описать, и увидите, что возможно и что невозможно.

Ничто не бывает таким грубым, как нежность.

Я женюсь, я женюсь, Жан. Никому ни слова. Я женюсь, очень и очень скоро.

Ответьте мне быстро, очень быстро.

Ваш Никола».

Увесистая дама это была сестра Франсуазы, которая повезла Жану Борэ свои эскизы рисунков для тканей. Что касается «хмари» или «тумана» из начала письма, то это гораздо серьезнее. Мало кто из нас не придумывает для своих собственных, на наш взгляд, уникальных недугов каких ни то собственных названий, мало что объясняющих недогадливым врачам. Депрессивный «туман» не раз окружал нашего героя на всем протяжении его не слишком долгой жизни. Позднее тот же туман и увел его за собой в неведомую даль…

Но не будем о грустном в столь счастливый час жизни… Видимо, пришли из Парижа деньги, и была свадьба (уже в мае 1946 года), и была свадебная поездка по Французской Ривьере, были полные счастья дни, недели…

В июне молодожены приехали в Париж, в тесное ателье на Монпарнасе, Никола решил, что ему пора возвращаться к мольберту. Франсуаза приготовилась оберегать покой мужа, но тут художника охватило, хотя и не первое, но пожалуй, самое нестерпимое за всю его жизнь беспокойство по поводу денег. Денег катастрофически не хватало. Никола с Жанин и раньше перебивались кое-как, от картины до картины, но видимо, Жанин умела обратить все в шутку и подбодрить друга…

В письме Жаку Дейролю, пообещав родственнику прислать ему книжечку своего пасынка-«феномена», Никола требует деньги за книжечку выслать срочно, телеграфом…

Год, конечно, выдался не слишком легкий. Болезнь Жанин, ее похороны, расчеты с кладбищем и почти сразу – расходы на путешествия, сватовство, жениховство…Не мог же он появиться в сельском доме невесты в качестве нищего представителя богемы: он был знаменитый художник из Парижа. Легко представить, что ему пришлось рассказывать, прося руки девушки из альпийского селенья.

Молодожены приехали, оставив малышку Анну погостить у новой родни, а вернувшись, оказались без денег. На счастье, Антек все еще благоразумно гостил у родственников, то у одних, то, у других, где кормили, там и жил.

Впервые, наверно, Никола сам придумал название для новой абстрактной картины – «Трудная жизнь». Можно поверить, что счастливому молодожену пришлось трудно. За спиной не было Жанин, которая привыкла к нищенству и лишениям. Франсуаза была лет на пятнадцать моложе, чем Жанин, она не жила в драной палатке среди пустыни. Она, вероятно, даже не догадывалась, что такое бывает.

Конечно, сейчас у Никола было больше надежды выкарабкаться, чем раньше. У него прошли выставки, он был замечен, у него были поклонники и друзья, среди которых были люди далеко не бедные. И все же, чтоб написать полотно «Трудная жизнь», нужны были краски, много красок, а они стоили кучу денег…

Отчаяньем и нетерпением дышит первое парижское письмо де Сталя его безотказному поклоннику-меценату Жану Борэ, который подкинул ему работу:

«Разбейся в лепешку, Жан, деньжат, бабок, ради всего святого. Побольше бабла и скорей, как можно скорей. Нет красок, ничего нет. Перетряси счета и кредиты, все, и скорей, скорей. Ткань эта почти годится, надо бы понейтральнее, но сойдет и эта. Не забудь про красный брезент.

С голодным приветом. Никола».

Жан делал все, что мог. Он создал общество помощи Сталю. Они собирались открыть выставку в Лилле, продавать его рисунки и картины. Жану Борэ помогал в его хлопотах новый поклонник де Сталя, промышленник и коллекционер Умберто Стражиотти.

В ответном письме де Сталю Жан Борэ пытался приободрить нетерпеливого молодожена:

«Ты будешь богатым, Никола. У тебя уже есть богатство. Мужайся…»

Тем временем Луи Клэе пытался убедить знаменитого галериста Луи Карре подписать контракт со Сталем.

Когда очередные планы «общества помощи Сталю» терпели крушение, Борэ и Стражиотти попросту покупали у Сталя две-три картины.

И утешали как могли любимого живописца. Однако, по всей вероятности, на художника снова наплывал «туман», с которым молоденькой Франсуазе еще предстояло освоиться… А пока…

Антек Теслар (сохранивший на всю жизнь свой первый псевдоним Антуан Тюдаль) вспоминает, что когда в ателье у Сталя было холодно, Никола уходил с блокнотом в ближайший кинотеатр, где грелся и рисовал при свете экрана. Чаще всего он ходил на советские военные фильмы, но на экран не смотрел, а рисовал под грохот пушек, пулеметные очереди и крики «ура». Впрочем, не удивлюсь, узнав, что ставший киносценаристом Тюдаль придумал этот красочный эпизод позднее. В воспоминаниях Тюдаля Никола де Сталь часто предстает этаким лихим мушкетером. Думаю, что в действительности он был более сложным и мрачным персонажем, чем герои, придуманные для Дюма-отца его трудолюбивым негром Огюстом Маке.

Переговоры де Сталя с галеристом Луи Карре затягивались.

Галерея Карре продавала тогда полотна многих художников-авангардистов из поколения де Сталя, но Никола потребовал, чтобы ему платили больше, чем всем остальным. Кандидатуру де Сталя горячо поддерживали арт-дилер Луи-Габриэль Клэе и Жанна Буше. В августе, наконец, состоялась встреча де Сталя со всемогущим, разбогатевшим в войну галеристом Луи Карре. Де Сталь иронически описывал эту встречу в письме своему поклоннику – меценату Жану Адриану:

«Мы наконец позволили себе придти, Карре и я, соблюдая большую серьезность, каждый по своей, какой-то вполне загадочной и запредельной причине, пришли к небольшой статистической и сентиментальной договоренности, срок исполнения которой назначен на конец сентября. Это и называется контрактом. Это была сцена историческая, гоголевская, и атмосферное давление при ее прохождении было тяжким. Как знать, и такое может в конце концов стать реальностью».

Осенью того же года де Сталь закончил свое знаменитое полотно «Трудная жизнь». О картине этой писали неоднократно, отмечая исчезновение маньелиевских сегментов и углов, наличие типичного для этого периода де Сталя сплетения коротких палок.

«Сплетение форм, – писала об этой картине внучка художника Мари дю Буше, – сгущается здесь и заполняет пространство: всплески красного и белого обнаруживают его глубину».

Один из самых знаменитых французских искусствоведов, писавших о Никола де Стале, Андре Шастель отмечал, что с «Трудной жизни» и последовавших за этой картиной полотен переплетающиеся палочки, пучки волокон и прутиков уступают место организации более напряженной и связной. Ярко выражено склеивание форм: они все чаще и чаще бывают представлены в виде светящихся масс, где нежно – серое обрамлено красным ободком. Глядя на эти полотна, – пишет Шастель, – всегда задаешься вопросом, каким образом отрыв одних элементов и напряженное взаимное соединение других может уживаться при такой утонченности палитры».