Посланец Небес, или Заберите его обратно!

Но теперь всё слегка изменилось. У меня накопились вопросы, довольно серьёзные притом. И...

– У меня предостаточно сторонников, - сказал рабопринц.
– Я отлично разбираюсь в местной политике. Вместе мы сможем добиться небывалых высот!

Угу. Вот спать не могу, только мечтаю о небывалых высотах!

– Высоты мы обсудим после, - сказала я сухо.
– Пока что уложите Джоджи поудобнее и проследите, чтобы он пришёл в себя. А заодно обдумайте: можете ли вы предоставить какие-то доказательства своего происхождения. Я люблю легенды о потерянных королях, но в реальной жизни они поразительно часто оказываются ложью.

– Значит, таково ваше решение?
– вздёрнул бровь принц.

– Я ещё ничего не решила. Мне надо это обдумать. Во избежание недоразумений: если вы попытаетесь навредить Джоджи или сбежать - умрёте. И... господин ветер?

– А?
– Шам всё ещё делал вид, что его тут нет.

– Почему бы нам не отыскать вместе Овиту? Думаю, она как раз немного успокоилась.

Шам посмотрел на меня, прочёл в моих глазах решимость и только закатил глаза.

– Хорошо, - сказал он.
– Если ты этого так хочешь.

*

– Ну и?
– спросила я, когда мы отошли от нашего рабопринца на достаточное расстояние.
– Когда ты собирался мне рассказать?

– Что рассказать?
– на меня смотрели ярко-голубые глаза настоящего ангелочка.

Ну-ну.

– Что цена нашей с тобой сделки - жизнь. Что меня принесли тебе в жертву. Или я не права?

Ветер пару мгновений смотрел на меня, а потом неуловимо преобразился. Вся дурашливость словно бы сошла на нет, и юным он больше не казался.

– Права, конечно, - признал он спокойно.
– Твоя жизнь действительно принадлежит мне, если тебе так уж хочется знать. Ты - моё подношение, жертва, принесённая, чтобы впустить меня в этот мир. Стало легче?

– Стало понятнее, - я отвернулась.

Этого следовало ожидать. Правда. Я бы догадалась раньше - если бы потрудилась сопоставить некоторые простейшие вещи. Банальные ведь вопросы! Например: почему меня не учили вызывать демо... кхм... посланников? Почему не объясняли про сделки, не провели банальный вводный инструктаж, отправляя - ни много ни мало - совершать сложнейший ритуал?

Я бы нашла ответ сразу, если бы не была настолько высокомерна.

Он лежал на поверхности.

26. О неприятных ответах, розовых единорогах и любви

*

– Может, объяснишь?
– уточнила я, когда молчание между нами стало вязким, как клей, и тяжёлым, как рюкзак после суточного похода.

– А зачем?
– Шам поднял голову, и небо отразилось в его глазах.

Как будто он сам был небом, недосягаемым и высоким.

– Я понимаю, что принадлежу тебе, - сказала я зло.
– Понимаю, что ты имеешь право ничего не говорить. Но...

– Пытаешься мной манипулировать?
– он насмешливо приподнял бровь.
– Это ты зря. Я от такого обращения только становлюсь ещё более вредным.

– Ты думаешь, это легко - вот так вот жить и ничего о своей жизни не понимать? Быть просто осенним листом, летящим по ветру?
– мой голос зазвенел от слёз. Это даже не было притворством, собственно - больно и страшно действительно было.

– А кто тебе лекарь-то?
– уточнил Шам сухо.
– Брось, Ки, не разыгрывай драм - при всём уважении, это не твоё амплуа. Ты мне нравишься? Да. Но это не значит, что я расплачусь и брошусь тебя утешать. Уж прости, но ты - колдунья. И должна понимать: всё, что происходит с тобой сейчас - твоя собственная ответственность. Говоришь, не понимаешь, что творится с твоей жизнью? А как ты могла бы понимать, если сама всё время позволяешь другим решать за себя? Кстати, мне вот интересно: чего ради ты заключила ту, первую сделку? Богатство? Слава? Хотя нет...

Он как-то зло усмехнулся.

– Нет, ты не из таких. Позволь мне угадать: талант или чужая жизнь?

Я хотела разозлиться, но вместо этого только улыбнулась - и покачала головой.

– Угадал. Чужая жизнь... или рассудок, что точнее.

– Ну да, ну да, - фыркнул ветер.
– Мне следовало догадаться ещё тогда, когда ты сунулась в драку с жителем колодца. Ты же хорошая девочка! Всё ещё - вот ведь потеха!

– Ты говоришь так, как будто это плохо, - отметила я.
– И вообще, во мне не слишком много хорошего...

– Но ты ещё хочешь казаться хорошей, - оскалился ветер.
– А это даже хуже, чем просто быть хорошей. Знаешь, в чём вечная проблема со словом "казаться"? В том, что приходится ориентироваться на общественное представление о явлениях - которое, увы, всегда лжёт. Что уж там, я даже знаю, как выглядит портрет "хорошей девочки" в примитивном человеческом сознании. Вариаций много, суть одна: она всегда - жертва.

– Что?..

– Скажи мне честно одну вещь, - сказал ветер.
– Тот человек, ради которого ты якобы заключила свою первую сделку. Как думаешь, ему от этого стало легче?

– Во-первых, стало, - ответила я быстро (быть может, чуть-чуть быстрее, чем обычно звучат вполне честные ответы).
– Наверняка.

Наверняка... я не хочу спрашивать себя, как отнеслась мать к моему исчезновению. Легион оставил её в покое. Не это ли - главное?

– Во-вторых - почему "якобы"?
– продолжила я.
– Я действительно сделала это ради своей матери.

– Чушь, - фыркнул Шам.
– Люди никогда и ничего не делают ради кого-то. В конечном, сухом итоге все порывы на свете эгоистичны, потому что у нас нет ничего, кроме нас самих. Другой вопрос, что "я сделал это ради вон того бедняги" - отличное оправдание на все века. Гнилое оправдание, будем честны. Потому что потом, повесив на шею табличку "я делаю это ради", люди начинают думать, что им все должны. И тот, ради кого якобы принесены жертвы, и те, кто вокруг... Это же замечательно - быть хорошим! Отличное оправдание, как ни странно. Но только вот всё, что мы делаем, мы в конечном итоге делаем ради себя: собственного спокойствия, счастья, самоутверждения, продолжения, идеи. Мы спасаем других, потому что видим в них себя - отражение, часть, будущее или прошлое... Если же человек думает, что жертвует ради кого-то, то тут варианта два: либо он обманывает сам себя, либо кто-то обманывает его. Зачастую же и то, и другое справедливо.

Я отвернулась.

Мне, может, и хотелось бы поспорить с Шамом, но... спорить с тем, с чем сам внутренне в чём-то согласен - ну не глупо ли? Знаю, многим людям нравится такое, конечно. Сильнее и отчаянней всего они цепляются за ложь - особенно в тех случаях, когда правду признавать не хочется.

– Хочешь сказать, что я не имею права на жалобы?

– Нет, не имеешь, - в небесных глазах весело мерцали солнечные лучи.
– То есть... жалуйся, конечно, манипулируй, пытайся показать, что вся в белом и тебе должны... так все люди поступают. И я допускаю, что ты тоже - в минуты слабости - вполне себе человек. Но Ки, мне всегда нравилась твоя честность. Так будь же честна и теперь, хорошо? То, что ты сейчас стоишь здесь, среди тайн и лжи, между землёй и небом, ничего не понимая, никак не управляя своей жизнью - это всего лишь последствия твоих собственных решений. Не так ли?

Он взял меня за подбородок.

– Так, - признала я.
– Прости.

– Ты заключила эту сделку. Ты призвала меня. Почему люди считают, что мистическая помощь им достанется даром? Почему думают, что у нас нет никаких дел, кроме как нянчиться с людьми? Мы вам ничего не должны. Никто никому ничего не должен. Есть решения - и есть их цена. Есть сделки - и есть обязательства. И ты действительно принадлежишь мне. Потому что сама призвала неведомо кого, даже не разобравшись в происходящем.