Посланец Небес, или Заберите его обратно!

Жалкая, на мой вкус, судьба.

Любой, кто достаточно упрям, взбунтуется против фразы: "Ты будешь хорошим!", если она будет звучать слишком громко. И вторгаться в личное пространство слишком сильно.

Не говоря уж о крайне неоднозначном понимании этого самого "хорошего", которое частенько поразительно широко варьируется в разных временах и обществах...

Законы разума и социума во многом схожи с законами физики. Например, та часть, где "действие всегда порождает противодействие". В случае с людьми можно сказать, что давление порождает сопротивление. Никому не нравится отдавать вожжи в чужие руки. Никому не нравится всю жизнь слышать сакраментальное "Ты должен, тебе предназначено от рождения, это всё наследственность..." и так далее. Кто-то смиряется, разумеется; кто-то всю жизнь сопротивляется, поступая от противного; у некоторых, особенно выдающихся, рано или поздно получается найти в себе силы поступать не покорно "за" или демонстративно "против", а по-своему.

Но стадия бунта... её рано или поздно проходят все.

– Ты ведь знаешь, что твои крылья прекрасны?
– уточнила я тихо.

– А ты ведь знаешь, что пропасть между нами не так уж велика?

– Туше, - я глотнула ещё искристой воды. На сердце стало легче, как будто все мои тревоги смывало и уносило.

– Шам...

– Да?

– Я сейчас кое-что скажу, и это будет очень банально. И глупо.

Он приподнял бровь:

– Как-нибудь постараюсь это пережить. Я, знаешь ли, каждый день слышу множество глупостей - особенно среди людей. А уж о банальностях и заикаться не стоит... скажем так: годам эдак к двумстам банальным начинает казаться если не вообще всё, то многое. Потом, говорят, наступает стадия, когда начинаешь в самых обыденных вещах видеть некоторое очарование. Я пока не вступил в неё... возможно, скоро.

– В том-то и дело, - я покачала головой.
– В том-то и дело, верно? В том, кто ты такой, что ты - такой... а ещё... слушай, я всё понимаю. Например, что у нас контракт, условий которого я даже не знаю. И если уж сдуру его заключила, призывая тебя, то должна расплатиться по счётам. И в таких условиях я не должна тебе отказывать...

Ветер досадливо поморщился.

– А я что, намекал?
– в его голосе впервые прозвучало что-то вроде настоящей обиды.

– Нет!
– ещё не хватало, чтобы он неправильно понял.
– Было бы совершенно нечестно тебя в чём-то таком обвинять. Ты не сделал мне ничего плохого, Шам. Никогда. И сейчас... я просто пытаюсь найти слова, но они никак не хотят находиться... Слушай. Эта вода - она не совсем обычная, так?

– Не совсем, - буркнул всё ещё оскорблённый в лучших чувствах ветер.
– Но она одинаково на нас с тобой влияет, так что можешь не начинать очередную лекцию на тему неравенства ветров и людей.

– Ну ты и...

– Да-да, великий и лучезарный. Ты продолжай, хорошо? Я заинтригован. Что ты там такого хотела сказать?

Я фыркнула. Стоило ждать от него чего-то подобного, верно? А ответ... когда сказать это, если не сейчас? В других обстоятельствах всё равно не хватит храбрости.

– Ты знаешь и сам, что красив, обаятелен и нечеловечески могущественен...

– Давай начнём с чего-нибудь, что я не знаю, - попросил он лениво.
– Зачем озвучивать очевидное?

Вот ведь говнюк... великий и лучезарный!

– Не перебивай, - попросила я.
– И дослушай. Так вот. Любая девушка с удовольствием бы провела время с таким, как ты. Я бы тоже - если бы встретила тебя вчера. Но теперь для меня это стало... серьёзней. Я не смогу увидеть в тебе просто развлечение. Ты стал важнее. И не хочу быть просто человеческой игрушкой, галочкой в списке. То есть могу, конечно - но это будет очень больно. Понимаешь?

Он помолчал.

– Что же, это банально.

– Я предупреждала.

Мы одновременно усмехнулись.

– Ладно, - вздохнул Шам.
– Скоро нам нужно будет возвращаться к делам и ролям, снова натягивать дурацкие шкуры монаха и посланника. Но для начала скажу вот что. Да, я не могу пообещать тебе сейчас любовь до гроба, потому что для меня эта вся ерунда нова. Я и в страшном сне не мог представить, что буду рассматривать смертную в качестве кого-то большего, чем постельной игрушки. Одно могу сказать сейчас: для меня это тоже серьёзней. И ты тоже стала важнее.Кем именно - тут я не готов пока говорить наверняка. Но точно не галочка в списке. Тем не менее я - ветер. И не знаю, как долго и насколько счастливо смогу быть рядом с человеком. Потому дальше - твой ход.

– Мой ход?

– Я не стану принуждать. И не стану давить. И уж точно не могу дать гарантий. Обдумай это. И приходи, если решишься. Я не сделаю следующего шага первым; теперь - твой ход.

24

*

Обратно мы возвращались с чувством максимальной неловкости.

Испытывала его только я, но было оно настолько обширным и всеобъемлющим, что каким-то образом хватало на нас двоих. Честно? Я понятия не имела, как себя теперь с Шамом вести. Ещё и это его "Теперь твой ход"... вот спихнул ведь с больной головы на нездоровую! Тьфу!

Нет, умом я прекрасно понимала, что ветер поступил благородно. И честно. А вот я на этом блистательном фоне вроде как маленькой склочницей выгляжу. Даже стыдно. Будто я гарантий каких-то хочу, обещаний большой и вечной... А я - нет! Точнее... не знаю я, чего от него хочу, чего жду.

Идиотизм какой-то. Как же я попала!

Не знаю, что теперь делать. У-у, сволочь пернатая... разбередил душу, заставил метаться, сомневаться и маяться... раньше просто было. Раньше было: облизывайся издали, девочка! Не твой размер, не твой фасон; не по мозгам, не по фигуре... не по уровню. Не надейся! И точка. И никакой тебе маеты.

А теперь стало хуже. Теперь меня наглядно ткнули носом, как котёнка, наблюдавшего за акулой в аквариуме: вот она, твоя рыбка. Если смелость есть - давай, ешь! Но смотри там, малявка - не подавись...

– Не одних нас на прогулки к реке потянуло, кстати, - сказал вдруг Шам.
– Смотри, кто там!

Я присмотрелась - и удивлённо приподняла брови, увидев устроившуюся в заводи парочку. Раб и Овита? Неожиданно, ничего не скажешь.

– Подслушаем?
– заговорщицки прищурился Шам.

Во мне тут же разразилась нешуточная борьба между любопытством и воспитанием.

– А нас не заметят?

– Не-а.

Воспитание, как это частенько бывает, проиграло борьбу с разгромным счётом.

*

– Вам стоит помыться, - говорила Овита.
– И вот, я взяла у Джоджи новую одежду...

– Боюсь, он будет против, госпожа, - выдал вдруг раб в ответ хорошо поставленным, красивым голосом.

Мы с Шамом переглянулись.

– Видишь? Оно разговаривает, - шепнул ветер насмешливо.
– Но только не с нами.

– Да, - ответила я задумчиво.
– Но я догадываюсь, почему он молчал.

– И почему?

– Ты слышишь его говор? Думаешь, это местные простолюдины так разговаривают?..

Пока мы шептались, Овита вовсю объясняла, что Джоджи глубоко в душе - очень хороший и щедрый. Даже сквозь неухоженную растительность на лице раба был заметен скепсис.

– Это ничего, что вы стесняетесь говорить с другими, - хлопала своими оленьими глазками Овита.
– Но одежду лучше поменять, правда. Эта... немного старая.