После Куликовской битвы

Приобретение Москвы в Рязанском княжестве, закрепленное докончанием 1483 г., – единственная «купля», а не «примысел» в истории складывания государственной территории Великого княжества Московского в XV в. Приобретение отличается не только масштабами (территориально «купля» – едва ли не половина Рязанского княжества [555] ), но и целым рядом формулярных особенностей ее фиксации в тексте догончания.

В духовных грамотах князей московского дома «купли» присутствуют постоянно – села, деревни и починки [556] , волости [557] , не говоря уже о более мелких приобретениях. В княжеских договорах – докончаниях «купли» упоминаются гораздо реже [558] . Однако ни в одном из вышеприведенных случаев не указаны рубежи «купель», как это сделано в московско-рязанском договоре 1483 г.

555

Загоровский В. П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Российского государства в XVI в. С. 26.

556

ДДГ. С. 13–14, 24–25, 33–35, 56, 58, 176–177, 196.

557

ДДГ. С. 196, 250, 301.

558

ДДГ. С. 12, 29–30, 327.

Другая особенность «купли» заключалась в том, что великий князь московский Иван III приобретал территорию, большая часть которой пустовала, за исключением севера, примыкавшего к Оке. Именно здесь располагались отошедшие Москве бывшие рязанские Тешилов [559] и Растовец [560] и локализуемый на притоке Оки – Осетре, Венев [561] . Южнее Осетра граница «купли» описана в докончании без маркировки ее какими-то зримыми и обитаемыми «местами» и даже просто географическими объектами. Если, например, буквально следовать тексту и проводить новую московско-рязанскую границу «прямо» от верховьев Кудосны к верховьям Табол, то она должна была бы непременно пересечь верхнее течение р. Прони. Тем не менее, в тексте договора река не упоминается, что вынудило в свое время Д. И. Иловайского нанести на карту Рязанского княжества границу «купли» не «прямо», как сказано в докончании, а в форме изящной дуги, огибающей верховья Прони с запада [562] .

559

Тихомиров М. Н. «Список русских городов дальних и ближних» // Тихомиров М. Н. Русское летописание. М., 1979. С. 95, 120–121. Тешиловская волость XVI в. располагалась на границе Алексинского и Каширского уездов (Деболъский В. Н. Духовные и договорные грамоты московских князей, как историко-географический источник. СПб., 1902. Т. 2. С. 36).

560

Д. И. Иловайский поместил Растовец в верховьях правого притока Оки р. Смедвы (Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. С. 155. Прим. 27; Карта), одноименная волость XVI в. отмечена на Осетре ниже Венева (Деболъский В. Н. Духовные и договорные грамоты московских князей, как историко-географический источник. С. 36). Впрочем, две реки Растовки, одна в бассейне Угры, другая Упы зафиксированы как на правобережье Оки (Смолицкая Г. П. Гидронимия бассейна Оки (список рек и озер). М., 1976. С. 41, 45, 48, 80), так и на левом берегу (Там же. С. 96, 126), а населенный пункт – вдалеке от Оки, в Переяславском уезде (ДДГ. С. 7, 9, 23, 372, 375).

561

Тихомиров М. Н. «Список русских городов дальних и ближних». С. 118.

562

Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. Карта.

Таким же безлюдным было и другое московское приобретение договора 1483 г., «Елеч» и «вся Елецкая места». Они запустели еще в первой четверти XV столетия [563] , и считать упоминания Ельца в договоре 1483 г. и в духовных грамотах великого князя Ивана III и его внука, царя Ивана Грозного аргументом в пользу заселенности территории [564] нет никаких оснований. Побудительные мотивы интереса Москвы к дальней южной «украине» лежали, скорее всего, в иной сфере, оборонительной, о чем речь пойдет ниже.

563

Лаптенков В. В. Елецкие древности. С. 31–32; Горский А. А. Московские «примыслы» конца XIII–XV вв. С. 163.

564

Тропин Н. А. Елецкая земля в XII–XVI вв. (по письменным источникам) // История и культура Ельца и Елецкого уезда. Материалы краеведческой конференции. С. 37.

Возвращаясь к записи договорной грамоты 1483 г. о «купле», отметим также такую ее формулярную особенность, как взаимное заверение сторон «не въступатися» за вновь образованный рубеж и «ни подъискивати под нами, под великими князми, ни под нашими детми ни твоим детем никоторою хитростию». На самом деле, если в докончаниях встречаются взаимные обязательства князей «не искати» владений друг друга (правда, без упоминания «хитрости») [565] , то в купчих, коль скоро речь идет о «купле», подобные клятвы неизвестны, да и смысл их неясен. Норма, направленная на укрепление прав покупателя на отчуждаемое владение, обычно закреплялась формулами «ввеки», «впрок», «ввек без выкупа» и пр. [566] Наличие письменного акта купли-продажи автоматически разрешает все споры о праве собственности на «куплю» не только для покупателя и продавца, но и для их наследников, естественно, в пользу первых.

565

ДДГ. С. 23, 26, 100.

566

Черепнин Л. В. Вотчинное право на Руси XIV–XV вв. С. 18.

Существует, однако, тип поземельных документов, содержащий в формуляре абсолютно такое же клятвенное обещание не нарушать сделку «никоторою хитростию». Это не купчие грамоты, закрепляющие «ввеки» акты купли-продажи, а документы на временное пожалование феодалом, как правило, духовным, владения слуге-грамотчику в пожизненное, иногда с детьми «до живота их», держание с последующим возвратом прекария и обязательством не отчуждать, не осваивать и не продавать владение [567] .

567

АФЗХ. Ч. 1. С. 52–53, 55–56, 114, 192–193, 266–267; Ч. 3. С. 74–75. Подробнее об актах, закрепляющих прекарные отношения, см.: Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV–XV вв. Ч. 2. С. 83–84.

Так что с определенной долей уверенности можно говорить о том, что клятва «купли» 1483 г., скорее всего, свидетельствует в пользу отсутствия собственно акта купли-продажи части рязанского удела Москве.

Наконец, относительно формулы договорной грамоты в части, касающейся «купли», есть еще одна загадка. «Купля», как помним, в документе приписана великому князю Василию Васильевичу и, следовательно, не могла состояться позднее 27 марта 1462 г., даты кончины отца Ивана III. Скорее всего, сделка заключалась в Москве, где с весны 1456 г., после кончины вдового великого князя рязанского Ивана Федоровича «на соблюденьи» жил малолетний наследник рязанского «стола», Василий Иванович с сестрой. Однако в духовной Василия Васильевича, опекуна рязанского князя, скрупулезно перечисляющей все его прижизненные приобретения, включая такие несопоставимые по масштабам с рязанской «куплей» объекты, как «дворы» и «сады» в Москве [568] , нет ни слова о покупке половины удела собственного воспитанника.

568

ДДГ. С. 195–196, 199.

B. П. Загоровский объяснял отсутствие в документе сведений о рязанской «купле» чисто канцелярскими причинами, тем, что сделка была совершена перед самой кончиной великого князя московского, уже после составления духовной, почему ее и не успели внести в завещание [569] . Такое предположение представляется маловероятным, если вспомнить практику постоянного переписывания, в случае изменения домениальных владений, великокняжеских духовных [570] , а также о существовании в делопроизводственном обороте великокняжеской канцелярии так называемых «приписных грамот», прилагавшихся к основному тексту завещания в случае необходимости его расширения [571] .

569

Загоровский В. П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Российского государства в XVI в. С. 25–27.

570

Юрганов А. Л. О дате написания завещания Ивана Грозного // ВИ. 1993. № 6. С. 126–127.

571

«Приписная грамота», несомненно, составленная позже основного текста завещания («Се аз… пишу сию душевную приписную грамоту, что есмь писал болшую свою душевную грамоту… И чего есмь в ту… не вписал, и аз в сю… в приписную написал»), приложена и к духовной Василия Васильевича (ДДГ. С. 198), но и в ней ничего не говорится о «купле».

Завещание московского князя было составлено в промежутке между началом мая 1461 и концом марта 1462 гг. [572] В документе «четко прослеживаются итоги борьбы за единовластие в Северо-Восточной Руси 20-50-х гг. XV в. Великий князь отныне становится господином не только земель, „по старине“ принадлежавших его семье» [573] . И, тем не менее, констатируем, что о важнейшем и масштабном приобретении Москвы за Окой вспомнил много лет спустя сын покупателя, взявший к тому же с наследника продавца странное обязательство «не подъискивати… никоторою хитростью» результаты, казалось бы, оформленной сделки.

572

Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV–XV вв. Т. 1. С. 158–159.

573

Подробнее см. Зимин А. А. Витязь на распутье. Феодальная война в России XV в. C. 185–187.

Разумеется, датировка собственно «купли» и духовной грамоты вряд ли могли совпасть. Речь идет лишь о юридической фиксации акта продажи Рязанью части удела Москве. Только в октябре 1483 г., например, Иван III закрепил жалованной разводной грамотой волоцкому князю Борису Васильевичу размежевание собственных новгородских владений с ржевскими младшего брата, причем со ссылкой на волю скончавшегося двадцатью годами ранее великого князя Василия Васильевича: «А говоришь, что… пришли к тебе (земли. – А. Л.) от нашего отца» [574] .

574

ДДГ. С.290; Кучкин В. А. Межевание 1483 г. и вопрос о древней новгородско-смоленской границе // Новгородский исторический сборник. Т. 2 (11). Л., 1984. С. 165–176.

Как представляется, объяснение всех странностей с «куплей» необходимо искать в особенностях, если не уникальном характере, отношений московского и рязанского великокняжеских домов в XV в. С вокняжением в 1402 г. Федора Ольговича «дальнейшая история Рязани представляет только постепенный переход к окончательному соединению с Москвою» [575] . Для Великого княжества Рязанского этот «постепенный переход» растянулся более чем на столетие, но, вплоть до 1521 г., года включения Рязани в число владений Московского княжества, оно сохраняло, последним из государственных образований, родившихся в домонгольскую эпоху на обломках Киевской Руси, формальную политическую самостоятельность [576] . При этом истоки «соединения» берут свое начало фактически в эпоху Куликовской битвы.

575

Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. С. 137.

576

Ср.: «Тенденция разрастания (в XV в. – А. Л.) союзно-вассальных обязательств рязанского князя в его отношениях с московским великим князем несомненна. Параллельно усиливаются патрональные черты в действиях московского государя… причем формально рязанский князь и здесь сохраняет свои полномочия» (Назаров В. Д. Рюриковичи Северо-Восточной Руси в XV в. (о типологии и динамике княжеских статусов. С. 395).

Московско-рязанский «мир вечныи» был закреплен браком 1386–1387 гг. Федора Ольговича и Софии Дмитриевны, возможно всего лишь вторым в долгой истории Москвы и Рязани [577] . Брак сообщил московско-рязанским межгосударственным отношениям своеобразный семейный характер, тем более, что в дальнейшем семейные связи укреплялись и постоянно «подпитывались» иными браками, необязательно прямыми, но, так или иначе, ставившими наследников Дмитрия Ивановича и Олега Ивановича в близко родственные отношения.

577

Ср.: Кучкин В. А. Княгиня Анна – тетка Симеона Гордого // Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.). М.1993. С. 8–9.