После развода. Другая дверь

– Можешь в этом не сомневаться! У меня в жизни все будет замечательно. Не вижу причин для скепсиса, мама.

Этот разговор уже начал утомлять, даже если имеешь нервы как канаты, все равно у всего есть свой предел. Наталья потерла глаза.

– Арина, - проговорила устало. – Зачем ты звонишь?

– Неужели непонятно?! У отца завтра свадьба. Могла бы и поддержать.

Ей даже весело стало.

– Поддержать? Кого? Отца? И как ты себе это представляешь?

– Все. Я больше не хочу на эту тему даже разговаривать. Я к тебе по-человечески, а ты вот так всегда!

Дочь наконец прервала вызов.

Наталья еще некоторое время смотрела на гаждет в своей руке.

Осадок такой, что выжигает кислотой.

Она могла понять Арину. Чисто по-человечески. Чувствовала неуверенность, которую дочь старательно прячет за какой-то подростковой бравадой. Ведь с того момента, как отец женится во второй раз, в ее жизни может измениться многое. Или не многое, но изменится, и это факт.

Да, хочется уберечь своего ребенка от ошибок. Закрыть собой, забрать боль. Но опять же. Как быть, если в тебе не нуждаются, а все, что ты говоришь, воспринимается в штыки? Выход тут один – молчать.

В конце концов, Арине уже двадцать четыре, достаточно взрослая, чтобы делать свой выбор и учиться проблемы решать самой.

***

Потом все улеглось. Это даже хорошо, что Захар женится. Пусть все будут счастливы.

А ей нужно сейчас выдохнуть все это, принять душ и лечь спать.

И завтра к девяти попасть к Миньковскому в офис.

Накануне она все-таки поздно легла. И нет, не думала, что завтра у ее бывшего мужа свадьба. Нет, конечно, она об этом думала. Но теперь могла с чистой совестью сказать: «Пост сдан».

С утра встала пораньше, вымыла и высушила волосы, оделась просто. Прямые светлые брюки, светлая просторная рубашка свободного кроя и светлые же, песочного цвета туфли на устойчивом широком каблуке. К этому тонкую золотую цепочку. Подумала и еще добавила часы с белым циферблатом. Легкий парфюм, едва уловимый, только для себя.

Все.

Потом вызвала такси и вышла.

Время пробочное, час пик, но она выехала загодя и потому была на месте вовремя, даже раньше на несколько минут. Подходя к зданию, позвонила. На всякий случай, вдруг у мэтра изменились планы. Однако Миньковский ответил:

– Да.

– Я на месте, Илья Анастасович, - сказала она.

– Хорошо, - медленно и паузой проговорил он. – Подойдите, вас пропустят. Второй этаж.

Фактически это был особняк в центре города, три этажа, хорошо отреставрированный модерн. Вероятно, аренда тут стоила астрономических денег. У Натальи было время оглядеться, пока она поднималась по парадной лестнице. На втором этаже был холл.

Миньковский ждал ее в холле, стоило ей подняться, сразу сказал:

– Следуйте за мной.

И прошел в кабинет. Кабинет был просто огромный и, как она поняла, занимал почти весь этаж. Наталья немного задержалась у входа осматриваясь. Обстановка вполне соответствовала, дорого, винтажно.

– Проходите, - показал жестом и направился к столу.

Сел и указал ей на кресло.

– Сядьте.

Если честно, Наталья до сих пор не поняла, для чего он ее вызвал сюда. Догадывалась, что это будет как-то связано с ее пребыванием в мастерской. Возможно, предложит договор, на каких условиях он готов заниматься с ней. И речь пойдет об оплате.

Наталья села в кресло и приготовилась слушать. А мужчина закурил, выдохнул дым в сторону, скрестил руки над столом и, бросив на нее быстрый взгляд, произнес:

– Это мой особняк.

Она шевельнула бровями, неплохо, однако, мэтр зарабатывает. Хотя, возможно, дом достался ему по наследству или был подарен. Но, в любом случае, чтобы содержать такой дом в порядке, тоже средства нужны немалые. Впрочем, это ее никак не касалось. Илья Миньковский все это время наблюдал за ней искоса, потом резко спросил в лоб:

– Нравится?

– У вас красиво, - проговорила она ровно.

Илья Миньковский кивнул подтверждая. Выглядело все это достаточно странно, если он вызвал ее сюда, чтобы поговорить об оплате уроков, то эта демонстрация становилась еще менее понятна. А он снова зятянулся дымом и отложил сигарету в сторону.

– Вы, наверное, догадываетесь, зачем я пригласил вас?

– Извините, но нет.

– У меня к вам предложение, Наталья.

А, ну вот, наконец-то.

– Вы меня устраиваете. – Миньковский говорил, почти не разжимая зубов, губы странно кривились, и смотрел при этом куда-то в сторону. И опять быстрый взгляд.

Она незаметно прокашлялась и провела рукой по горлу.

На секунду мужчина впился взглядом, отслеживая этот ее жест, а после сказал:

– Я хочу предложить вам условия. Очень выгодные условия.

Даже так? У нее давно что-то такое дрожало на грани сознания. Сейчас стало оформляться.

– Вы останетесь со мной. Меня ваша работа устраивает, немного подгоните, чтобы набить руку и полностью освоить стиль. Будете вести практически с нуля и заканчивать. Со временем, возможно, больше. Но, как вы понимаете, все работы будут под моим именем.

Крутившееся в мозгу подозрение оформилось окончательно. Он предлагает ей работать у него художественным негром.

Наталья вежливо улыбнулась и встала.

– Благодарю, Илья Анастасович. Ваше предложение, правда, очень лестно для меня. Но я буду работать сама.

Хотела повернуться и выйти, но мужчина уже поднялся с места и быстро перехватил ее руку выше локтя. На мгновение они застыли, глядя друг на друга. Он высокий, крупный, холеный, а взгляд давящий. Наконец проговорил, немного кривя губы:

– Думаешь, что я тебе предлагаю? – и подался ближе, подтягивая ее за руку. – Там совсем другие деньги, Наталья. Ты получишь тридцать процентов с каждой картины. Тридцать. С каждой! Если останешься со мной.

Слишком много заинтересованности. Казалось, он пытается подавить ее взглядом, заставить подчиняться. Это «останешься со мной» звучало так, словно он другой смысл туда вкладывал. Но красноречивее всего был жест, которым он удерживал ее руку.

Только это ее не интересовало. Ната мягко высвободилась и сказала: