После развода. Другая дверь

Ведь это она продумывала композицию и общий мотив оформления. Прохор привык оформлялть свои работы иначе. У него все было всегда в одной гамме и да, выдерживалось по стилю. Были оригинальные сюжеты и даже хорошо выверенные эмоционально. Но именно сугубое единообразие в оформлении скрадывало все это. Не хватало акцентов. А без акцентов в общей массе это утонет. Нужно нечто, за что бы цеплялся глаз.

Прохор переживал еще и из-за этого. Художники - народ суеверный, а он был суеверным в кубе, для него поменять что-то было все равно что из скорлупы вылезти. Наталья хорошо понимала его состояние, потому и услала, чтобы не мешал.

За день управиться со всем не удалось, но, к счастью, они приехали заранее, и еще один день был в запасе. Так что накануне дня открытия к обеду уже все было развешено на стенде.

Место им досталось в конце зала, в самом хвосте. Однако оказалось выигрышным, потому что композицию было видно издалека. В центр она поместила Прошину обнаженку. Все остальное строилось вокруг этого изображения, дополняя и подчеркивая по содержанию и цветовой гамме. Когда закончила, Ната была довольна. Хорошо смотрелось все, даже ее легкомысленные натюрморты с гжелью казались свежими и нарядными.

Кстати, за день до открытия выставки она видела там Миньковского.

Его картины привезли раньше. Целая команда "негров-рабов", которые и место выбивали, и развешивали полотна на стендах. Мэтр сам в этом участия не принимал, он только один раз появился днем и ушел, даже голову не повернув в ее сторону.

Экспозицию Ильи Миньковского Наталья видела. Даже отметила про себя, что у него появилась пара новых картин в несвойственном ему стиле. Но как-то не придала этому значения. Ей просто было не до того.

Потому что время вышло.

Завтра открытие.

Накануне вечером они еще прошлись, проверили все, зал покинули, только когда галерея закрылась.

***

Утром было нервно. Они даже не позавтракали толком.

До этого момента вопрос как-то не вставал, а тут надо было выглядеть. Прохор был бледный и даже надел строгий костюм с галстуком. В кои веки.

Наталья тоже волновалась. В этот раз она взяла с собой больше одежды. И как это всегда бывает, в ответственный момент выяснилось, что нечего надеть. В конце концов, она сказала себе – хватит.

Было у нее подходящее платье, серо-бежевое, строгое, с длинными рукавами. Благодаря крою она казалась в нем еще стройнее. Хотела выбрать к нему черные лодочки на высокой шпильке, но стоило представить, что ей там стоять в них весь день, лодочки отправились обратно в чемодан. В итоге она надела светлые туфли на невысоком устойчивом каблуке.

Наконец собрались и выехали заранее. Так, чтобы быть на месте за час до открытия. Пробежаться придирчивым взглядом еще раз. Все-таки выставка такого масштаба, ее будут освещать в СМИ и в социальных сетях. Мама обещала, что будет смотреть открытие.

Вроде все хорошо, все на своих местах, а все равно ощущение странное. Ната мельком видела Миньковского, мэтр казался сумрачным, скользнул по ней прищуренным взглядом, но не поздоровался. Да и Бог с ним.

Она еще раз просмотрела буклеты на столике, просто чтобы руки занять. А Прохор был рядом, мониторил что-то в телефоне. И вдруг застыл и ахнул.

Пошли первые посты в социальных сетях.

– Натка… - у мужика тряслись губы.

Он и так был бледный от волнения, а тут посерел просто.

– Дай сюда, - сказала она и забрала у него гаджет.

Стала читать. Отдельные фразы мелькали перед глазами, выстреливая в сознании.

«Уровень»

«Приятно порадовали»

«Особенно отличились»

И дальше уже конкретно про мастерскую Лядова. О чем шла речь, не догадаться было невозможно.

«Труп ламантина»

«Русалка с лебедями и то бы смотрелась не так пошло»

Это про его «Портрет обнаженной». Картина была выполнена просто, на контрасте: темный диван грубыми мазками и хорошо выписанная спящая женщина, лица не видно, отвернуто в сторону и прикрыто локтем.

Наталья могла трезво оценить работу художника. На самом деле, это была очень хорошая работа, Прохор в нее всю душу вложил. Оставив в сторону красивости, тут всегда можно поспорить, потому что красота в глазах смотрящего. Картина выдавала правильные эмоции.

Но это было еще не все, прошлись и по ней. Безжалостно, с издевкой.

«Есть мнение, что для шедевра позировала его помощница. Не нашлось средств на модель помоложе?»

«А в целом все смотрится лубочно. Примитивно. Дешево».

Надо же.

Еще выставка не открылась толком, а уже такой поток негатива. Хотелось бы знать, откуда столько внимания к ним? Не о ком писать больше? Она смотрела имена авторов постов, они ей не говорили ничего. Какие-то местные светила от блогосферы.

Писали остроумно, зло, хлестко, рвали в куски просто.

Больше всего это смахивало на заказ, и она бы, может быть, подумала на Илью Миньковского. Но нет, не его стиль. Илья Анастасович, мэтр, у него высокая репутация. Он бы никогда не стал бы так лить грязь публично, максимум — пара слов, сказанных снисходительно. А тут прямо ощущался молодой задор.

Наталья свернула все и отложила телефон.

– Что будем делать?

Голос у Прохора был убитый, он отвернулся к стене, теребя лацканы пиджака. Сгорбился, как от боли, и дышал с трудом.

– Ничего, - сказала она. – Ты сейчас пойдешь в буфет, а постою здесь.

Отправила его и застыла перед стендом с их работами.

Казалось, время тянется бесконечно. Зал стал постепенно заполняться посетителями. Люди шли и шли.

Картина с обнаженно женщиной была как раз у Натальи спиной. На нее косились, слышались приглушенные разговоры. Оно и понятно. Думается, не одна она прочла разгромные отзывы.

Посетители шли мимо, к их стенду не подходил никто.

И вдруг она увидела в зале знакомую фигуру.

Тот молодой мужчина, которому она на прошлой выставке продала картину Прохора. Даниил Марьин, его имя, выбитое на визитке, она хорошо запомнила. А мужчина издали заметил ее и направился прямо к ней. Такой уверенный, ловкий, характерный взгляд и повадка, выдающая крупного хищника. Видно было, что он тут как рыба в воде.

Подошел, поздоровался с ней за руку.

– Здравствуйте, девушка, - своеобразно, с легким намеком на флирт, но по-деловому.