Последний Хранитель Империи

— И еще нам нужно найти эти двенадцать Кодексов, — я потер виски, пытаясь собрать фрагменты воспоминаний. — Александр упоминал о них. Сказал, что они спрятаны по всей Империи.

Рита открыла было рот, чтобы ответить, но в этот момент раздался грохот. Кто-то решительно колотил в дверь нашей комнаты.

— Арсений Вольский? — прогремел голос за дверью. — Немедленно откройте, это жандармерия!

Мы переглянулись в панике. Кабан снова хрюкнул и дернул веревку, опрокидывая остатки стола. Контейнер с Реликтом вдруг вспыхнул ярким голубым светом. Времени на размышления не оставалось.

— Арсений Вольский! — снова раздался крик, а потом добавилось с угрожающими нотками: — Откройте немедленно, или мы взломаем дверь! Вы арестованы по обвинению в государственной измене и использовании запретной магии!

Глава 11

Надвигаются последствия

Гостиница Империя. Тем же утром.

Шейх Мурад Аль-Нахар сокрушительным ударом кулака разбил вдребезги хрустальный графин. Осколки разлетелись по мраморному полу, вино растеклось кровавой лужей, но никто из присутствующих не осмелился даже вздохнуть слишком громко. Гостиничный номер, еще вчера безупречный, теперь напоминал поле битвы — перевернутая мебель, разорванные в клочья подушки, осколки разбитых зеркал.

— Как это возможно?! — прорычал шейх, и его глаза полыхнули жёлтым светом Покрова Скорпиона. — Как горстка случайных людей смогла захватить Реликт, за которым я послал своих лучших бойцов?!

Позади него стоял Абдул с повязкой на голове, едва держась на ногах. Остальные телохранители сгорбились в углах комнаты, стыдливо опустив головы. Один из них поддерживал товарища с перебинтованной рукой — рана от магической атаки всё ещё кровоточила.

— Произошло… непредвиденное, господин, — Абдул говорил с заметным усилием. — Во время перехвата контейнера появились маги в чёрных плащах. Кто-то из наших людей заметил эмблему Совета Двенадцати. — Он сделал паузу. — Возникла суматоха, началась схватка… И контейнер исчез.

— Пахомов, — процедил шейх сквозь зубы. — Эта крыса обо всём догадалась. Подстроил ловушку, чтобы не отдавать товар.

— Не уверен, господин, — Абдул осторожно покачал головой. — Люди Пахомова тоже были удивлены. Трое из них погибли в схватке.

Шейх медленно подошёл к окну. Его дыхание постепенно успокаивалось, пока разум отчаянно искал решение. Внизу шумел утренний Петербург — город, который должен был стать всего лишь краткой остановкой на пути домой. Занять деньги у родственников, обманом заполучить реликвию от Пахомова, используя пустой перстень рода как залог, и обратно в Аравию, где его сын медленно угасал от древнего проклятия.

За спиной раздался неуверенный стук в дверь. Абдул мгновенно напрягся, готовый защищать господина даже в своём плачевном состоянии.

— Войдите, — приказал шейх, не оборачиваясь.

В комнату осторожно проскользнул Хасан, самый молодой из его свиты. На его лице играла нервная улыбка.

— Господин, у меня новости, — он почтительно склонил голову. — Я расспрашивал по тавернам, как вы приказали. Кажется, я знаю, куда пропал контейнер, который мы должны были перехватить.

Шейх резко обернулся.

— Говори.

— Вчера вечером в нескольких местах видели молодого человека, который хвастался древней книгой, — Хасан сглотнул. — Он называл себя Артемием, сыном градоначальника, и описывал артефакт как «ключ ко всем Покровам сразу». Он был пьян и водил с собой… кабана.

— Кабана? — недоверчиво переспросил шейх.

— Живого кабана, господин, — Хасан кивнул. — Назвал его «императорским Василиском» и пытался научить танцевать.

— А описание этого… Артемия?

— Молодой человек, темные волосы, — отчеканил Хасан. — Богато одет, но без изысков. Один трактирщик сказал, что видел его раньше в форме Петергофской Академии Покрова. По слухам, он говорил что-то о мести Совету Двенадцати.

Шейх медленно опустился в уцелевшее кресло, постукивая пальцами по подлокотнику.

— Сын градоначальника, значит… — он прищурился.

— Осмелюсь предположить, господин, что он лгал о своей личности, — Хасан слегка поклонился. — Но описание артефакта совпадает с тем, что продавал Пахомов. Древний манускрипт, который вполне может оказаться Реликтом.

— Значит, этот студент нам всё испортил, — шейх поднялся, его руки сжались в кулаки. — Последние деньги истрачены на этот фарс с гостиницей, кредиторы скоро потребуют возврата долгов, а моему сыну остались считанные месяцы…

Внезапно что-то в его осанке изменилось. Из его глаз исчезла ярость, сменившись холодным, расчётливым блеском.

— Подготовьте экипаж. Мы едем к градоначальнику, — он сделал паузу. — Под видом официального визита вежливости. Но сначала отправьте телеграмму нашим людям в Консульстве. Пусть подготовят официальную ноту протеста — нападение на дипломатическую делегацию — это международный инцидент.

— Но, господин, — осторожно возразил Абдул, — если мы привлечём внимание к нашим поискам…

— Именно в шуме проще всего спрятаться, — шейх резко повернулся. — Пусть все говорят о нападении на меня, о скандале, о возможных осложнениях для торгового соглашения. Это даст нам пространство для маневра. — Он задумчиво посмотрел на портрет сына в медальоне. — А для Рашида я найду лекарство любой ценой.

В глазах Мурада Аль-Нахара промелькнуло что-то, отдалённо напоминающее улыбку. Но эта улыбка не предвещала ничего хорошего ни для Пахомова, ни для Совета Двенадцати, ни для того студента, который посмел встать между ним и спасением его сына.

— А когда мы найдём артефакт и мальчишку, который его украл… — он сжал кулак, и по кисти пробежала жёлтая волна энергии, напоминающая движение скорпионьего хвоста перед смертельным ударом. — Мы узнаем, как глубоко может проникнуть яд моего Покрова.

* * *

Василий Дмитриевич Пахомов методично наполнял бокал дорогим коньяком. Его движения были неторопливы и точны, несмотря на бурю эмоций, бушевавшую внутри. Он сидел в своём кабинете, окружённый тишиной, нарушаемой лишь редким потрескиванием огня в камине и мерным тиканьем старинных часов.

Перед ним на столе лежали три фотокарточки. Трое мёртвых подчинённых.

Григорий стоял в углу кабинета, неподвижный, как изваяние. Обычно бесстрастное лицо помощника сейчас выражало едва заметное беспокойство.

— Знаешь, Гриша, — Пахомов медленно отпил из бокала, затем аккуратно поставил его на стол. — За годы я создал свою империю не только деньгами, но и кровью. В этом бизнесе сила уважения строится на страхе. И я всегда держал одно правило: каждый, кто причинит вред моим людям, заплатит в десятикратном размере.