Последний хранитель
Шрифт:
— Я встала на сторону Земли, — ответила она, встречаясь с Гобдо взглядом. — Ты был погребен под землей целых десять тысяч лет, воитель. Многое изменилось.
— Спасибо, я сверился с воспоминаниями мальчишки, — угрюмо проворчал Гобдо. — Люди практически уничтожили эту планету. Ничего не изменилось!
Артемис поднялся со стула и открыл бочку.
— Наверное, ты и космический корабль, стреляющий мыльными пузырями, видел?
Гобдо быстренько сверился с памятью Майлза.
— Да. Да, видел! Он же золотой, да?
— Это один из выдуманных проектов Майлза, — медленно проговорил Артемис. — Просто мечта.
Дыхание Гобдо участилось, когда он увидел все это в разуме Майлза.
— Зачем ты говоришь мне это, человек?
— Я просто хочу, чтобы ты понял — тебя одурачили. Опал Кобой — вовсе не спасительница, зато очень хорошо притворяется. Она сбежавшая заключенная, убийца. Она разрушит ваши десять тысяч лет мира.
— Мира! — со злобным смешком издал Гобдо. — Мир — и люди? Даже погребенные под землей мы ощущали вашу жестокость и злобу! — Он заерзал в руках Дворецки: мини-Артемис в черном костюме и с темными волосами. — Это ты называешь миром?!
— Нет. Я приношу извинения за пытки, но мне нужен мой брат, — Артемис кивнул Дворецки, чтобы телохранитель расположил Гобдо над открытой бочкой. Маленький Берсеркер рассмеялся.
— Я тысячи лет провел под землей. Вы думаете, Гобдо устрашится заключения в бочке?
— А ты не будешь заключен. Одно погружение — это все, что нужно.
Гобдо взглянул вниз. Бочка была наполнена вязкой, густо-белой жидкостью с застывшей пленкой на поверхности.
Элфи отвернулась.
— Не очень хочу на это смотреть. Я знаю, каково это…
— Что это? — нервно осведомился Гобдо, чувствуя холодок, поднимающийся от ступней до затылка.
— Подарок от Опал, — сообщил Артемис. — Пару лет назад она похитила демона, используя эту самую бочку. Я хранил ее в подвале — ты этого не узнал, так ведь?
— Что это такое? — повторил Гобдо.
— Один из природных магических блокираторов, — объяснил Артемис. — Концентрированный животный жир. Отвратная штука, признаю. И мне жаль окунать в это собственного брата — ведь ему так нравятся эти мокасины. Мы погружаем его внутрь — и твоя душа заключена в жире. Майлз выходит нетронутым, а ты навеки остаешься в чистилище. Согласись, не такой награды ты ожидал за свою жертву.
Что-то завибрировало в бочке, и на поверхности жира замелькали электрические разряды.
— Что это, черт побери, такое? — панически воскликнул Гобдо — его голос от страха стал выше на октаву.
— О, а это второй магический блокиратор. Мой хороший друг гном поделился с нами своей слюной и добавил ее в эту бочку. Чтобы немного усилить эффект, знаешь ли.
Гобдо удалось высвободить одну руку и ударить ею Дворецки по бицепсам — с таким же успехом он мог бы врезать булыжнику.
— Я вам ничего не скажу! — его остроконечный подбородок дрожал.
Артемис придержал ноги Гобдо, чтобы он ровно вошел в бочку.
— Я не сомневаюсь. Мне все расскажет Майлз. Мне очень жаль так поступать с тобой, Гобдо. Ведь ты доблестный воин…
— Несколько минут назад я был Наивным Гобдо, или не так?
— Нет, — признался Артемис. — Это
была провокация. Чтобы раскрыть тебя. Я должен был удостовериться.Элфи локтем отодвинула Артемиса.
— Послушай меня, Берсеркер. Я знаю, что ты подчинен Опал и не можешь предать ее, но у тебя нет другого выбора. Просто освободи это тело и лети в следующую жизнь. Здесь ты больше ничего не сможешь сделать. Это не самый подходящий конец для могучего Берсеркера.
Гобдо поник в объятиях Дворецки.
— Десять тысяч лет. Такой срок…
Элфи коснулась щеки Берсеркера.
— Все, что от тебя зависело, ты уже сделал. Отдыхай. Ты никого не предаешь.
— А вдруг человек играет со мной? Вдруг все это — лишь блеф?
Элфи пожала плечами.
— Бочка — не блеф. Один раз Опал заключила меня в нее. Это было так, как будто моя душа заболела. Спаси себя, я тебя умоляю!
Артемис кивнул Дворецки.
— Достаточно, больше никаких отсрочек. Погружай его.
Дворецки сметил свою хватку, медленно опуская Гобдо в бочку.
— Стой, Артемис! — закричала Элфи. — Это же герой волшебного народца…
— Прости, Элфи. Времени нет.
Ступни Гобдо коснулись поверхности жира, отчего дымящиеся щупальца заскользили по его ногам — и тогда он понял, что это не блеф. Его душа навечно будет заключена в животном жиру.
— Прости меня, Оро, — прошептал он, возводя глаза к небу.
Дух Гобдо отлетел от Майлза и закружился в воздухе в сияющем серебряном ореоле. В течение нескольких секунд он скорбно стонал, пока на его груди не расцвел сгусток света и завертелся, как небольшой смерч. Затем Гобдо улыбнулся, и тысячелетняя боль исчезла с его лица. Вращающийся свет разрастался все больше и больше, обволакивая бедра, туловище, и, наконец, лицо Гобдо, на котором в этот момент застыло блаженство.
Было невозможно не почувствовать легкую зависть, глядя в это призрачное лицо.
«Блаженство», — промелькнуло в мыслях у Артемиса. «Достигну ли я когда-нибудь такого состояния?».
Майлз испортил весь момент, яростно задергав ногами, отчего во все стороны полетели капельки жира.
— Артемис! Немедленно уберите меня от этой гадости! — возмущенно приказал он. — Это же мои любимые мокасины…
Артемис улыбнулся. К его маленькому брату вернулся контроль над собственным разумом.
Майлз отказывался что-либо говорить, пока не протер мокасины влажной салфеткой.
— Этот эльфик бегал по грязи в моей обуви! — жаловался он, отпивая из второго бокала с соком асаи. — А мокасины, между прочим, кожаные, Арти.
— Он опережает свой возраст по развитию, n’est-ce pas? [11] — шепнул Артемис уголком рта.
— Кто бы говорил, plume de ma tante [12] , — так же шепотом ответил Дворецки.
Артемис взял Майлза на руки и усадил на край стола.
11
Не правда ли? (фр.)
12
La plume de ma tante (фр.) — дословно — ручка моей тети; не имеющее смыла выражение, означающее, что говорящий владеет французским языком