Последний подарок богини

– Ох, ничего себе!
– пробормотал сосед, почесывая в затылке.
– Дорого.

– Ты так считаешь?!
– изумился юноша, вытаращив глаза.
– Брат всю ночь готовил, читал по памяти нужные заклинания. Да на это зелье одних корешков буляшника и курпаки ушло почти на рахму, не считая ягод чуракры и других ингредиентов!

С каждым словом Алекса глаза у Герноса становились все больше, а сосед втягивал голову в плечи, становясь как будто меньше ростом.

– Прости, лекарь, - проблеял он, опуская взгляд.
– Я же не знал, что это такое сложное дело.

– Ты думаешь, научиться готовить нужные зелья легче, чем в лавке торговать?
– уже тише проговорил Александр.

– Я сейчас принесу, - засуетился Ветулин.

– Постой, - задержал его юноша.
– Чтобы ты не думал о нас плохо, отдашь, когда сам поймешь, что помогло.

– Спасибо, соседи, - лавочник поклонился.

– Почему ты назвал такую цену?
– тихонько поинтересовался Гернос, когда они остались одни.
– С этим зельем много хлопот, но ингредиенты не такие уж и дорогие.

– Это город торгашей, - стал объяснять Александр.
– Тут дешевое - значит плохое, а уж благотворительности здесь совсем не поймут.

Всю дорогу до мастерской Микароса евнух молчал, "переваривая" услышанное. Столяр встретил их с распростертыми объятиями. Юноша представил своего брата и спросил, как обстоят дела с его заказом.

Маленький столик уже сох на заднем дворе, работники собирали большой, а сам мастер с нескрываемой гордостью показывал гостям новый токарный станок. Мальчик, лет двенадцати, очень похожий на него, пыхтя крутил большое колесо, а старший сын Микароса вытачивал какую-то деталь.

– Мне кажется, тут хватит и одного человека, - проговорил Алекс, глядя на капли пота, выступившие на тонкой шее мальчика.

– Ты шутишь?
– недоверчиво усмехнулся мастер.
– Как это одной рукой крутить, а второй держать стамеску?

– Крутить можно и ногой, - рассудительно возразил юноша, вспомнив старинную швейную машинку с ножным приводом, которую Саша Дрейк видела у бабушки.

Мастер заливисто захохотал, вслед за ним стали смеяться сыновья, и даже на лице Герноса мелькнула улыбка.

– Ты говорил, что у тебя болят суставы?
– нахмурился Александр.
– Расскажи брату, что с ними случилось, а мне дай навощенную дощечку или листок папируса!

Пока евнух подробно расспрашивал столяра о его заболевании, разминая локти и колени сильными пальцами, молодой человек вспоминал подробности конструкции ножного привода. Дощечка, колесо, планка. К концу осмотра у него имелся более-менее удобоваримый чертеж. Но, к сожалению, Микарос вновь ничего не понял, глядя на испещренный линиями листок, как кошка в ноутбук.

– Здесь лучше сделать не так, - вдруг встрял в разговор Гернос и тут же смутился под удивленными взглядами.

– У... У моего хозяина был такой механизм.

– И что он на нем делал?
– удивился столяр.

– Точил инструменты, - объяснил овладевший собой евнух.
– Тут вращался камень.

Мастер смотрел на них разинув рот, очевидно уже прикидывая бешеную прибыль от торговли подобными агрегатами.

– Как-то так, - развел руками Алекс.
– Точных размеров не помню, но общий принцип тебе понятен?

Микарос медленно кивнул.

– Сегодня после обеда пришли кого-нибудь за мазью, - напомнил Гернос.

– Сколько присылать денег, лекарь?

– Прости, но дешевле чем за двенадцать медяков продать не могу, - вздохнул евнух.

Хозяин мастерской видимо ожидал большей цены, поэтому послушно кивнул.

– Твой столик уже готов, - сказал он, делая кому-то знаки.
– Я пришлю с ним своего сына, а эти деньги вычту из цены.

Юноша придирчиво осмотрел изделие, сложил и разложил его, потряс, глядя на совершенно спокойного мастера, и вдруг сел сверху.

Гернос вскрикнул, видя хрупкость конструкции, но столяр только усмехнулся.

– Хорошая работа, - похвалил его Александр.

– Тогда его принесут вам после обеда!
– сказал польщенный мастер.

– А я передам мазь, - добавил евнух.

Сентор Минуц Цицер, закутавшись в плащ, шел по ночному городу. Справа вышагивал верный Тиллий с обнаженным мечом, а впереди и сзади - матросы с горящими факелами. В этот час нидосские улицы таили множество опасностей для одинокого путника.

Дома расступились, они вышли на площадь. В тишине раздавался только треск пламени и легкий шорох кожаных сандалий по каменным плитам. Заметив два фонаря, горевших по бокам дворцовых ворот, Сентор облегчено вздохнул и ускорил шаг.

На стук Тиллия ответил ленивый голос:

– Кто тут? Чего надо?

– Открывай, Косой!
– негромко ответил отпущенник.
– Господин вернулся из гостей.

– Сейчас, сейчас, - засуетился стражник, отодвигая засов.

Ни на кого не глядя, Сентор, пригнувшись, шагнул в калитку. Тиллий бросил матросам несколько слов и последовал за ним.

В саду, залитом светом узкого серпа луны, хозяин тихо проговорил:

– Завтра утром уведешь девчонку из дворца и прикончишь.

– Слушаюсь, господин.

– Кто будет спрашивать, скажешь, я продал её банарцам.

– Да, господин.

– Девчонку не мучить!
– строго добавил Сентор.
– Старый упрямец все же добился своего. Окажи ему уважение в последний раз.

– Ваша воля, господин, - склонился Тиллий.

Хозяин всегда принимал ванну перед сном. Поэтому рабыни всю ночь грели воду, с тревогой ожидая его возвращения.

Молча передав банщицам кожаную сумку, он сбросил на пол грязную одежду.

– Завтра я надену сиреневую тунику и зеленый плащ, - сказал Сентор, ни к кому не обращаясь.

– Да, господин, - почти в унисон ответили девушки.

Смыв пот и неприятные запахи, господин закутался в полотенце, взял сумку и в сопровождении рабыни отправился в свою комнату. Аккуратно поставив светильник на стол, девушка застыла в ожидании приказаний. Мужчина нетерпеливо взмахнул рукой. Задвинув засов, он быстро подошел к барельефу напротив кровати. Две изображенные в профиль обнаженные женщины стояли на коленях по сторонам низкой, увешанной плодами яблони.