Последняя битва

Лугдес кивнул на старика в белой шкуре, после чего повернулся к Великому Мугду.

— Па-ап, давай, а? Ну, согласись, пожалуйста.

Помедлив, Баладур надменно кивнул. Может, его вид и обманул сородичей, но мне было ясно: предложение сына стало для него спасительной соломинкой, ибо всему племени было не под силу завалить Элмера с двумя десятками помощников.

— Пойдемте на площадь, — все еще холодно сказал вождь и с опаской посмотрел на Константа: — Под ноги смотрите внимательнее, чтобы никого не раздавить.

Он покосился на меня, но тут же отвел взгляд. Великому Мугду явно не хотелось брать нас в компанию, но разве попрешь против тех, кому ты и до колена не достаешь?

В этот момент поднялся Серый и, растирая руки, хлопнул меня по плечу.

— Спасибо, Димыч, спас. Не знаю, как ты это сделал, но выглядело эффектно.

Собратья Элмера самодовольно заулыбались, и мы все вместе двинулись вслед за толпой лилипутов.

— Все это так, но сейчас надо понять, что вообще происходит, — староста повернулся ко мне. — Рокот, где мы?

— На Флогине. Если я правильно понимаю, это ваша прародина.

— Как тебя сюда занесло, дурья твоя башка? На этот остров ни один нормальный человек носа не сует, здесь все растения — людоеды.

— Не хами, а? — устало попросил я. И даже не разозлился.

— Мы использовали жетоны, с помощью которых Вернувшиеся отправляют странников на Риалон, — объяснила Маруся. — Но, видимо, темные что-то повредили, и мы попали сюда.

— Вот как? — оживился флогерон, прилетевший со спущенными штанами. — Интересно.

— Не столько интересно, Лойме, сколько странно, — возразил Констант. — И да, здравствуй. Давно не виделись.

Они обнялись. Флогеронов принесло отовсюду. Жезл собрал всех. Лилипуты, посыпавшиеся из вихря, на момент призыва оказались вне пещеры, а воины, прилетевшие с Элмером, были разбросаны по всей Мелизоры. Некоторые даже не знали друг друга. Их действительно осталось немного — я насчитал девятнадцать.

Через четверть часа мы уже сидели вокруг небольшого костерка, разожженного перед статуей Кадиса. Рядом с нами хозяева усадили старика Брина, возле него пристроился Лугдес. Вождь, все еще недовольно поглядывая на нас, выбрал место немного в стороне. Элмер сразу взял быка за рога и приступил к допросу младших собратьев.

— Если вы действительно флогероны, то почему такие… эмм… маленькие?

— Все наши беды начались с тебя, — насупился старик. — И рассказывать что-либо предателю не хочется.

— Ну, Брин, — дернул его за рукав Лугдес. — Не упрямься, нужно же во всем разобраться.

Старосте терпения было не занимать. Потрогав свой медальон, он сказал:

— Вас смущает вот эта штука? Она досталась мне по наследству от патриарха Нуона, моего предка. Но, во-первых, я — не он, а во-вторых, Нуон — не предатель. Да, он сбежал с острова, но это была самая обыкновенная история юношеской любви. В те времена в племени жила прекрасная флогеронка по имени Рулана. Мой предок, как и многие его сородичи, потерял голову от любви к ней. Но родители желали отдать ее за сына Великого Мугду. Отпрыск вождя не был ни сильным, ни умным, ни добрым, и девушка не хотела идти за него. Она ждала того, кто действительно завоюет ее сердце. И Нуон смог это сделать, он сорвал самый красивый цветок на острове и преподнес его в подарок красавице накануне дня Единения Сердец. Дня, в который ей было назначено выйти за муж за ненавистного человека. Нуон предложил бежать на построенном им плоте. Рулана согласилась. Они покинули остров, осели на Синеусе и чуть позже поженились. Спустя несколько лет Нуон вернулся на Флогин, надеясь, что история забылась и его простили. Но никого не нашел. Не только он, многие из живущих вне родного острова флогеронов приезжали сюда, однако их встретили лишь кровожадные растения. И теперь, когда я вижу вас, у меня рождается множество вопросов. Что случилось с племенем? Как вы умудрились выжить в этом кошмарном месте? И почему, старик, ты говоришь, что все ваши беды пошли от Нуона?

Соратники Элмера зашумели, подтверждая, что тоже хотят узнать ответы. Баладур задумчиво хмыкнул. А Брин, выслушав старосту и заметно подобрев, снисходительно похлопал его ладошкой по огромной ручище.

— Вижу, ты говоришь искренне, — прошелестел он. — Но все вы, живущие вдали от родной земли, знаете лишь малую долю правды. Так слушайте же!

Я обнял Марусю и устроился поудобнее, по опыту зная, что легенды Мелизоры длинны и интересны.

— Наш народ издревле жил на этом острове в единении с природой, — начал старик. — Это было мирное, дружелюбное и счастливое племя. И, конечно, цветы тогда еще не стали плотоядными. Но однажды мир изменился. Белые облака с грохотом сталкивались с темными тучами, с неба летели слепящие молнии, ветер дул с невероятной силой, а земля дрожала, словно сама была в ужасе от происходящего.

— Кхе, — хрюкнул в Марусиных руках Диоген. — Очень похоже на Великую Битву.

— Никто не знает, что это была за напасть, — покачал головой Брин. — Флогин тогда раскололся надвое. На одной части, той, что поменьше, проснулся вулкан. Он изрыгал пламя, уничтожая вокруг все живое. Убивал животных, сжигал растения, отравлял воду. Но самое страшное — племя тоже оказалось разделенным. Многие из тех, кто остался на Спекшемся острове — так прозвали осколок Флогина, на котором бушевал вулкан — погибли. Те же, кто выжил, вынуждены были сражаться со стихией, пребывая в голоде и постоянной опасности.

Я вопросительно покосился на Диогена, пытаясь понять, насколько правдива легенда. Но он в ответ лишь дернул крыльями и отвернулся. Ясно: он, как и я, впервые слышит эту историю.

— Оставшиеся на Большом Флогине видели, как мучаются несчастные собратья, слышали стоны и мольбы о помощи. Но ничего не могли поделать: пролив, образовавшийся при расколе острова, кипел, словно вода в котле. Так продолжалось много дней. Счастливчики с этой стороны все реже подходили к разлому, чтобы не видеть мучения соплеменников. А потом и вовсе почти забыли о них. Жизнь постепенно налаживалась, но иногда кто-нибудь из флогеронов рассказывал о том, что случайно увидел на другой стороне. И рассказы эти были один страшнее другого: по слухам, лица несчастных стали злыми, уста изрыгали проклятия в адрес более удачливых сородичей, кожа почернела и сделалась грубой, как камень. За это их прозвали черными флогами. Но самое ужасное — бедняги от голода начали пожирать друг друга! Один рыбак наблюдал, как трое взрослых догнали подростка и растерзали его.

Старик перевел дух и, убедившись, что все внимательно слушают, продолжил:

— Со временем вулкан стал утихать, но напоследок, когда силы огненного монстра уже иссякали, прогремел взрыв. Это произошло ночью. Разбуженные жутким грохотом флогероны переполошились, но поняв, что звуки доносятся со Спекшегося острова, спокойно улеглись спать. Они не догадывались, какие несчастья совсем скоро обрушатся на их головы. Из-за взрыва кусок прибрежной скалы откололся и упал в кипящий пролив, став своеобразным мостом. По нему черные флоги и перебрались. Всю скопившуюся злость, ярость, жажду отмщения обрушили они на своих бывших соплеменников.

Слушая старика, я пытался разобраться в этих хитросплетениях. Получается, что нынешние лилипуты — потомки тех самых счастливчиков. А где же тогда те, чьи предки оказались на вулканическом острове?

— Флогероны не умели воевать и, чтобы спасти свои жизни, просто разбежались. Кто успел, конечно. Большинство погибло, некоторых черные флоги сожрали, пытаясь насытиться после долгого, мучительного голода. Разобравшись с теми, кого настигли сразу, стали охотиться на остальных. Бывшие счастливчики, разбившись на мелкие группы, прятались в лесах. Одной из таких групп руководил Кадис. Он был еще юн, но природа наделила его могучим телосложением, крепким здоровьем и сильными руками.

— Я даже не подозревал, что в нашей истории был такой жуткий период, — тихо пробормотал Элмер.

Лойме, услышав это, согласно кивнул.

— Когда черные флоги добрались до группы Кадиса, — повысил голос старик, — он вооружился стволом поваленного дерева и бросился на врагов, призвав соратников к сражению. От его рук полегло немало нападавших, но и защитники погибли. Кадис остался последним в отряде, отбивался, как мог, однако его возможности были не безграничны. Юношу повалили на землю. Черные флоги были злы на него за то, что он не удирал в страхе, как остальные. И они отрубили ему руки. Смеялись, издевались, говоря, что теперь он не сможет сражаться, и ему останется только бежать. Кадис молчал и терпел. Тогда они насадили отрубленные руки на вертел, поджарили на костре и съели у него на глазах. Но даже после этого юноша не попытался спастись бегством. Не сумев сломить, враги бросили его умирать мучительной смертью и ушли. Вскоре он впал в беспамятство от боли и слабости.