Последняя глава (Книга 1)

– Пока нет.

Адриан вздохнул.

– Что ж, подождем.

– Ах, дядя, - сказала Динни, - мне так тебя жаль.

– Дорогая, кому нужна пятая спица в колеснице, - лишь бы колесница была цела. Не буду тебя задерживать. Ты всегда застанешь меня либо в музее, либо дома. До свидания и спасибо! Передай Диане привет и все, что я тебе рассказал.

Динни поцеловала его еще раз, взяла вещи и отправилась на Окли-стрит.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

У Бобби Феррара было непроницаемое лицо. Казалось, ничто не может поколебать этого олимпийского спокойствия. Иными словами, он был идеальным чиновником - таким идеальным, что министерство иностранных дел явно не могло бы без него существовать. Министры приходили и уходили, а Бобби Феррар вежливый, безмятежный, сверкавший белозубой улыбкой, - оставался. Никто не знал, есть ли у него за душой хоть что-нибудь, кроме бесконечного множества секретов. Возраста он был самого неопределенного; коротенький, приземистый, с низким бархатным голосом, он был сама невозмутимость. В темном костюме в едва заметную светлую полоску, с цветком в петлице, он пребывал в большой приемной, которая была почти пуста, если не считать посетителей, желавших видеть министра иностранных дел и видевших вместо него Бобби Феррара. По сути дела, это был буфер - безупречный буфер. Он имел свою слабость криминалистику. Ни одно сколько-нибудь громкое дело об убийстве не слушалось без Бобби Феррара - он всегда появлялся на своем постоянном месте в суде хотя бы на полчаса. Он переплетал и хранил отчеты об этих процессах. Пожалуй, наилучшей характеристикой его деловых качеств, каковы бы эти качества ни были, служило то, что никто его ни разу не попрекнул знакомством почти с целым светом. Люди обращались к Бобби Феррару, а не он к ним. Но почему? Что сделал он такого, что все звали его уменьшительным именем "Бобби"? У него даже не было титула, он был просто сыном новоиспеченного лорда. Бобби бывал повсюду - любезный, загадочный, настоящий светский лев. Он сам, его цветок в петлице и легкая улыбка мешали Уайтхоллу {Так называют в Англии правительственный аппарат - по названию улицы, где находятся важнейшие министерства, в том числе министерство иностранных дел.} окончательно превратиться в бездушную машину. Он служил там еще до войны, откуда его, по слухам, вернули как раз вовремя, чтобы он успел помешать правительственным учреждениям утратить свой традиционный дух, и спас Англию от самой себя. Пока его крепко сбитая, спокойная, невозмутимая персона с неизменным цветком в петлице ежедневно шествовала мимо этих слинявших, внушительного вида зданий, Англия не могла стать голодной, сварливой каргой, в которую война пыталась ее превратить.

Как-то утром, недели через две после описанных событий, когда Бобби Феррар перелистывал каталог луковичных цветов, ему принесли визитную карточку сэра Лоренса Монта; вслед за ней появился он сам и с места в карьер спросил:

– Вы знаете, Бобби, зачем я пришел?

– Как нельзя лучше, - сказал Бобби Феррар басом, округлив глаза и откинув назад голову.

– Вы виделись с маркизом?

– Вчера с ним завтракал. Удивительный человек!

– Гордость старой гвардии, - сказал сэр Лоренс.
– Что же вы собираетесь делать? Покойный сэр Конвей Черрел был лучшим послом в Испании, какой когдалибо вышел из вашей лавочки, а Хьюберт Черрел - его внук,

– У него действительно есть шрам?
– осклабился Бобби Феррар.

– Ну, конечно.

– И он действительно получил его там?

– Фома неверующий! Разумеется.

– Странно.

– Почему?

Бобби Феррар сверкнул зубами.

– Кто может это доказать?

– Халлорсен обещал заручиться свидетельскими показаниями.

– Видите ли, это дело не нашей компетенции.

– Нет? Но вы можете нажать на министра внутренних дел.

– Гм!
– глубокомысленно произнес Бобби Феррар.

– И уж, во всяком случае, вы можете поговорить с боливийцами.

– Гм!
– сказал Бобби Феррар еще более глубокомысленно и протянул ему каталог.
– Вы видели этот новый тюльпан? Лучше нельзя, правда?

– Послушайте, Бобби, - сказал сэр Лоренс, - это у вас не пройдет; Хьюберт - мой племянник, и он, как у вас говорят, парень что надо. Понятно?

– Век-то демократический, - таинственно изрек Бобби Феррар, - в палате сделали запрос, да? Насчет рукоприкладства?

– Если там будут шуметь, пустим в ход тормоза.

Халлорсен отказался от своих обвинений. Ладно, предоставляю это вам; вы же все равно ничего толком не скажете, даже если я проторчу тут до вечера. Но вы сделаете все, что сможете, - ведь обвинение действительно скандальное.

– Как нельзя более, - заметил Бобби Феррар.
– Хочите пойти на процесс кройдонского убийцы? Поразительное дело. У меня два места. Я предложил одно дяде, но он заявил, что не пойдет в суд до тех пор, пока не введут электрический стул.

– А этот человек действительно виновен?

Бобби Феррар кивнул.

– Но прямых доказательств нет, - добавил он.

– Ну, до свидания, Бобби; я полагаюсь на вас.

Бобби Феррар вежливо осклабился и протянул руку.

– До свидания, - процедил он сквозь зубы.

Сэр Лоренс пошел в Кофейню, где швейцар вручил ему телеграмму: "Венчаюсь Джин Тасборо сегодня два часа святом Августине-в-Лугах буду рад видеть тебя и тетю Эм. Хьюберт".

Войдя в зал, сэр Лоренс сказал метрдотелю:

– Баттс, мне надо поглядеть, как будут венчать моего племянника. Подкрепите меня побыстрее.

Вскоре он уже ехал в такси к святому Августину и добрался туда около двух. На ступеньках он встретил Динни.

– Ты сегодня бледная, но интересная, Динни.

– А я всегда бледная, но интересная, дядя Лоренс.

– События, кажется, развиваются довольно быстро.

– Это все Джин. Я чувствую на себе страшную ответственность. Ведь это я ее откопала.

Они вошли в церковь и направились к передним скамьям. В церкви были только генерал, леди Черрел, жена Хилери и Хьюберт, если не считать двух случайных зевак и служителя. Послышались звуки органа. Сэр Лоренс и Динни сели на пустую скамью.

– Я ничуть не жалею, что здесь нет Эм, - шепнул он ей, - у нее глаза на мокром месте. Когда ты будешь выходить замуж, Динни, напечатай на пригласительных билетах: "Просьба не плакать". Что, собственно, вызывает такую сырость на свадьбах? На них рыдают даже судебные исполнители.

– Их умиляет фата, - сказала Динни.
– Сегодня никто не будет плакать потому, что невеста без фаты. Смотри! Флер и Майкл.

Сэр Лоренс поглядел на них в монокль.

– Уже восемь лет, как они женаты. В общем, это не такой уж неудачный брак.

– Отнюдь, - шепнула Динни, - Флер на днях сказала, что Майкл - золотой человек.

– Неужели? Это хорошо. Были времена, Динни, когда я чувствовал тревогу.

– Надеюсь, не из-за Майкла?

– Нет, нет; на него можно положиться. Но Флер раза два-три устраивала, семейный переполох; впрочем, после смерти отца она ведет себя безупречно. А вот жених и невеста!

Орган заиграл "Гряди, голубица". Алан Тасборо вел Джин под руку к алтарю. Динни залюбовалась его прямым и честным взглядом. Что касается Джин, она была олицетворением яркой красоты и силы. Хьюберт, стоявший, заложив руки за спину, словно по команде "вольно", повернулся навстречу Джин, и Динни увидела, как его худое, угрюмое лицо просветлело, будто его осветило солнце. У нее сжалось горло. Тут она заметила, что Хилери в стихаре неслышно появился на ступенях алтаря.

"Люблю дядю Хилери", - подумала она.

Хилери заговорил.

На этот раз Динни изменила своей привычке не слушать того, что говорят в церкви. Она ждала знакомых слов: "Жена да повинуется..." - но их не было; она ждала обычных намеков на отношения между полами, - они были опущены. Вот Хилери просит дать ему кольцо. Кольцо надето. Вот он начал молиться. Вот он прочел "Отче наш", и они ушли в ризницу. Какая до странности короткая церемония!

Она поднялась с колен.

– Свадьба как нельзя лучше, сказал бы Бобби Феррар, - прошептал сэр Лоренс.
– Куда они поедут?

– В театр. Джин хочет остаться в городе. Она сняла дешевую квартиру.

– Затишье перед бурей. Хотел бы я, чтобы эта история с Хьюбертом была уже позади.

Молодая чета вышла из ризницы, и орган заиграл марш Мендельсона. Динни смотрела, как они идут по проходу, и в ней боролись чувства радости и утраты, ревности и удовлетворения. Потом, заметив, что и у Алана такой вид, будто в нем бушуют какие-то чувства, она поспешно направилась к Флер и Майклу, но, увидев возле выхода Адриана, подошла к нему.