Последняя глава (Книга 3)
Шрифт:
Она дочитала заявление, глубоко затянулась и встала.
Подойдя к телефону, она соединилась с междугородной станцией и назвала номер телефона гостиницы Крума.
– Могу я поговорить с мистером Крумом?.. Уехал в Лондон? На своей машине?.. Когда?
Час тому назад! Значит, он поехал к ней!
Немного успокоившись, она торопливо стала соображать. На кондафордский поезд теперь уже не поспеть. Ока позвонила домой.
– Динни? Это говорит Клер. Я никак не могу приехать сегодня вечером, приеду завтра утром... Нет! Здорова. Просто кое-какие неприятности. До свидания!
"Кое-какие
Клер пошла в ванную и умылась холодной водой. Мельник с реки Ди... Ну, теперь эта роль стала очень трудной.
"Он, наверно, ничего не ел", - подумала она.
Она накрыла стол в нижней комнате, подала все, что у нее нашлось, сварила кофе, села, закурила и стала ждать. Перед ней возник Кондафорд и лица родных, а также лицо тети Эм и Джека Маскема; но всех заслонило лицо ее мужа с его неуловимой, упрямой, кошачьей усмешкой. Неужели она так и покорится? Неужели даст ему восторжествовать над ней без борьбы? Клер пожалела, что не послушалась совета отца и сэра Лоренса и тоже не напустила на него сыщика. Теперь уже поздно, - пока дело не закончится, он не станет рисковать.
Она все еще сидела, размышляя, у электрической печки, когда у подъезда остановилась машина и зазвонил колокольчик.
Крум был бледен и, казалось, продрог. Он остановился на пороге, словно не уверенный, как его примут. Клер схватила его за обе руки.
– Тони, как хорошо, что вы приехали!
– Милая!
– Вы совсем замерзли! Выпейте бренди. Пока он пил, она сказала:
– Не стоит говорить о том, что мы должны были делать, а только о том, что мы можем сделать.
Он застонал.
– Они, наверно, считают нас ужасными дураками! Я никогда и не воображал...
– И я тоже. Но почему нам нельзя было делать то, что мы делали? Против невиновности законов нет.
Он сел и закрыл лицо руками.
– Бог свидетель, я только того и хочу, чтобы вы освободились от мужа; но зачем я подверг вас риску? Другое дело, если бы ваше чувство ко мне было таким же, как мое к вам.
Клер посмотрела на него с легкой улыбкой.
– Послушайте, Тони, будьте взрослым! Говорить о наших чувствах нет смысла. И, пожалуйста, без глупостей насчет того, что виноваты вы. Вся суть в том; что мы оба невиновны. Как же нам теперь быть?
– Я, конечно, сделаю все, что вы захотите.
– Мне кажется, - задумчиво начала Клер, - что придется поступить так, как потребуют мои родители.
– Боже!
– воскликнул Крум, вскакивая.
– Ведь если мы будем защищаться и выиграем, вы останетесь связанной с ним.
– А если мы не будем защищаться и выиграем, - пробормотала Клер, - вы останетесь без гроша.
– К черту все это! На худой конец останусь нищим.
– А ваше место?
– Я не понимаю... Какое отношение?..
– Я встретила на днях Джека Маскема. Он на меня произвел впечатление человека,
который не захочет держать у себя на службе соответчика, не поставившего истца в известность о своих намерениях. Как видите, я уже усвоила этот жаргон.– Если бы мы действительно были любовниками, я бы, конечно, своих намерений не скрывал.
– Правда?
– Разумеется.
– Даже если бы я сказала "не надо"?
– Вы бы не сказали.
– Не знаю.
– Ну, сейчас вопрос не в этом.
– Да, но если мы не будем защищаться, вы почувствуете себя негодяем!
– Боже, как все это сложно!
– Сядем и поедим. Есть только ветчина, но когда человек падает духом, нет ничего лучше ветчины.
Они сели и взялись за вилки.
– Ваши родные еще не знают, Клер?
– Я сама узнала всего час назад. Они и вам прислали эту приятную бумажку?
– Да.
– Еще ломтик?
Они молча ели минуты две. Затем Крум встал.
– Право, я больше не в состоянии"
– Хорошо. Теперь покурим.
Она взяла у него сигарету и сказала:
– Слушайте! Завтра утром я поеду в Кондафорд, и, по-моему, вам тоже стоит приехать. Они должны с вами повидаться - все, что мы сделаем, нужно делать с открытыми глазами. Есть у вас адвокат?
– Нет.
– У меня тоже нет. Вероятно, нам придется его найти.
– Поручите это мне. Если бы только у меня были деньги!
Клер вздрогнула.
– Простите меня за то, что мой супруг оказался способным требовать возмещения убытков,
Крум схватил ее за руку.
– Милая, я имел в виду только адвокатов!
– Помните, я сказала вам на пароходе: "Гораздо хуже, что некоторые вещи начинаются".
– С этим я никогда не соглашусь.
– Я ведь имела в виду свой брак, а не вас.
– Клер, а не лучше ли не защищаться, и будь что будет? Ведь тогда вы освободитесь, а потом, если захотите, я останусь здесь, не захотите исчезну.
– Спасибо, Тони, но я должна сказать родным, И потом... и потом - все это не так просто.
Он зашагал по комнате.
– И вы думаете, они нам поверят, если мы будем защищаться? Я не надеюсь.
– Мы им скажем истинную правду.
– Люди никогда не верят истинной правде. С каким поездом вы завтра едете?
– В десять пятьдесят.
– Поехать с вами или лучше приехать одному позднее, прямо из Беблок-Хайта?
– Лучше позднее. Я пока успею им все рассказать.
– Они очень огорчатся?
– Да, им не понравится.
– А ваша сестра там?
– Да.
– Это уже лучше.
– У моих родителей не слишком старомодные взгляды, Тони, но и не современные. Люди редко способны смотреть на вещи с современной точки зрения, если дело касается лично их, а уж судьи и юристы тем более. Теперь, пожалуй, уезжайте и обещайте мне не мчаться, как сумасшедший.
– Можно мне вас поцеловать?
– Это значит - придется сказать еще одну правду, а их уже три. Можете поцеловать руку, это не считается.
Он поцеловал ей руку и пробормотал:
– Благослови вас бог! Затем схватил шляпу и исчез.