Последняя глава (Книга 3)

– На суде я ни за что не упомяну о хлысте. Во-первых, этого нельзя доказать, и потом у меня все же есть гордость, мама.

Динни последовала за отцом в кабинет, который иногда называли "казармой".

– Ты знаешь этого молодого человека, Динни?
– Волнение генерала наконец прорвалось.

– Да, и он мне нравится. Он по-настоящему любит Клер.

– А зачем ему понадобилось ее любить?

– Папа, милый, будь человечным!

– Ты веришь ей насчет автомобиля?

– Да. Я слышала, как она давала тете Эм торжественное обещание.

– Странное обещание.

– По-моему, она зря его дала.

– Что?!

– Во всем этом важно только одно: чтобы Клер получила свободу.

Генерал стоял, опустив голову, как будто эти слова заставили его задуматься. Его скулы побагровели.

– Она сказала тебе, - произнес он, - то, что она говорила мне, насчет этого господина и хлыста?

Динни кивнула.

– В былые времена я мог бы вызвать его на дуэль и, конечно, так бы и сделал. Я согласен, что она должна получить свободу, но не таким путем.

– Значит, ты ей веришь?

– Она не стала бы лгать нам так бессовестно.

– Хорошо, папа! Но кто же еще им поверит? Ты бы поверил, если бы оказался присяжным?

– Не знаю, - мрачно отозвался генерал.

Динни покачала головой.

– Нет, не поверил бы.

– Юристы дьявольски хитрый народ. Как ты думаешь, Дорнфорд взялся бы защищать такое дело?

– Он бракоразводных процессов не ведет. К тому же Клер - его секретарь.

– Надо поговорить с Кингсонами. Лоренс очень им доверяет. Отец Флер был их компаньоном.

– Тогда...
– начала Динни, но в эту минуту дверь открылась.

– Мистер Крум, сэр.

– Можешь остаться, Динни.

Тони Крум вошел. Бросив взгляд в сторону Динни, он направился к генералу.

– Клер сказала, чтобы я приехал, сэр.

Генерал кивнул. Прищурившись, он пристально разглядывал предполагаемого любовника дочери. Молодой человек твердо, но без вызова встретил этот испытующий взгляд и не опустил глаз.

– Буду говорить прямо, - отрывисто произнес генерал.
– Вы, кажется, впутали мою дочь в прескверную историю?

– Да, сэр.

– Потрудитесь рассказать мне все, как было. Крум положил шляпу на стол, выпрямился и сказал:

– Что бы она вам ни сказала, сэр, - правда. Динни с облегчением увидела, как по губам генерала скользнуло подобие улыбки.

– Очень корректно с вашей стороны, мистер Крум, но я хочу не этого. Она мне рассказала свою версию. Теперь я желал бы услышать вашу.

Динни увидела, что молодой человек облизнул губы и как-то странно дернул головой.

– Я люблю ее, сэр. Я полюбил ее с первой минуты, еще тогда, на пароходе. Мы бывали вместе, ходили в кино, в театры, на выставки, я был у нее на квартире три... нет, всего пять раз. Третьего февраля я повез ее в Беблок-Хайт, чтоб показать ей место, где я буду работать. Когда мы возвращались, - она, вероятно, сказала вам об этом, - у меня перегорели фары, и мы застряли в лесу в совершеннейшей темноте, в нескольких милях от Хенли. И вот мы... мы решили, что лучше подождать до утра, вместо того чтобы рисковать и ехать дальше. Я два раза сбивался с дороги. Была полная тьма, а я не захватил фонаря. Ну вот, мы и просидели в машине до половины седьмого, а затем вернулись в Лондон и приехали к ней на квартиру около восьми утра.

Он смолк, опять облизнул губы, затем снова выпрямился и горячо продолжал:

– Верите вы мне или нет, но клянусь, что, когда мы ночевали в машине, между нами ничего не было, да и вообще ничего не было, кроме... кроме того, что она два или три раза позволила мне поцеловать ее в щеку.

Генерал, не сводивший с него глаз, ответил:

– Она нам рассказала, в общем, то же самое. Что еще?

– Когда я получил эту повестку, сэр, я поехал в город повидаться с ней. Это было вчера. Конечно, я сделаю все, что она пожелает.

– А вы не сговорились заранее насчет того, что будете здесь оба рассказывать?

Динни увидела, как молодой человек весь напрягся.

– Конечно, нет, сэр!

– Значит, я могу считать, что вы готовы подтвердить ваши слова под присягой и защищаться на суде?

– Конечно, если вы полагаете, что нам могут поверить.

Генерал пожал плечами.

– Каково ваше материальное положение?

– Мое место дает мне четыреста фунтов в год, - слабая улыбка тронула его губы, - но больше у меня ничего нет, сэр.

– Вы знакомы с мужем моей дочери?

– Нет.

– Никогда не встречали его?

– Нет, сэр.

– А когда вы впервые встретились с Клер?

– На пароходе, на второй день плавания.

– Что вы делали на Цейлоне?

– Работал на чайной плантации. Но потом несколько плантаций ради экономии объединились.

– Так. Где вы учились?

– Сначала в Веллингтоне, потом в Кембридже.

– Вы получили место у Джека Маскема?

– Да, сэр, при его конном заводе. Весной он ждет арабских кобыл.

– Вы хорошо знаете лошадей?

– Да. Я их ужасно люблю.

Динни увидела, как прищуренные глаза отца наконец оторвались от лица молодого человека и обратились на нее.

– Вы, кажется, знакомы с моей дочерью Динни?

– Да.

– Предоставляю вас пока ей. Мне нужно подумать.

Молодой человек отвесил легкий поклон, повернулся к Динни, затем еще раз обратился к генералу и сказал не без достоинства:

– Я очень сожалею, сэр, что все это случилось, но не могу сказать, чтобы сожалел о своей любви к Клер, - это было бы неправдой. Я люблю ее безумно.

Он уже был у двери, когда генерал остановил его:

– Одну минуту. Что вы называете любовью?

Динни невольно сжала руки: какой вопрос! Крум резко обернулся, его лицо словно окаменело.

– Понимаю, - хрипло сказал он.
– Вы хотите спросить, что это - просто желание или что-то большее? Да, это что-то большее, иначе я не выдержал бы той ночи в машине.

Он опять направился к двери.

Динни прошла за ним в холл, где он остановился, хмурясь и прерывисто дыша. Она взяла его под руку и подвела к пылающему камину. Они постояли рядом, глядя на пламя; наконец она сказала:

– Боюсь, что вам было ужасно тяжело. Но солдаты любят полную ясность, и я знаю отца: вы произвели на него хорошее впечатление.

– Я чувствовал себя каким-то деревянным чурбаном. А где Клер? Здесь?

– Да.

– Можно мне повидать ее, мисс Черрел?

– Зовите меня просто Динни. Конечно, можно. Но, я думаю, вам лучше повидаться и с мамой. Пойдемте в гостиную.

Он стиснул ее руку.

– Я всегда чувствовал, что вы молодчина.

Динни сделала гримаску.

– Даже молодчинам больно от таких рукопожатий.