Последняя глава (Книга 3)

Клер пододвинула стул к бестрепетному пламени электрического камина и погрузилась в размышления. Сухой жар жег глаза, и ей наконец показалось, будто он сжег ей веки и высушил последнюю каплю влаги; медленно и неуклонно рос в ней гнев. Все чувства, которые она пережила в то утро на Цейлоне, когда решила уйти от мужа, вспыхнули с удвоенной силой. Как смел он обращаться с ней, словно она распутная женщина?! Даже хуже, потому что подобная женщина никогда бы не позволила так с собой обращаться. Как смел он прикоснуться к ней хлыстом?! И как смел он теперь выслеживать ее и подать на нее в суд?! Нет, этого она не потерпит.

Клер начала методически мыть посуду и убирать со стола. Она распахнула дверь навстречу ветру. Неуютная ночь; ветер вихрями носится по узкому переулку.

"И во мне творится то же самое", - подумала она. Захлопнув дверь, Клер вынула карманное зеркальце. Ее лицо показалось ей таким искренним и беззащитным, что она была потрясена. Она напудрилась и слегка подкрасила губы. Потом глубоко вздохнула, пожала плечами, закурила папиросу и поднялась наверх. Теперь она примет горячую ванну.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Когда Клер приехала в Кондафорд, она сразу почувствовала, что атмосфера в доме напряжена. Вероятно, ее слова или тон, каким она накануне говорила по телефону, пробудили в семье тревогу, и напускным весельем никого не обманешь. Да и погода ужасная, сырая и холодная. Клер приходилось все время держать себя в руках.

Она решила поговорить с родителями после обеда и выбрала для этого гостиную. Вынув из сумочки повестку, она протянула ее отцу со словами:

– Вот что я получила, папочка.

Она услышала его испуганное восклицание, Динни и мать подошли к нему: Наконец он сказал:

– Что ж... Расскажи нам правду.

Она сняла ногу с решетки камина и посмотрела ему прямо в лицо.

– Это неправда. Мы ни в чем не виноваты.

– Кто этот человек?

– Тони Крум? Я познакомилась с ним на пароходе, когда возвращалась в Англию. Ему двадцать шесть. Он там работал на чайной плантации, а теперь служит у Джека Маскема на его конном заводе в Беблок-Хайте. Денег у него нет. Я сказала ему, чтобы он сегодня тоже сюда приехал.

– Ты любишь его?

– Нет. Просто он мне нравится.

– А он тебя любит?
– Да.

– И ты утверждаешь, что между вами ничего не было?

– Он поцеловал меня в щеку два раза. По-моему, это все.

– - А тогда что же они имеют в виду... говоря, что третьего числа ты провела с ним ночь?

– Мы поехали в его машине в Беблок-Хайт, а когда возвращались, погасли фары. Это случилось в лесу, в пяти милях от Хенли, темнота хоть глаз выколи. Я предложила остаться там и подождать до утра. Мы заснули. И поехали дальше, когда рассвело.

Она услышала, как мать слабо ахнула, а отец словно поперхнулся.

– Ну, а на пароходе? А у тебя дома? Ты же говоришь, что между вами ничего не было, хотя он тебя любит?

– Ничего.

– И это чистая правда?

– Да.

– Конечно, это правда, - вмешалась Динни.

– Конечно!
– повторил генерал.
– А кто этому поверит?

– Мы не знали, что за нами следят.

– В котором часу он будет здесь?

– С минуты на минуту.

– Ты с ним виделась после того, как получила это?

– Вчера вечером.

– Что он говорит?
– Он сделает все, что я захочу.

– Ну, конечно. И он надеется, что вам поверят?

– Нет.

Генерал снова взял повестку и подошел к окну, как бы желая лучше ее рассмотреть. Леди Черрел села. Она была очень бледна. Динни подошла к Клер и взяла ее под руку.

– Когда он приедет, - внезапно заявил генерал, оборачиваясь к ним от окна, - я поговорю с ним наедине, и, пожалуйста, пусть никто до меня с ним не говорит.

– Свидетелей просят удалиться, - пробормотала Клер.

Генерал вернул ей повестку. Лицо у него было расстроенное и усталое.

– Я очень сожалею, папочка. Мы вели себя ужасно глупо. Видимо, добродетель не служит сама себе наградой.

– Ну, мудрость служит, - заметил генерал. Он похлопал ее по плечу и направился к двери, Динни пошла за ним.

– Он верит мне, мама?

– Да, но только потому, что ты его дочь. И он чувствует, что верить не следовало бы.

– Ты тоже это чувствуешь?

– Я верю тебе, потому что знаю тебя.

Клер наклонилась к матери и поцеловала ее в щеку.

– Спасибо, мамочка, милая! Но это слабое утешение.

– Ты говоришь, тебе нравится этот молодой человек? Ты с ним встречалась на Цейлоне?

– Я в первый раз увидела его на пароходе. И потом, знаешь, мама, право, страсть меня сейчас мало привлекает, и я не знаю, когда мое настроение изменится. Может быть, никогда!

– Почему?

Клер покачала головой.

– Я не хочу вдаваться в подробности моей жизни с Джерри даже теперь, когда он оказался таким негодяем и потребовал возмещения убытков. И уверяю тебя, это огорчает меня гораздо больше, чем мое собственное положение.

– Полагаю, этот молодой человек готов последовать за тобой по твоему первому слову и в любую минуту?

– Да. Но я этого не хотела. И потом, я дала тете Эм обещание, вроде клятвы, что буду вести себя хорошо в течение года. И до сих пор я свое обещание выполняю. Конечно, очень соблазнительно не защищаться и получить свободу.

Леди Черрел молчала.

– Ну что же, мама?

– Твой отец вынужден считаться с тем, как это отзовется на твоем добром имени и на имени всей семьи.

– В обоих случаях получится одинаково плохо. Если мы не будем защищаться, вся история пройдет незамеченной. А если будем, то вызовем сенсацию. "Ночь в автомобиле" и все прочее, даже если нам поверят. Ты представляешь себе газеты, мамочка? Они будут полны этим процессом.

– Знаешь, - медленно начала леди Черрел, - то, что ты рассказала отцу о хлысте, произвело на него очень сильное впечатление, и это будет для него решающим. Я никогда не видела, чтобы он так возмущался. Он, вероятно, захочет, чтобы вы защищались.