Последняя глава (Книга 3)

– Я участвовал в войне.

– Тогда вы, наверное, знаете, что многое, считавшееся до войны подозрительным, теперь совершенно утратило этот оттенок.

– Я знаю, что сейчас на все смотрят очень легко и просто.

– Благодарю вас. Вы имели основания в чем-нибудь подозревать вашу жену до того, как она ушла от вас?

Динни подняла глаза.

– Никогда.

– И вместе с тем такой пустяк, как то, что соответчик вышел из ее каюты, показался вам достаточным, чтобы установить за ней наблюдение?

– И это, и, кроме того, они были на пароходе неразлучны, и я видел его в Лондоне выходящим из дома, где она живет.

– Когда вы были в Лондоне, вы сказали ей, что она должна вернуться к вам или нести все последствия своего отказа?

– Не думаю, чтобы я употребил именно эти выражения.

– А какие же?

– По-моему, я сказал, что она имеет несчастье быть моей женой и не может вечно быть соломенной вдовой.

– Не очень изысканно сказано, не правда ли?

– Может быть.

– Следовательно, вы стремились использовать любой предлог, лишь бы от нее освободиться?

– Нет, я стремился к тому, чтобы она вернулась ко мне.

– Несмотря на ваши подозрения?

– В Лондоне у меня подозрений еще не было.

– Я предполагаю, что вы с ней дурно обращались и хотели освободиться от брака, унижавшего вашу гордость.

Тягучий сочный голос проговорил:

– Милорд, я протестую.

– Милорд, поскольку истец признал...

– Да, но очень многие мужья, мистер Инстон, совершают поступки, за которые они охотно извиняются.

– Как будет угодно вашей милости... Во всяком случае, вы организовали слежку за вашей женой. Когда именно вы распорядились начать эту слежку?

– Как только вернулся на Цейлон.

– Немедленно?

– Почти.

– Но это не свидетельствует о сильном стремлении вернуть к себе жену, не так ли?

– После того, что я узнал на пароходе, моя точка зрения резко изменилась.

– Ага, на пароходе. А вы не думаете, что с вашей стороны было не очень красиво выслушивать сплетни о вашей жене?

– Да, но она отказалась вернуться, и я должен был принять какое-нибудь решение.

– Ведь прошло всего два месяца с тех пор, как она ушла от вас?

– Более двух месяцев.

– Но меньше трех. Я думаю, вы и сами знаете, что фактически вынудили ее уйти от вас и затем воспользовались первым поводом, чтобы оградить себя от ее возвращения.

– Это не так.

– Должен верить вам на слово. Хорошо. А скажите, вы виделись с нанятыми вами сыщиками перед отъездом из Англии на Цейлон?

– Нет.

– Вы можете в этом присягнуть?

– Да.

– Как же вы их нашли?

– Я поручил это моим поверенным.

– О... значит, перед отъездом вы виделись с вашими поверенными?

– Да.

– Хотя в то время у вас не было никаких подозрений?

– Вполне естественно, что человек, уезжающий так далеко, видится перед отъездом со своими поверенными.

– Вы виделись с ними из-за вашей жены?

– Не только.

– А что именно вы говорили им о вашей жене?

Динни снова подняла глаза. В ней росло отвращение к этой травле, пусть даже это была травля противника.

– Я, кажется, сказал только, что она остается здесь у родителей...

– И больше ничего?

– Возможно, сказал также, что наши отношения осложнились.

– И больше ничего?

– Помню, я сказал: "Не знаю еще, чем все это кончится".

– Готовы ли вы присягнуть, что не сказали: "Может быть, придется за ней следить"?

– Готов.

– Присягнете ли вы в том, что ничем не навели их на мысль о вашем намерении с ней развестись?

– Не знаю, на какие мысли я их навел.

– Без уверток, сэр. Слово "развод" было сказано?

– Не помню.

– Не помните? Создалось или не создалось у них впечатление, что вы собираетесь подать в суд?

– Не знаю. Я сказал им, что наши отношения осложнились.

– Вы это уже говорили, но на мой вопрос так и не ответили.

Динни увидела, как судья высунул голову.

– Истец ответил, мистер Инстон, что он не знает, какое впечатление создалось у его поверенных. Чего вы добиваетесь?

– Суть этого дела, милорд, - и я рад, что могу сформулировать ее двумя словами, - состоит в том, что с того времени, как истец, тем или иным способом, заставил свою жену уйти от него, он решил с ней развестись и был готов использовать любой предлог, лишь бы добиться развода.

– Что ж, вы можете вызвать его поверенного.

– Милорд!
– недоуменно воскликнул Инстон.

– Продолжайте.

Динни наконец уловила в голосе Инстона какие-то заключительные интонации и с облегчением вздохнула.

– Несмотря на то, что вы решили подать в суд на вашу жену на основании первой и единственной сплетни и что вы вдобавок предъявили иск к человеку, с которым даже слова никогда не сказали, вы хотите уверить присяжных, будто, несмотря на все это, вы терпеливый и благоразумный супруг, у которого только одно желание - чтобы жена к нему вернулась?

Динни снова взглянула в лицо Корвена, еще более непроницаемое, чем всегда.

– Я ни в чем не собираюсь уверять присяжных.

– Отлично.

Позади нее зашелестел шелк мантии.

– Милорд, - заявил сочный, тягучий голос, - раз мой коллега придает этому пункту такое значение, я вызову поверенного истца.

Перегнувшись к Динни, "юный" Роджер сказал:

– Дорнфорд приглашает вас всех пообедать с ним...

Динни почти ничего не ела, она ощущала какую-то странную тошноту. Хотя она испытывала гораздо большую тревогу и волнение во время процесса Хьюберта и расследования о смерти Ферза, теперь на душе у нее было еще тяжелее. Ей впервые открылось то злое начало, которое кроется в тяжбах между частными лицами. Постоянное стремление доказать, что противник - человек низкий, коварный и лживый, лежавшее в основе всех этих перекрестных допросов, совсем расстроило ее.