Последняя из рода. Скованные судьбой

Ропот среди самураев начал нарастать. Гул голосом шквалом прокатился по рядам воинов, и некоторые из них невольно положили ладони на рукояти своих мечей, остальные смотрели на полководцев, ожидая приказа.

Талила заставила себя взглянуть на другие головы. Наверное, это были слуги и воины, которые служили ее мужу в родовом поместье. Порой он называл то место своим домом...

Ее губы сжались в тонкую линию, но глаза оставались сухими. Горе и ужас уступали место ярости — тяжелой, как лавина.

— Замолчи... — оборвал его Мамору. — Проклятый предатель.

Талила повернулась к нему: она увидела мужа таким, каким еще никогда не видела. Его лицо исказила животная, темная ярость. Он подвел коня к зловещим трофеям, медленно спешился и прошел вперед, остановившись в нескольких шагах от советника Горо. Она забыла о собственном гневе, который еще минуту назад сжигал ее изнутри, и потянулась следом за Мамору. Спрыгнула с коня и подошла к нему, чувствуя на себе множество взглядов.

Самураи, сопровождавшие их, также приблизились, словно чувствовали, что сейчас, в этот миг, достаточно малейшей искры, чтобы все вспыхнуло огнем.

— Передай моему младшему брату, что за эту кровь он также поплатится, — негромко произнес Мамору, и от его голоса сделалось не по себе даже видавшим виды воинам.

Он не кричал, не бледнел и не дрожал: его слова сочились тихой, смертельной яростью.

Советника Горо было сложно запугать, но даже он чуть нервно повел плечами.

— По правде сказать, — заговорил он, справившись с собой, — наш Венценосный государь здесь ни при чем. Задумка принадлежала мне.

И он улыбнулся.

Глядя в глаза советнику, Мамору подался вперед. И, хотя рукоять меча висела у его пояса, Талила могла поклясться, что в воздухе уже пахло кровью — настолько явственным стало предвестие схватки.

— А Император знает, что его советник сговорился с давними врагами Империи? И служит теперь сразу двух хозяевам? — вкрадчиво спросил Мамору.

Талила, наблюдая со стороны, заметила, как самураи советника обернулись за его спиной, услышав последние слова. Да и сам господин Горо, казалось, тоже это почувствовал: его насмешливая улыбка стала натянутой.

— Слова не мужа, а предателя, дерзнувшего пойти против Императора, которому клялся в верности, — он покачал головой. — Никто тебе не поверит, Мамору Сакамото. Всё, что ты говоришь — лишь попытка оправдать собственные преступления.

Советник Горо замолчал, переводя дух. Он выглядел уже не таким гордым и самонадеянном, как в самом начале, когда только поравнялся с полководцем Осакой. Даже взгляд его переменился. То, как он смотрел по сторонам, как держал голову.

— Вам, госпожа, совсем необязательно умирать рядом с человеком, за которого вас заставили выйти замуж, — впервые за все время советник повернул голову к Талиле.

До того он тщательно избегал ее.

— Император заставил, — отозвалась она. — И вы, господин Горо. Вы тоже там были. Не помните? А я вот да.

Мамору бросил на нее взгляд через плечо, но ничего не сказал.

По лицу советника пробежала рябь недовольства. Невольно он опустил взгляд на ее запястья — свободные запястья, не скованные кандалами.

— Так или иначе. Император готов вас помиловать и даровать жизнь. Готов закрыть глаза и простить то, что вы дотла сожгли целый город...

Она дернулась, словно от удара. Казалось, земля начала уходить из-под ног, и Талила пошатнулась. Она вскинула взгляд на советника: его лицо лучилось довольством.

«Какой город?» — хотела спросить она, но с трудом заставила себя промолчать. Пришлось почти до крови прикусить губу.

— Ты не знала... — с напускным сожалением протянул советник Горо, и тогда Мамору шагнул вперед, стал между ним и женой, заслонив ее своим телом.

— Довольно, — процедил он. — Убирайтесь прочь, если нечего больше сказать. Мы похороним наших мертвых. А потом придем за вами.

Советник на миг замер, ощутив на себе жгучую силу этих слов. Слов, от которых во рту появлялся привкус крови и стали.

— Мы даем вам одну ночь на раздумья. Это великодушие Императора. Если к утру вы не выкажете желания подчиниться, примете смерть, — господин Горо сделал крохотную паузу, — без права на достойное погребение. Мы развеем ваши останки по ветру.

И все же, несмотря на угрозу, в его словах теперь не звучало прежней уверенной насмешки.

— Убирайся прочь, — выплюнул он вновь и стиснул ладонь на рукояти катаны. — Пока я не забрал твою жалкую жизнь прямо сейчас.

Советник Горо сделал знак рукой, и его самураи развернули лошадей. Пока они не скрылись вдалеке, никто не проронил ни звука. Стояла звенящая тишина. Замерев, Мамору тяжело дышал и сжимал рукоять катаны. Он не отводил взгляда от спины советника. Очнулся он, лишь услышав тихий вопрос Талилы.

Вопрос, который он не хотел слышать.

— О каком городе говорил советник? Какой город я сожгла дотла?

Мамору вздохнул и повел плечами, разгоняя кровь.

— Тот, в котором вы остановились на ночлег.

Брови Талилы взметнулись вверх, а лицо некрасиво исказилось. Втайне от нее Мамору жестом велел окружавшим их самураям расходиться. Он не хотел, чтобы они видели.

— Но я же... я подожгла только ворота. Когда мы пытались покинуть этот город... — пробормотала она беспомощно и растерянно.

Ужас произошедшего наваливался на нее постепенно, и с каждой новой минутой перед глазами появлялись все более жуткие картины.

— Мы не знаем, что там случилось в действительности, — Мамору шагнул к ней и больно схватил за плечи. — Советник Горо — хуже ядовитой змеи. Не смей верить всему, что исторгает его гнусный рот.

— Но ты вздрогнул тогда... вздрогнул, когда он заикнулся о городе. Не сказал, что он лжет.

Талила подняла на него взгляд, и Мамору устыдился, ведь на мгновение ему захотелось, чтобы она по-прежнему смотрела в землю. В ее глазах было столько боли, ужаса и стыда, что он не знал, как справиться со всем этим. Как она сможет справиться.

Он на мгновение прикрыл глаза и произнес на выдохе.

— Мы видели дым по пути в гарнизон. Но и только, Талила! Лишь дым — это не говорит ни о чем!