Последняя Патриотическая

– Не вижу, - как потерял зрение Ангара.

Но то он и Лекс - глаза всей разведки.

Просидели так, метясь в кусты, пару минут. Какой тут мороз - пот вылез на лоб. Да, нет никого там. Одни привидения.

Сидят в ямах, разминают глаза: один в террикон, другой на тропу. Уже три часа, как пропали товарищи. И ни писка, ни свиста. Лишь ветер тренирует силу в ветвях. Да нехорошие песни слагает он в вышине: толи что-что гремит, толи где-то стучит...

– Будто БТР гудит, - встает в свою очередь Ангара - уши заслона.
– Точно БТР завелся! Если поедет - за нами... подтягивает он ближе гранатомет.

Сидят молча, только переставляют под собой отмороженные колени, горе-разведчики. У одного трещит в ушах, у другого горит в глазах.

– Кого видел-то хоть?
– отвлекается от своих "БТРов" Ангара.

– Мужик какой-то стоял.

– Видно и вправду, черт приходил...

...На шахте в крысином углу трое ждут выход на бал. Прокрались вдоль забора, сменили позицию. Рядом казарма, заложены окна мешками с песком, торчит из проема черный железный ствол да спиной к ним сидит часовой. Арчи настроил себе тепловизор, шарит им в каждой щели. В вышке шахтенного ствола мечется птица, носится белым пятном.

– Наблюдатель! Вот, что за птица!
– уже решил он, кого будет брать.

Тихий внизу, как пес у ворот, Ива и Арчи пешком поднимаются вверх. Шлеп, шлеп... навстречу украинской пули. Вокруг синий шахтенный мрак, стучат по лестнице гулко шаги, и с каждым сильней обрывается сердце. Такая хандра - хоть ступени считай!.. Сто тридцать восемь, сто тридцать девять... Сколько еще, когда оборвется твой счет?..

Сидит на "глазах" наблюдатель, не до работы - чего там не видел?
– пишет письма в телефоне жене. Война двадцать первого века - на передовой интернет. Услышал - идут. Даже не отправил "Пока" для любимой. Дел-то на полминуты, скоро вернется. Встал с автоматом на лестнице, увидел в проем: поднимаются. Чуть осторожно идут, задирают вверх лица. И форма на них чужая - "горка", в их "Волыни" такую не носят. "Какая-то особая разведка", - сразу понял "укроп". И снова на пост. Вдруг проверка. Еще наругают...

А там два орка с туманов в глазах, да с песнею в головах:

Осень... В небе жгут корабли.

Осень... Мне бы прочь от земли...

Идут прямо в небо. Толи на смерть, толи просто "прочь от земли". Вот и дошли.

– Здорово, - улыбается Ива "укропу", продолжая идти.

– Здоровеньки были, хлопцы...
– жует он кашу в ответ.

– Ну, ты хоть руки-то подними. Ты, в плену, - наводит ополченец на него автомат.

Любезности кончились. Пленный уже под стволом, едва успевает отвечать на повышенный голос:

– Один здесь?.. Когда смена?.. Оружие?.. Где тепловизор?..

С поста нечего взять: только сам "укроп", бронежилет на нем, рация, автомат с "костром", как здесь называют подствольник, и "муха". Всё пригодится! Спускаются вниз по лестнице, и уже успокоился Ива. Ведет добычу, как с ярмарки скот: у пленного руки назад, волочится сзади веревка. Ива шагает с ним под руку, мурлычет над ухом:

– Веди себя тихо. Попробуешь закричать, возьму нож, отсеку тебе голову. А после маме твоей в посылке пришлю...

И так всю дорогу, как успокоительное. Этот притих, только передвигает ногами - огромный от кучи на нем одежды, средь трех лилипутов. Вышли с шахты и маршируют по огородам. Шагают, как на кофе гадают: дойдем - доведём - пропадем... А у "укропа" на плече рация и из нее хриплые голоса - болтают другие посты:

– То шо за четыре тела под терриконом лазят? Не ваши?

– Не, наши дома сидят. Можь ваши?

– То я не знаю...

И тишина.

...В лесу, где черти с утра мерещатся, стоят под стволами, дуют на пальцы два ополченца. Все нет командиров. Четвертый час тишины. И вот наконец пулемет - прямо за спинами, из леса в начале села. Отрезали!

– Всё верно. Четыре часа - пока пытали, пока окружали...
– точно рассчитал Ангара.

– Пробьемся?
– сам понимает, что опоздали Лекс.

Стоят и молчат, потому что некуда больше идти. Как не виляй лиса, бывать ей нынче у меховщика.

– Мы никуда не пойдем. Мы обещали быть здесь, - садится на землю писатель, ждать, кто придет.

Уже всё решила ему судьба. А всё равно - страшно.

...Вот топот с дороги. Подняли головы, встали, ворочая шеями - только и видно, что бурелом. Зато сразу два голоса:

– Пьян! Пьянь!

– Пьянь епаная!..

Невменяемый пароль разведки.

– Епаная!
– выдирается сквозь кусты Лекс.

Над дорогой летит разведка - три орла, а с ними жар-птица - военный на длинной веревке. Спешит впереди всех, как за добавкой.

– Ну, что, мужик? Ты, не против, что в плен к нам попал?
– лоб в лоб, глядит ему в лицо Ангара.

Да, вроде не против. Смирный уже.

Мы делим оружие, свое и трофейное, для следующего рывка: три километра, открытые со всех украинских позиций. Три километра бегом до своих. А это еще бегом по лесу, уже шагом через село, да на четвереньках по полю... Ах, да! Пулемет с той стороны села... А!.. Потом разберемся!..

В селе мы уже не можем бежать. Все в зимнем, у каждого к боекомплекту второй автомат или гранатомет. Шатаемся, выплевываем слюну, но еще - потому что под гору, двигаем как-то ногами.

Впереди Лекс с Ангарой - самые свежие, сидели до заморозки, теперь расходуют силы. Бегут, спотыкаются, по центру села. Вон поворот и медленно растут из-за плетня какие-то люди: один, двое, трое... Но пока еще не выехал БТР.

– Кто впереди?!
– бежит туда Ангара.

– Не вижу! У меня в глазах вода!
– уже отстает с гранатометами Лекс.

Теперь только б успеть застрелить десант! БТР подобьет Тихий.

Никто не сворачивает с дороги, все так и бегут по центральной улице в лоб на "укропов". Если нет выхода - всегда атакуй. Или погибнешь, или победишь.

Гражданские. Увидели нас, сами качнулись в канаву.

– Давайте отсюда!
– пролетаем мы мимо.

Двое мчат впереди, двое сзади, а в середине картина: маленький Арчи гонит связанного великана с флажком Украины на рукаве, и сзади веревка на пять метров в песке волочится... Игрушечная миниатюрная Новороссия гонит в плен неповоротливую огромную Украину...

Вот и поле. Шагать - не перешагать... Большое, пустое, другое - желтое с белым, а не черное по ночам. Огромное поле с ветрами в лицо, а по нему дорога к своим. На которую уже не хватает сил... И мы стоим на краю степи, ногами в дорогу, глазами в "Комсомолец Донбасса", горячие, как кони, хватая холодный воздух, вытирая рукавами глаза.

Неужели, уйдем?..

Горят на ветру, как в адовой топке, лица. Плывет волнами дорога, плывут, как музыка, небо и степь. А ты бежишь, идешь и ползешь, и у тебя, как у Лекса, в глазах вода... Мы ползем по степи, едва разгибая колени. Не отрезал в селе десант, и до сих пор не падают на голову мины. И льется под ногами дорога, и рядом с тобой качается на длинных ногах пленный военный. Уже не отобьют его по дороге свои ...А там, далеко впереди, лежит, одубев в бурьяне, молодой пулеметчик Снейк, спешит от дамбы и падает в яму старый Орда, не спеша настраивает свою скрипку, "утесник" Архан, да, впопыхах не может поставить "улитку", всегда суетящийся Синий.