Последняя жена Синей Бороды
Шрифт:
Теперь же о трауре в доме ничего больше не напоминало. Сначала исчезли драпировки и чехлы на мебели, а потом стали появляться гирлянды, магические фонарики и прочие украшения. По словам вдовы – для празднования приближающегося Новогодья, но Есения не могла забыть, что сказала ей леди Сильвия после отъезда баронета.
– Фабиан упоминал – ты ткнула ему, мол, я тут хозяйка? – взгляд вдовы не сулил ничего хорошего. – Слишком торопишься, милочка! По завещанию моего покойного мужа хозяйка здесь я.
– Пока я не вышла замуж, - напомнила ей Есения.
– Да, но когда ты станешь замужней
– Я...
– Даже не вздумай! – строгим голосом прикрикнула графиня. – Только посмей мне что-нибудь выкинуть, и тогда из своих комнат ты выйдешь только через месяц. И прямиком в храм, племянник дни считает, когда сможет содрать с тебя одежду и шкуру. Уж он научит тебя покорности! А пока... Ты наказана! Посидишь два дня без обеда, это отучит тебя перечить. Гайя!
– Да, леди Сильвия, - из-за спины Есении появилась служанка и присела в книксене, преданно глядя на вдовствующую графиню.
– Проводи леди Есению в её комнаты и потом запри дверь. Ключ принесёшь мне. И позови Тони, пусть присматривает, чтобы без моего разрешения туда никто не входил и с ней не разговаривал.
– Конечно, леди Сильвия, – подобострастно ответила служанка и, сменив тон, повернулась к девушке: - Леди Есения, пойдёмте!
От воспоминаний увлажнились глаза.
Вздохнув, узница опустила руки с вышиванием – так тошно, что уже ничего не хочется, только покоя.
И впереди нет никакого просвета!
«Как же глупа и наивна я была! С другой стороны – а что можно было сделать? Леди Сильвия – мой опекун и вольна решать судьбу падчерицы по собственному усмотрению. Закон на стороне мачехи...»
Две недели назад она так и просидела пару дней взаперти, но потом мачеха разрешила ей выходить. Правда посулила обрушить на голову Есении все кары небесные, если та вздумает что-нибудь выкинуть.
А она и выкинула...
Вернее, попыталась.
В отчаянии от предстоящей помолвки с ненавистным Фабианом Есения написала прошение к его величеству.
К сожалению, только написала. Переслать письмо в столицу не получилось.
Она целую ночь просидела за бюро, извела десяток листов обычной бумаги и два - магической.
Ещё при жизни отца взяла их из его кабинета. Сейчас и не помнит – зачем. Наверное, просто так, ради развлечения или сюрприза.
Тогда она ещё умела смеяться и шутить...
«Папа, папа, почему ты меня оставил? Больше нет твоего кабинета, там обосновалась мачеха... А скоро и меня здесь не будет».
От воспоминаний глаза наполнились слезами, узор вышивки расплылся – никакой возможности продолжать. И Есения снова опустила руки, уставившись в одну точку.
Она много раз переписывала прошение, пока оно не приобрело законченный вид, но все усилия оказались напрасны! Только ухудшила своё положение...
Оказалось, вдова бдительности не теряла, и когда подопечная проявила интерес к писчим принадлежностям, графине об этом тут же доложили.
Но мачеха не стала ей ничего запрещать, не журила её ни за ночные бдения, ни за перевод
бумаги и чернил, сделала вид, что не в курсе. И словно бы даже на время забыла о существовании девушки.А сама незаметно для падчерицы утроила за ней наблюдение.
«Какая я была наивная! – подумала юная графиня. – Так радовалась, когда сын Фаго, папиного старшего конюха, согласился отвезти послание в Габье! Надо было догадаться, что Бино неспроста крутится поблизости. Раньше-то он в дом не заходил, а тут целый постоянно попадается на глаза то у крыльца, то в холле... Не бывает таких совпадений! Жаль, что сообразила это я только сейчас».
Бино заверил её, что с бережением доставит запечатанный конверт к почтовому магу, принял деньги за свои труды и на оплату пересылки и...
И вместо поездки в Габье отнёс письмо мачехе.
К счастью, для прошения она догадалась взять магическую бумагу, то есть его никто, кроме отправителя и адресата, прочитать не мог. Но графине было достаточно самого факта, что падчерица посмела кому-то написать. Она даже не стала выяснять, кому именно предназначалось послание. Просто приказала забрать у падчерицы не только письменные принадлежности, но и те немногие деньги, которые нашлись в её покоях. И все украшения.
После чего графиня заперла строптивицу в её комнатах.
– Хорошее отношение ты не ценишь, значит, получишь плохое. Мерзавка! Я ночей не сплю, куска не доедаю, всё забочусь о твоём благе, а ты, неблагодарная...
– О своём благе вы заботитесь, - не стерпела падчерица. – Поэтому и не позволяете мне нигде появляться, держите, как пленницу! Боитесь, что какой-нибудь благородный лорд попросит моей руки, а у вас не будет повода ему отказать!
– Ты сговорена, - отрезала графиня. – Совсем скоро трауру конец, будет оглашение, а потом сразу брачный обряд. И мне всё равно, что подумают окружающие, почему такая спешка! Даже наоборот – пусть считают тебя падшей, пусть говорят, что я была вынуждена торопиться, чтобы прикрыть твой грех.
– Какой грех? – онемевшими губами произнесла девушка.
– Я год никуда из дома не выезжала!!!
– Зато Фабиан, мой дорогой племянник, не так давно гостил у нас. Милый мальчик нашёл время, чтобы проведать тётушку, а ты его коварно соблазнила!
– Я?!
– Ну а кто же? Мой племянник не так воспитан, без поощрения с твоей стороны он к тебе бы и пальцем не прикоснулся. И этого нашим соседям будет достаточно, чтобы догадаться, почему брачный обряд чуть ли не на следующий день после оглашения, - торжествующе добавила мачеха. – А там уж Фабиан постарается, чтобы беременность из мнимой стала настоящей.
И она, Есения, уже две с половиной недели сидит взаперти. Еду приносят, вышивание вон всучили, чтоб было чем руки занять.
Но руки заняты, а голова-то свободна. Вот и лезут в неё всякие мысли...
Замуж за баронета? Лучше в прорубь!
И бежать не выход – некуда ей бежать! Да и не позволят, ведь теперь с неё глаз не спускают. Одна она остаётся только ночью, и то, горничная спит в соседней комнате, а в коридоре у дверей всегда сидит кто-то из мужчин – то Бино, то Гори.
– Сидя спишь? – задумавшись, Есения пропустила момент появления в комнате мачехи. – Гайя, выйди.