Потерянная тропа. Том 1. Часть 1

Он подошёл, старательно обходя стопки бумаг на полу, и вот, в руках декана оказался листок. То, ради чего Марианн активно гробила свою жизнь и, похоже, жизни других. Женщина не следила за ним, но понимала, что реакция будет непредсказуемой. Краем глаза она зацепилась за лицо мэтра и…

Мари подумала, что ей показалось. Что она сошла с ума. Гротэр даже ущипнула себя за ладонь, пытаясь понять, что происходит. Она не видела глаз мэтра, но зато прекрасно могла рассмотреть его шею, часть лица и руки. На фоне бледной, почти мертвенной кожи, чёрные узоры казались ожогами, оставленными раскалёнными до алого прутьями.

По её оглушённому и звенящему миру будто кочергой вмазали. Она что, заснула, сама того не заметив? Её навестил один из привычных уже кошмаров?

По спине побежали мурашки. И не только из-за страха. В помещении резко упала температура, заставляя металлические ящики и дверь покрыться беловатой изморозью.

– Мэтр…? – вместе со звуков с губ сорвалось облачко пара. Лист в морщинистой руке был мгновенно смят, а наставник медленно, будто дёргаемый за веревочки, обернулся.

Никогда она не видела такой ярости. Страшной, дикой, нечеловеческой, исказившей обычно доброе и спокойное лицо. И слишком часто видела мазутные провалы вместо глаз в своих кошмарах. Пропала привычная зелёная радужка мэтра, и на её месте, заменяя даже белки, появилась густая, медленно вытекающая нефть. Она оставляла за собой липкие дорожки на морщинистых щеках. Сплошная чернота. Пустота.

Марианн парализовало. Они замерли в нескольких метрах друг от друга. Вскоре учёную начало потряхивать от холода, по дереву тоже пополз иней и только боль от вдавливаемых в ладони ногтей, да этот мороз помогали ей держаться, не закричать. Марианн всё ещё считала, что сходит с ума.

Но вот, существо, вылезшее из её кошмаров и принявшее форму наставника, дернулось, а затем шевельнулось в её направлении. Учёная сжалась. Было ли это галлюцинацией…?

– Мэтр… – тихо повторила она и в ту же секунду существо рвануло вперед, неловкими движениями подбрасывая себя в воздух. Оно снесло все бумаги, находящиеся у него на пути, и обогнуло мебель, когда Мари лужицей сползла со стула. Учёная забилась поглубже под стол, не зная, что делать и судорожно обдумывая варианты. Но что она могла предпринять, сидя под офисным гигантом? Сквозь деревянные перегородки Гротэр проходить не умела. И почему она в своё время отказалась от обычного, стеклянного столика из гостиной?

Возле дальней стенки блеснула металлическая вставка её любимой ручки. Тело отреагировало само. Марианн дёрнулась в ту сторону и успела схватить ручку прежде, чем её как рыбку на крючке, вытянули за лодыжку из-под стола. Ногу обожгло холодом. Ту самую, где раньше был протез. Живая, тёплая, она онемела и перестала слушаться.

Когда Мари в очередной раз увидела чёрные провалы глаз, то снова попыталась заговорить, но чужие руки, обжигающе ледяные, сжались на её горле. Хватка была слабой, но холод перекрыл дыхание. Он убивал, усыплял, буквально сжигал своей пронзительностью.

Пальцы Мари сжались, заскользив по маленькой пентаграмме. Без подпитки, вытягивая ману из воздуха, активировать её оказалось сложно. Перед глазами потемнело, а грудь уже горела так, что её сотрясало в кашле, не способном вырваться из горла. Она царапнула чуть шершавые линии пентаграммы на металлическом корпусе ручки, буквально силой проталкивая ману внутрь и…

Активировала лазер. Раз, другой, третий…

Гротэр остановилась только после того, как её придавило к полу чужим телом. Задыхаясь, чувствуя как вместе с сипами проникает в лёгкие воздух, учёная с трудом столкнув мэтра с себя. Мари дрожала и подняться смогла далеко не сразу. Она по привычке опёрлась только на правую ногу, вторая будто бы вновь отсутствовала. Дотронувшись до горла, Мари поняла, что прикосновения к шее тоже не чувствует.

Весь её халат был в крови. Весь пол, все бумаги были алыми. Отчищающие схемы, аккуратно вышитые на изнанке ткани, не справлялись.

Мари нервно хохотнула, понимая, что теория, кажется, сама нашла её. Или, скорее, вместо теории она нашла то, чего в жизни бы видеть не пожелала. И если это так, если хоть одна детская страшилка была правдивой… Марианн присмотрелась к коже рук мэтра и не заметила на них узоров.

Это значит, что ей нужно бежать. И срочно.

***

Звук бьющихся о каменный пол капель рассеивал внимание, но Мари старательно выводила мелом последние символы пентаграммы. Находясь в развалинах, она с трудом смогла найти относительно сухое место, в которое не попадала вода сквозь стены или проломанную крышу. И всё равно качество символов оставляло желать лучшего. На каменных плитах накопился приличный слой грязи и приходилось по нескольку раз чиркать грифелем, буквально выдавливая каждый завиток.

Она находилась в мёртвой зоне, там, где давно не было зелени, жизни и магии. Лишь руины, да пустая, жёлтая и лишённая чего-либо земля. Таких безжизненных пространств в мире было слишком много, чтобы называть их лишь участками, скорее людские города были чем-то исключительным. Здесь выцедить из воздуха хоть какие-то крошки энергии требовало времени, а у Мари его не было. Без еды и схемы жизни перед глазами временами темнело. Каждая тихая минута была для неё бесценной, и она потратила их и колоссальные силы на то, чтобы на основе своей догадки совместить простые символов в длинную формулу и замкнуть её в круг. У Мари больше не было времени на ошибки, она и так теряла часы на ожидания, напитывая энергией каждую закорючку и завиток, и ведь это их краткий эквивалент… От белых полосок расходился слабый свет, который периодически растекался радужными отблесками.

Марианн должна была убедиться в своей правоте и в том, что ей ничего не привиделось.

Три дня назад Гротер сбежала, сев в оставленный на взлётной площадке флайвер, и затем долго петляла над пустынными землями, пока не нашла достаточно целые руины. Спрятав в одном из зданий свой транспорт, женщина первым делом вспомнила про припасы и к своему удивлению не нашла ничего, кроме наполовину пустой упаковки сухарей. Ей повезло: через пару часов пошёл дождь и о питьевой воде можно было не беспокоиться.

Цвет завитков с белого сменился на голубоватый и, вытерев рукой пропотевшее лицо, учёная вступила в центр круга, чувствуя волнение. Она внимательно вглядывалась под ноги, но не видела ничего, кроме грязного пола, слегка освещенного магией. Прошло несколько минут и Марианн охватило отчаяние напополам с разочарованием. Женщина правда сошла с ума и тогда в кабинете увидела то, чего в действительности быть не могло? Повелась на давление и детские кошмары? Или её выводы опять были не верными?

Продумывая заклинание «взгляда», в центре которого она сейчас стояла, Гротэр мысленно возвращались к церкви. Для монахов, живущих в каменных, вечно влажных от сырости зданиях, и носящих черные рясы, божеством была магия. Имела ли она в их понимании живую сущность и сознание, подчиняющее себе простых жителей? Жрецы боготворили волшбу, поклонялись ей. Почитали. И Марианн была уверена, что кто-то да знал то, что она так упорно желала разгадать. Она привыкла считать, что магия – это лишь инструмент, с помощью которого энергия меняла свою форму и цвет, но никак иначе.

Прошло не меньше десяти минут, прежде чем Мари шевельнулась, готовая сдаться и направиться к тем, кто, как она думала, запугивал её и причинил вред невинным людям. И в этот момент внутри пентаграммы, под ногами, прошлась лёгкая рябь, а затем с окаймовкой стало происходить что-то странное. Символы легко зашевелились, сменяя цвет с голубого на красный и золотистый. Они опаляли жаром и быстро разрушались, выпуская наружу накопленную энергию. Дестабилизация возникла слишком резко. Мари ничего не успела предпринять. И за секунды до того, как вязь была разорвана и её откинуло волной маленького взрыва, Марианн уловила возле самых мысков туфель нечто чёрное, в глубине которого блеснул желтый отблеск. Ноги окатило холодном, а места, которых ранее касался Дорэй и где чернели отметины, будто прижгло горячим углем.