Потерянная тропа. Том 1. Часть 1

Да, раньше по принципам морали Мари не увлекалась чем-то опасным для мира, но это правило было единственным ограничением, которое она могла легко переступить. Её не интересовало мнение окружающих, чужие желания. Гротэр была не самым лучшим человеком и легко признавала это. И сейчас она доводила дело до конца просто потому что хотелось, чтобы хоть кто-то поставил на место зарвавшегося паразита, осушавшего их мир.

Сейчас её не подгонял страх, – лишь застарелая ненависть.

– Мэтр? Все собрались. Приступим? – тихо произнесла Глория чуть грубоватым голосом. Её помощница, таскавшаяся за ней хвостиком, только-только вышла из подросткового возраста, но внешне всё ещё оставалась ребёнком. И была невероятно талантливой. В своих мешковатых одеждах, с простой прической и длинноватой чёлкой, она будто бы намеренно прятала острый ум. Но стоило лишь заглянуть в зелёные, будто сверкающие камни, твердые, живые и совершенно не легкомысленные глаза, как весь флёр внешнего облика спадал, словно шелуха. Тихий голос и редкие замечания переставали казаться наполненными смущения и, прислушиваясь, можно было уловить язвительные нотки. В неловких движениях и чуть сжатой осанке виделись долгие часы работы в сидячем положении. Она была превосходным механиком, абсолютно лишённым магического дара, но при этом умеющим, не смотря на невозможность ощущать энергию, гибко мыслить и экспериментировать.

Мари ужасно нравилась Глория, в чем-то похожая на неё в молодости, но при этом совершенно другая. В её силуэте она временами ловила отголоски Дорэя.

– Да, – Марианн не стала повторять про готовность помочь в любую секунду, – и так было ясно, что девушка подхватит, удержит или подаст что-либо, если возникнет критичная ситуация. Поэтому она глубоко вдохнула…

И приступила к выламыванию собственной жизни.

Самое масштабное заклинание, которое Мари когда-либо совершала, требовало чёткого контроля. Она подмечала мелкие детали: чуть подтёртую от перенапряжения линию или недостаточное количество энергии в кристалле, и мгновенно исправляла любые отклонения. От сосредоточенности чуть звенело в ушах.

– Накопителей достаточно? – спросила Глория, заставив Марианн оглянуться на быстро заканчивающиеся кристаллы. Энергии с учётом той, что была запасена на случай непредвиденных расходов, хватало впритык.

– Более чем. Что там с контурами? – Гротэр больше беспокоилась, что паразит явится слишком рано, почувствовав мощнейший всплеск энергии, и с предвкушающими мурашками ждала, когда на разработанную защиту наткнется «бог».

– Никаких изменений, – оглядевшись, отчиталась Глория, и Марианн кивнула, вновь идя по кругу и заменяя пустеющие кристаллы. Их количество сокращалось стремительно, но и светом пентаграмма наполнялась не менее быстро. Марианн словно бы играла в гонки со временем, с замиранием слушая стук собственного сердца и любые посторонние звуки.

Она летела в бездну и уже не могла это остановить.

Грохот услышали все находившиеся в штабе люди. Здание затряслось и по полу пополз такой мороз, что напитанная магией одежда стала поблескивать от напряжения. Уже начавшая волноваться Гротэр выдохнула.

Их гость всё-таки явился.

Последние кристаллы легли в основание пентаграммы и свет приглушился, стал ровнее. Энергии хватило. Звон, который всё это время упорно наседал на уши, стал непереносимым, оглушительным, и за ним Марианн не смогла различить раздавшийся крик Глории, шум находившихся в комнате голосов, и тем более повисшую вскоре тишину. За эти годы она успела возненавидеть снег, холод и мороз. Зажав уши руками, она со злым восхищением смотрела как медленно осыпается одно из окон и в комнату, вместе с клубящимся морозным туманом, проникает чёрное, костлявое существо. Отдалённо оно напоминало волка, у которого из глаз и рта сочилась золотистая, густая эссенция.

Марианн уловила от жидкости такое же лёгкое, щекочущее, тёплое чувство, которое иногда исходило от концентрированной энергии в пентаграммах. Это существо было настолько пропитано силой мира, что она буквально сочилась из него.

Заклинания, написанные везде: по полу, стенам, одежде, потолку, на всех людях и вещах, – трещали и осыпались. От медленно проникающего в неё холода, Марианн, сама того не осознавая, переставала ощущать тело. Из её ушей сочилась кровь. Она умирала и не сказать, чтобы была огорчена этим. Главным было то, что одна единственная, самая мощная пентаграмма, продолжала стабильно функционировать.

Существо открыло рот, капая на пол концентрированной энергией вместо слюны и сделало шаг вперед, прямо в контур пентаграммы, который едва заметно дрогнул, не в состоянии удержать что-то настолько могущественное.

Марианн медленно завалилась на бок, чувствуя, как угасает её зрение и в то же время, улавливая последними вспышками сознания тёплый, мягкий свет, который однажды уже видела. После аварии. В тот день, когда они с семьёй ехали отдыхать к озеру и весело перешучивались. Тогда переднюю часть машины за считанные секунды скрутило и смяло, словно под прессом. Всё то время, пока Мари была без сознания и в плоть до пробуждения на земле, поодаль от переломанного флайвера, она кожей, телом, всем сознанием чувствовала этот свет. С тех пор он иногда появлялся в её снах, чаще всего сразу после кошмаров. Она всегда считала, что это тот самый коридор, в который попадаешь после смерти. Думала, что просто смогла запомнить его, коснуться и выжить.

Но беззвучная благодарность, которую она почувствовала через тепло и покалывание в груди, не принадлежала смерти.

Мари умерла с едва коснувшейся губ усмешкой. Так вот почему её ни разу не коснулись проклятие чёрных, подавляющих волю, линий…

Она считала, что в тот день, во время аварии, причиной, по которой она смогла выжить, была магия, и боялась, что вредила той, кто не раз и не два спасал её.

А ведь могла бы догадаться, что мир тоже может обладать сознанием…

***

За мгновение до…

– Магия с сознанием, мир с сознанием. У тебя странное мышление, не находишь? – раздался насмешливый голос где-то в голове. Боли больше не было. Как и света с холодом. Даже время здесь не ощущалось и Мари не бралась предполагать секунды или часы прошли с того момента, как она упала.

И вот в тягучей тишине, в бездне тьмы, в которую она свалилась, откуда-то изнутри вышел вопрос, произнесённый явно не ей.

– О, великие черепахи… – только благодаря одним интонациям Мари вдруг чётко поняла, что собеседник закатил глаза. – Кто тут точно странный, так это ты. Выходи уже, а то так разговаривать с тобой не очень-то комфортно.

Её резко перекувырнуло, дёрнуло вверх и пространство вокруг преобразилось в полупрозрачно-белое. Марианн увидела свои руки, не менее просвечивающиеся, чем вода в речке.

– Ты точно из образованных? Заторможённая какая-то, – раздалось сзади и Мари обернулась. В общей картине размытости, синий плащ и человек, закутанный в него, были на удивление чёткими и реальными. Гротэр нахмурилась, не уверенная в том, как стоит реагировать. Ситуация казалась из разряда «уснула где попало, сниться что попало», но Марианн была уверена, что не пережила встречу с тем паразитом. Она чётко помнила кровь, холод и отвратительный вкус пепла, так что сомнений быть не могло. За последние годы она научилась доверять своему рассудку.

– Да вот… опыт смерти перевариваю. Не каждый день случается, – чуть помедлив, ответила Марианн больше в той манере, в которой когда-то разговаривала с Лили.

– Для кого как, – пожал плечами собеседник и Марианн захотелось хмыкнуть. Этот тип каждый день подыхает что ли?

– Ты посланник смерти? – была одна забавная легенда, в которой говорилось, что перед тем как умереть, люди способны увидеть призрака, предупреждающего о грядущем событии, но синего плаща не упоминали. Хотя с чего бы кому-то знать, что было до или после иной грани?

– Нет, с Калисией не вожусь, хотя в чем-то мы с ней похожи, – непринуждённо ответил собеседник, совершенно не заморачиваясь над её непониманием. А затем дёрнул рукавом, в котором мелькнули белые пальцы, и сказал: – Только давай без вопросов, ответов на которые ты сама не поймёшь. Если я начну всё разъяснять, ты мало того что не переваришь, так ещё и время своё потеряешь.

Марианн сжала губы, не успев спросить о том, кто такая Калисия. Как учёной определить, какие вопросы вызовут непонимание? Звучало слишком абсурдно и если её хотели заткнуть этим, то вышло прекрасно.