Потерявшиеся в России

– Вы, Володя, имеете в виду. 'Тайную доктрину' Бла-ватской?

– Ну, Блаватская только доступно изложила главную концепцию теософского учения, но есть еще масса при-верженцев и пропагандистов теософии. Истоки теософии лежат очень далеко и под этим названием скрывается древ-нейшая из наук. Элементы теософии мы встречаем еще в древних религиозно-философских системах: и в брахма-низме, и в буддизме, или у Платона, например. Но, по уче-нию теософов, тайное содержание этих религий скрыто от непосвященных. В этом, по-моему, и содержится мисти-цизм учения.

– Я смотрю, вы хорошо знакомы с этой темой. Вам тоже вопрос о душе покоя не дает?
– улыбнулся Виталий Юрьевич.

– Да нет, не в этом дело... Мы же на каждом шагу сталкиваемся с явлениями, которые не может объяснить наука. Ученые пытаются объяснить необъяснимое с помо-щью догм традиционной науки. Но это не вписывается в общепринятые рамки. В результате, получается невнятное бормотание. Это другая наука. Здесь нужно допустить не-допустимое. Как у Лобачевского, который доказал, что возможна геометрия, отличная от Евклидовой. Он назвал эту геометрию 'воображаемой'. Между тем, развивая вы-воды из сделанного им допущения, Лобачевский ни к ка-кому противоречию не пришел. Вот и я попробовал поис-кать ответ в другой плоскости. Естественно, не обошел и мистиков. Мне импонирует то, что в теософском учении основной составляющей эволюции перевоплощения чело-века является духовность.

– Перевоплощения в другом теле?
– уточнил Виталий Юрьевич.

– В общем, да. Если человек в земной жизни доста-точно пробудил свою духовность, освободившись от мен-тального тела, он пребывает на высшем из доступных ему на данном этапе эволюции Миров. В конце концов, фор-мируется, так называемое, Высшее Я, которому предстоит многократно облекаться в ментальные и астральные тела, чтобы затем рождаться, жить и умирать на Земле.

– Не понимаю, а какой смысл в этих превращениях?

– А смысл в необходимости развития всех способно-стей и сил, изначально находящихся в человеке в непро-бужденном состоянии. Высшее Я - это и есть божествен-ная или, другими словами, космическая сила, которая ле-жит в основе всего существующего, и называется Духом.

– То есть, душой? И душа, значит, переходит от объ-екта к объекту после физической смерти. Это и есть реин-карнация? Так?

– Где-то так, где-то не так. В двух словах не объяс-нишь. Я дам вам книгу Николая Рериха 'Семь великих тайн космоса'. А еще лучше прочтите 'Основы миропо-нимания новой эпохи' Клизовского.

– Спасибо. С удовольствием прочту. Только объясни-те, где предел этих превращений? Где начало, где конец?

– Ну, хорошо. Согласно учению теософии или Тайной доктрины, все во Вселенной обладает сознанием. И мы должны помнить, что, если мы не улавливаем признаков сознания, скажем, в камнях, то все же не имеем права го-ворить, что сознание в них отсутствует. Это, кстати, одно из отличий от материалистического восприятия. Вот если мы это принимаем, как принял Лобачевский свой допуск, то пойдем дальше. Вечная жизнь предполагает замену от-живших форм более совершенными. Беспредельность не имеет конца. Смерть - это не конец, и будущее человека находится в постоянном совершенствовании, которое дос-тигается сменой жизней то в Физическом мире, то в неви-димом, Тонком... Когда духовный человек оставляет свое физическое тело, сознание его не прекращается, а его тело принимает только высшие эмоции, так как его любовь вы-росла в сверхличную божественную любовь.

– Володя, любовь к ближнему, любовь всех ко всем проповедует и христианская религия.

– Правильно. Во всех религиях основные заповеди ос-таются незыблемыми, потому что древние священные пи-сания, включая Библию, являются изложением одной и той же Древней Мудрости - теософии, специально приспособ-ленной для экзотерического пользования. Общая черта у всех истинно духовных действий человека в том, что они идут не от ума, а от сердца. Йоги утверждают, что в словах 'красота, любовь, радость, восторг, сострадание' заключе-на глубочайшая истина, которую, к сожалению, не пони-мает большая часть человечества.

Владимир Сергеевич замолчал. Он подождал с мину-ту, что скажет его визави, потом снова взялся за свой 'Эн-циклопедический словарь'.

Виталий Юрьевич думал о чем-то своем, и только пальцы его тихо и ритмично барабанили по столу. Но вдруг он спросил:

– Значит, Володя, вы верите в жизнь после физической смерти?

Владимир Сергеевич снова поднял глаза от книги:

– Я верю, что распад физической оболочки - это не конечная форма существования. Верить в существование одного только физического мира - слишком скучно. Если я верю во Вселенский разум, я обязан верить в многообразие форм. Это так же, как нельзя утверждать, что жизнь может существовать только в биологическом виде. Разумная жизнь может принимать самые немыслимые формы: от га-зообразной до плазменной и еще бог знает какой. И потом, мой разум не хочет мириться с фактором смерти, как пол-ным прекращением своего бытия. ... А в общем, понятие человека о Боге эволюционирует вместе с эволюцией че-ловечества. Чем выше культура людей, тем возвышеннее понятие их о том высшем начале, которое называется Бо-гом.

Больше Виталий Юрьевич ничего не спрашивал. Ка-залось, он был удовлетворен разговором с Владимиром Сергеевичем. Оба углубились каждый в свое: Виталий ут-кнулся в свою рукопись, а Владимир Сергеевич опять в 'Энциклопедический словарь'.

Но тема жизни и смерти долго еще не давала покоя Виталию Юрьевичу, и он вернулся к ней у Алексея Нико-лаевича, когда они с Ольгой Алексеевной сидели у Чер-нышевых по случаю какого-то торжества. Как это вошло у них в привычку, после застолья они уединились в профес-сорском кабинете, оставив женщин с их женскими разго-ворами, и повели привычную беседу, отводя душу в бла-женстве поиска истины. Виталий Юрьевич успел прочи-тать и Рериха и Клизовского и теперь горячо доказывал другу состоятельность концепции теософии.

– Ну, вот возьмем астральное тело, - объяснял Вита-лий Юрьевич.
– Оно отделяется от физического и переме-щается в пространстве. То же происходит иногда во сне. Только мы не придаем этому значения. Наша память не фиксирует это.

– Ну и почему же мы этого не ощущаем и не фиксиру-ем?

– Да потому, что обыкновенный интеллект по своей природе способен только к ограниченному восприятию. Неисчислимое и беспредельное - это сфера интуиций и более высокого сознания. В этом и таится главная труд-ность интеллектуального объяснения метафизических ис-тин.

– Сомнительно, однако, - снисходительно хмыкнул Алексей Николаевич.
– Этого никто не видел, потому что не способен воспринимать. Значит, это никто не может подтвердить.

Скучный ты человек, Алексей. Если бы никто ничего не видел, не возникло бы самого теософического учения.

– Я трезвомыслящий человек и привык оперировать фактами. Ты дай мне факты, и я поверю и в Бога и в Дья-вола.

– Ну, это ты точно как в том споре: 'Где Бог? Что-то я его нигде не видел', так ведь и 'тот, кто оперирует боль-ных, вскрывая черепную коробку, ума там тоже не ви-дит'... Страшно жить без веры. Ты, Алексей, во что-то ве-ришь?

– Конечно! Верю в человеческий разум, в совершенст-во мироздания.

– А в Космический разум?

– В том смысле, что в Космосе происходят закономер-ные процессы, и все в мире подчинено строгим законам.

– Ты говоришь о физическом восприятии. А я говорю о чувственном. Ты же веришь, что существуют явления, которые не может объяснить традиционная наука. Это го-ворит о невозможности познания объективного мира.

– А это агностицизм . То есть, убеждение, что наука может познать лишь явления, но не сущность предметов и закономерностей развития природных процессов...