Потерявшиеся в России

– Ой, да что ж это делается!
– запричитала Ольга Алексеевна.
– Это же чистый бандитизм. Куда же милиция смотрит?

– Какая милиция, мама? Окстись. Ты в каком времени живешь? И время другое и власть другая.

– Я вижу, бандитская, - буркнула Ольга Алексеевна.

– И как же они выбрались из этого дерьма?
– хмуро спросил Виталий Юрьевич, оставляя без внимания причи-тания Ольги Алексеевны.

– Дядя Слава запил, а тетя Валя с согласия Лины про-дала ее квартиру, которую Лина здесь купила.

– Продали квартиру?
– ахнула Ольга Алексеевна.

– Если бы только квартиру, - отозвалась Мила.

– Что-бы полностью расплатиться, им пришлось продать все ценное, что имели. У них вообще ничего кроме двухком-натной квартиры, в которой сами живут, не осталось.

– Ну, проценты можно было не отдавать. Что это за проценты такие? Техас что-ли? Слава богу, в России жи-вем, - строго сказала Ольга Алексеевна.

– Это другая Россия, - поправила Мила.

– Которой Техас теперь в подметки не годится, - ото-звался эхом Виталий Юрьевич.

– Неужели было не стыдно этим, как ты говоришь, крутым ребятам пользоваться несчастьем людей и отни-мать нажитое честным трудом.

– Ну, мам, вы с отцом неисправимы. Вы еще рассуж-даете о какой-то совести. Совесть, как категория становит-ся понятием второстепенным. Она мешает новым хозяевам жить.

– Это как у Гитлера: 'Солдаты вермахта, я освобож-даю вас от химеры, которая называется совестью'.

– С той разницей, что нас от совести никто не освобо-ждал. Мы от нее освободились сами, - у Милы от возбуж-дения лицо покраснело.

– Очень жаль, - мрачно сказал Виталий Юрьевич.
– Где нет совести, там нет и нравственности.

– Конечно, - согласилась Мила.
– Мы вчера с Володей наблюдали отвратительную сцену. Молоденький лейте-нант, совершенно пьяный, в одном туфле, с оторванным погоном, держался за угол киоска, грязно ругался. Плащ валялся в грязи, а недалеко, тоже в грязи, лежала сумка.

– Это не только отвратительно, но и трагично, - горячо согласился с дочерью Виталий Юрьевич.
– Если мы позво-ляем гулять по улицам в таком виде тем, кто недавно еще нас радовал твердой дисциплиной и показывал пример, тот, кто вселял в нас уверенность в то, что мы находимся под надежной защитой, то до каких пределов мы дошли? И это, доложу я вам, пострашнее любого экономического кризиса... Теперь офицеру не отдают честь. Я понимаю это так, что офицерской чести больше нет... Мы не воспиты-ваем нашу молодежь.

– Какое воспитание! Мария Тимофеевна из соседнего подъезда сегодня жаловалась.
– Ольга Алексеевна оставила кастрюлю, которую чистила губкой, посыпая на нее 'Пе-молюксом' из пластмассовой бутылочки.
– Подростки, правда, не из нашего двора, наверно, монастырские, броса-лись камнями в ее кота. Она их стала стыдить: зачем, гово-рит, вы бьете кота? Он вас трогает?' А один из подростков говорит: 'Я, щас в тебя кину'. И матом. Та раскрыла рот и не нашлась, что сказать. Взяла кота и унесла домой.

– Удивила!
– усмехнулась Мила.
– Сейчас это в по-рядке вещей.
– Мат, откровенное неприкрытое хамство. В автобусе вчера бабушка с клюкой стояла, а девочка, по возрасту третьеклассница, смотрела на нее синими чисты-ми глазами, и ей даже в голову не пришло уступить ей ме-сто.

– Ну, девочку-то винить не надо, - вставила Ольга Алексеевна.
– Это родители должны были научить ребенка элементарной культуре поведения. И состраданию к боль-ному и немощному... А вот откуда такой цинизм у подро-стков? У нас на лестничной площадке вывернули лампочку и не унесли с собой - это было бы понятно, а растоптали тут же, на площадке и на масляно выкрашенной панели, набирая пальцами побелку, написали: 'Посмотри вниз! Нравится?'

– Положим, это было всегда, - не согласился Виталий Юрьевич.
– И лампочки выкручивали, и место в трамвае не уступали, и в котов камнями бросались.

– Не столь откровенно и не с таким цинизмом, - возра-зила Ольга Алексеевна.

– Ну, что ж, больное государство - больное общество. Как говорится, лес рубят - щепки летят.

– Только щепками почему-то как всегда оказываются люди, - горько посетовала Мила.
– Когда хоть будет что-то нормально? Вечером ложишься и не знаешь, что тебя ут-ром ждет.

– Ладно. Все, в конце концов, образуется. Post tenebras lux - говорили латиняне. Oportet vivere .

– У Вячеслава Михайловича все уже образовалось. Ему теперь не скажешь 'надо жить', - Ольга Алексеевна тяжело вздохнула и кончиком фартука промокнула глаза.

Виталий Юрьевич по обыкновению забарабанил пальцами по столу. Мила молчала, и на кухне воцарилась тишина, только звякали столовые приборы, которые доста-вала Ольга Алексеевна из ящика кухонного стола.

– Что ж он, и не жаловался ни на что? Так вот сразу инсульт с летальным исходом?
– спросил Виталий Юрье-вич.

– Ну, как? Жаловался раньше на шум, тяжесть в голо-ве, головокружение. Но как-то серьезно не обращали вни-мания... У меня тоже вот голова и болит, и кружится.

– Тьфу, тьфу, тьфу! Не дай бог!
– Ольга Алексеевна обозначила крест в сторону дочери.

– Утром встал, - серьезно продолжала Мила, - оделся, есть не стал. Включил телевизор, потом сказал тете Вале, что ему что-то нехорошо и попросил чаю. Тетя Валя при-готовила чай, приносит, а он в кресле мертвый. Тетя Валя даже не поняла, что случилось, потом закричала, соседи прибежали, скорую помощь вызвали. Но уже бесполезно. Констатировали смерть от апоплексии, т.е. острого нару-шения мозгового кровообращения.

– Ну, хоть не мучился, - сказала Ольга Алексеевна.
– Сразу. Легкая смерть.

– Легкая-то легкая, а каково тете Вале? Она все время в полуобморочном состоянии. Хоть бы Линка поскорее приехала.

– А когда приедет-то?
– спросила Ольга Алексеевна.

– Да я же говорила. К вечеру должна быть.

– Вот сволочи! И все из-за проклятой машины, - вы-рвалось у Ольги Алексеевны.

– Конечно, потерять в один момент все, что наживали, можно сказать, своим горбом. Я как представлю, мороз по коже.

За обедом говорили о домашних делах и всякой дру-гой всячине. Катюха стабильно получала пятерки, и Мила с удовольствием передавала родителям слова классной учительницы, которая хвалила девочку. Владимира Сер-геевича назначили деканом факультета.

– А как твоя диссертация?
– поинтересовался Виталий Юрьевич.

– Да если все пойдет как надо, к Новому году защи-щусь.
– Мила суеверно постучала костяшками пальцев по столу.

– Дай тебе бог, - Ольга Алексеевна прижала руки к груди.
– Мы с папой и за тебя, и за Владимира Сергеевича так рады, - искренне сказала Таисия Ивановна.
– Дай вам бог счастья. Владимир Сергеевич очень достойный чело-век.
– Лицо Ольги Алексеевны просветлело, будто лам-почка внутри зажглась.