Потомок Геракла

– Честь, слава и великая память славного рода Аргеадов – превыше всего! – разгорячёно, но с искреннем патриотизмом воскликнул Филипп. – А великий Геракл – это честь, слава и главная гордость моей семьи!

Пелопиду пришлись по душе и эти слова юного македонца – дерзкого, амбиционного, наивно считавшего, что на свете ему по плечу, но столь преданного родине, семье и понятиям чести, заложенными в нём с младенчества. Фиванский стратег видел, что в Филиппе заложен большой потенциал, который при правильном воспитании превратит ещё неоперившегося птенца в грозного орла.

Пелопид уже намеревался отвести Филиппа на ночлег, но царевич вовлёк фиванца в диалог, тема которого оказалась весьма комичной и вместе с тем щекотливой. Македонца возмутило то обстоятельство, что статуя Геракла, расположенная близ святилища, имела неприлично и непропорционально малые пропорции гениталий.

– Мой славный предок совершил десятки величайших подвигов, что не под силу не только прочим героям Эллады, но и даже некоторым богам! – возмущение Филиппа граничило с яростью. – А наглый скульптор наделил Геракла мужским достоинством как у ребёнка! У нас – в Македонии за такое издевательство и святотатство этого лепилу ожидала бы самая суровая кара! Ему бы переломали все пальцы, а потом забили бы до смерти камнями!

– О, мой суровый друг! Прошу тебя от имени Беотийского союза великодушно простить неизвестного художника, что без намеренного умысла задел твои чувства! – воскликнул Пелопид, едва-едва сдерживая себя, чтобы не расхохотаться. – Скульптор не коим образом не хотел оскорбить великого Геракла, а также его память! Наоборот, именно небольшой по размерам фаллос, по представлениям всех без исключения греков, является символом большой мужественности, отваги и героизма!

– Как это!? – Филипп опешил от услышанного и подозрительно присмотрелся к лицу собеседника. Уж не вздумал ли фиванец пошутить над ним!?

– У эллинов слишком большое мужское достоинство считается признаком малого ума, трусости и пассивной роли в соитии двух мужчин, – смущёно почесал затылок Пелопид.

Видя, что македонский юнец и теперь ещё не до конца ему поверил, фиванец указал рукой на статуи, что украшали агору:

– Посмотри на прочие изваяния верховных и младших богов, героев Эллады, великих полководцев, философов, политиков, олимпийских чемпионов и воинов! Ни у кого из них нет чрезмерно развитых и выделяющихся мужских признаков. Один лишь Приап – бог плодородия непременно изображается с непомерно большим фаллосом вечно готовым к соитию. Однако из-за этой неприглядной особенности родители Приапа – Дионис и богиня любви Афродита отказались от него.

– Обычаи и традиции эллинов для меня ещё совсем незнакомы, – несколько смягчил свою позицию Филипп.

Он воочию после тщательного визуального сравнения убедился в том, что вторичные половые признаки прочих мужских статуй не только не превышали интимных параметров изваяния Геракла, но и в подавляющем большинстве своём уступали им.

– Но всё-таки в отношении богов, полубогов и героев скульпторам надлежит проявлять куда большее уважение и почтение!

– В Фивах, где тебе предстоит провести некоторое время, у тебя будет возможность лично познакомиться с художниками и скульпторами, – продолжая тайком ухмыляться и улыбаться, сказал Пелопид. – Тебе выпадет возможность лично высказать свои пожелания, советы и критические замечания!

Фиванский полководец поскорее повёл своего спутника на ночлег, чтобы случайно не шокировать и, тем более, не разозлить чем-либо Филиппа непривычными и диковинными для него особенностями греческого провинциального бытия.

V

Пелопид и Филипп направились в гости к врачевателю Эпиклу – близкому другу фиванского военачальника. Кампанию им составил Лакрат – один из младших стратегов и ближайших помощников Пелопида.

Дом Эпикла был полон гостей, поскольку хозяин пышно отмечал рождение дочери. Вообще, каждому состоятельному и уважающему себя греку в обязательном порядке надлежало обзавестись сыном-наследником. Дочерям эллины радовались гораздо меньше.

Женщины Эллады не обладали никакими гражданскими правами, их главным уделом было воспроизведение на свет здорового потомства, воспитание детей до определенного возраста и забота о домашнем хозяйстве.

Для дочери, вошедшей в пору невесты, требовалось приданое, порой весьма солидное. При распределении пахотных земель, сельскохозяйственных угодий и прочих общественных наделов между семьями или полноправными гражданами в расчёт шли только представители мужского пола.

Эпикл, будучи одним из самых зажиточных граждан Феспий, любил при каждом удобном случае затеять шумную и затяжную пирушку. Кроме того, он очень любил свою жену, а своего первого ребёнка, пусть и дочку, врачеватель ждал долгих два года.

Жилище Эпикла, как и все прочие жилые здания Феспий, строились из глиняных кирпичей, которые дополнительно не подвергались обжигу. Греческие дома строились по восточному типу – задней стеной к улице и фасадом во двор. В те времена эллины ещё не имели понятия об окнах, вместо них под крышей прорубались узкие отверстия, выполнявшие роль форточек.

Греческий дом делился на две половины – мужскую и женскую, разделенную огороженным двориком. Посреди него размещались хозяйственные постройки – пекарни, винные погреба, кухни, чуланы, бани, кладовые.

В мужских помещениях находился главный алтарь Зевса, домашний очаг, тут же принимали пищу. Женская половина предназначалась для домашней работы. Спальни находились на втором этаже под черепичной крышей.

Пройдёт ещё столетие, прежде чем города Эллады обзаведутся канализацией. А пока пищевые и бытовые отходы, нечистоты и всевозможный мусор просто выбрасывались или выливались на не мощённые улицы. Нередко по извилистым лабиринтам фиванских улиц в изобилии бродили домашние животные и скот.

Полнейшая антисанитария, процветавшая в городе и за её пределами, чрезвычайно засушливое лето, постоянные перебои с водой, близкое расположение болот – всё это становилось частыми причинами вспышек массовых заболеваний и возникновений эпидемий в городах Беотийского союза.

Всё, что увидел Филипп в доме Эпикла, в представлении македонского царевича никак не соответствовало его привычным представлениям о пирах и застолье вообще. Внешний облик гостей, их поведение, разговоры, манера есть и пить, праздничное меню – всё это и многое другое изумило Филиппа, вызвав в нём смесь разочарования, неприятия и снисходительной жалости к пирующим.

Жители Феспий, как и прочие беотийцы, уже давно отказались от столов, последовав примеру спартанцев, которые ели полулёжа. При этом беотийцы и фиванцы по примеру афинян усовершенствовали «процесс лёжки» – едоки кушали на специальных ложах, расставленных вокруг общего стола.

Для удобства сотрапезники подкладывали под спину и голову специальные подушки. Некоторые аристократы делали ложа столь высокими, что взбираться на них приходилось по приставной скамеечке. Привилегия лежания во время еды распространялась только на мужчин, женщины и дети ели за отдельным столом.