Повелитель чумы

Мерден.

– Лихорадка усиливается, - сказал адали.
– Этого не должно случиться, особенно после трех доз.

– Трёх?
– Коди перевернулся на другой бок и, прищурившись, посмотрела на целителя.
– Я помню только две.

– Три, - повторил Мерден.
– И вам должно уже быть лучше.

– За три часа?

– Все люди разные, но Одед заверил меня, что у большинства пациентов улучшение наступает в течение двух часов.
– Мерден покачал головой.
– Мне очень жаль, сержант, но, похоже, вы не реагируете на настойку. Вам понадобится...

Коди вскинул руку: он не хотел этого слышать.

Волна паники захлестнула его: холодная, слепая, вырывающая весь мир из-под ног. На мгновение ему показалось, что его сейчас вырвет. Но всё прошло.

Он просто сидел, уставившись в никуда, и его дыхание темным шепотом отдавалось в ушах. Каким-то образом — возможно, инстинктом ищейки - он уже давно понимал, что все будет не так просто. Не для него.

Очевидно, он был особенным, только не в том смысле, в каком люди обычно хотят быть особенными. Было бы так легко возненавидеть за это весь мир, но какой в этом смысл? Ничего ведь не изменится.

Коди вскочил на ноги. Он принял решение.

– Что вы делаете?
– осторожно поинтересовался Мерден.

– Собираюсь домой. Завтра у нас сложный день.

– Вы же не всерьёз думаете уезжать?

Коди подошёл к столу, пытаясь выбрать нужную настойку среди остальных отваров. Все маленькие коричневые бутылочки выглядели одинаково. Его рука нерешительно зависла над ними. Дыхание с шумом вырывалось из его рта.

– Сержант, вы больны, и вам становится все хуже и хуже. Вам нужно лечиться.

– Я и буду лечиться.
– Коди выбрал бутылочку наугад. Он полагал, что если ошибётся, Мерден его остановит.

– Это не сработает.

– Вы же этого не знаете, - огрызнулся Коди.
– Вы же сами только что сказали — все люди разные. Может быть, на мне зелье просто работает дольше, чем на остальных людях.

Мерден вздохнул.

– Я сомневаюсь в этом, и даже если бы это было правдой, вам все равно было бы неразумно подниматься с постели.

– У меня нет выбора. Завтра мы прочесываем пристань. Инспектор не сможет сделать это в одиночку, и больше ему никто не поможет. Каждая ищейка в Кеннане занята тем, чтобы обеспечить соблюдение карантина. И вы это прекрасно знаете. Я не могу позволить себе взять отпуск, как бы мне ни было плохо.

Мерден скрестил руки на груди.

– А как насчет инспектора Ленуара? Или кого-то еще, с кем вы вступаете в контакт? Неужели вы думаете, что я позволю вам пойти и заразить других?

– Вы думаете, что сможете меня остановить?
– Коди многозначительно окинул взглядом худую фигуру адали.

– Я совершенно уверен в этом, сержант.
– Взгляд Мердена был таким же ровным, как и его тон.

Коди смущенно отвернулся.

– Послушайте, я еще даже не очень заразен, если то, что говорил нам доктор Лидман, правда.

– Будто это имеет значение, - сухо ответил Мерден.
– К тому же, невысокая заразность - это ещё не всё. Мы не можем рисковать и выпускать вас, в то время как ваши коллеги делают всё возможное для поддержания карантина.

Мерден хитро поступил, втягивая в это дело ищеек. Губы Коди скривились в горькой усмешке.

– Ваша преданность долгу достойна похвалы, - продолжал Мерден, - но на карту поставлено слишком многое.

– Именно об этом я и говорю! Слишком многое поставлено на карту, и я не могу оставить инспектора одного!

Он должен был заставить Мердена понять. Должен. Его жизнь, даже жизнь Ленуара, была маленькой платой за то, чтобы помочь им узнать что-то полезное о чуме.

– Вы должны мне помочь, Мерден. Помочь нам. Все, что мне нужно, - это еще несколько часов. Я ведь не слишком многого прошу, правда? Дайте мне что-нибудь, чтобы справиться с симптомами, и я обещаю, что всё время буду носить шарф и перчатки. Я буду держать дистанцию с остальными, насколько это будет возможно.

Прорицатель покачал головой и открыл рот, чтобы возразить, но Коди продолжил:

– Рисковать жизнью - моя работа. И работа Ленуара. Мы ничего не можем с этим поделать. Вы же знаете, что он бы со мной согласился.

Мерден отвернулся, по-прежнему качая головой.

– Всего несколько часов, - повторил Коди.
– Только завтрашнее утро. Я вернусь завтра днем. Клянусь. Клянусь вам, Мерден.

Янтарные глаза пристально посмотрели на сержанта. Губы Мердена сжались в тонкую линию.

– Хорошо, - сказал он наконец.
– Это дело полиции. Я не имею право принимать решения. Но знайте: если вы не вернетесь к полудню, как вы поклялись, я больше не смогу договориться с собственной совестью. Я сообщу вашим коллегам о сложившейся ситуации, и вам придётся объясняться с вашим шефом.

Коди выдохнул воздух, который так долго сдерживал.

– Спасибо.

Мерден бросил на него раздраженный взгляд.

– Тут не за что благодарить.
– Он направился к столу.
– Я дам вам лекарство от головной боли и лихорадки. Растворяйте ложку порошка в жидкости каждые четыре часа. Я даю вам только три дозы, так как вы вернетесь сюда к полудню.
– Он многозначительно приподнял бровь.

– Я понял.

Мерден потянулся за ступкой и пестиком.

– Не заставляйте меня сожалеть о содеянном, сержант, - мягко сказал он.

– Вы не пожалеете, - ответил Коди.

«Надеюсь, так оно и будет».

Глава 17

Ленуар проделал долгий путь до участка. В этот ранний час улицы были в его полном распоряжении; только в булочной на Литтл-Оксвэй горели фонари, слабо освещая булыжники мостовой.

Он закрыл глаза, когда теплый, золотистый и успокаивающий запах свежего хлеба наполнил его нос. Детектив бы разлил этот запах по бутылкам, если бы мог, и носил бы его с собой весь день, чтобы в случае надобности освежить в памяти.

Вместо этого мужчина завернул за угол, и все это исчезло, как приятный сон, который он не мог до конца вспомнить.

В соседней церкви зазвонили колокола, приветствуя рассвет. Их торжествующая песня действовала Ленуару на нервы. Прошлой ночью он выпил слишком много вина, и каждый удар колокола, казалось, отражался изнутри его черепа. Более того, ода во славу Божью казалась неуместной, безвкусной и бесчувственной в это мрачное утро, как смех на похоронах.

Пусть лучше священник соблаговолит отдать дань памяти сотням погибших прошлой ночью - хоть по одному удару для каждого из Божьих детей, которых унесло ветром, как листочки.