Поверженный ангел(Исторический роман)

— Микеле ди Ландо, — сказал Магалотти, — нам поручено принять у тебя присягу. Ступай за нами в капеллу.

Ландо метнул на них злобный взгляд, молча встал с кресла и быстрым шагом вышел из зала. Когда он, мрачный, ни на кого не глядя, вернулся на свое место, Сальвестро громко объявил, что за доблесть и стойкость, проявленные гонфалоньером, за то, что он показал себя добрым и разумным гражданином в столь опасные и трудные времена, приоры постановили выдать ему в награду двести шестьдесят три золотых флорина и двадцать один сольдо и утвердили его полноправным членом Консистории свободы.

Пока Сальвестро говорил, Микеле ди Ландо все больше приободрялся, мало-помалу обретая обычную свою наглость и самоуверенность. Под конец ему уже стало казаться, что пережитое только что унижение — пустяк по сравнению с ожидающими его благами и наградами.

— Этот негодяй далеко пойдет, — наклонившись к Томмазо Строцци, прошептал Альберти.

Опытный политик не ошибся. Однако даже он, всю свою жизнь посвятивший интригам и заговорам, в те августовские дни не мог предвидеть, какой власти и каких почестей добьется этот невежественный чесальщик шерсти из мастерской Алессандро Альбицци.

Между тем Сальвестро будничным голосом, словно речь шла о чем-то совсем обычном, принялся излагать приорам свой план разгрома чомпи. Внешне план был прост: приоры должны назначить на один из ближайших дней, например на праздник святого Джулиана, торжественное собрание всех цехов и ополчений для приема знамен в знак единения. Для всех цехов, кроме чомпи, которые ни о чем не должны догадываться, это будет сигналом к началу действий. Когда перед дворцом соберутся ополчения всех цехов, мясники и хозяева таверн закроют все выходы с площади, вместе с жирными и ремесленниками младших цехов нападут на ничего не подозревающих чомпи и перебьют их сколько смогут, хоть всех до единого.

— А станут ли ремесленники средней руки помогать жирному народу? — с сомнением проговорил Спинелло Борси. — Не переметнутся ли они на сторону чомпи, как в июньские дни?

Сальвестро улыбнулся. Благодаря стараниям Восьми войны и его, Сальвестро, скромным усилиям соглашение мелких ремесленников со старшими цехами уже достигнуто. Его следует только укрепить и расширить. Надобно сделать так, чтобы весь народ Флоренции и окрестных городов и селений ополчился против чомпи, возненавидел их, чтобы каждый добрый горожанин, в каком бы цехе он ни состоял, видел в чомпи своих личных врагов, жаждал бы их смерти и погибели.

— Да как же это сделать? — воскликнули разом несколько человек. — День Джулиана послезавтра. Как за день поднять всех, всех без исключения, жителей города и контадо? Есть ли к тому средство?

— Есть, — тихо ответил Сальвестро. — Слухи — вот то средство, которое сокрушит неистовство черни. Пусть господа приоры и Гонфалоньер справедливости пустят слух, будто чомпи хотят синьора, будто хотят погубить Флорентийскую республику. Пусть народ думает, будто чомпи хотят сделать своим капитаном мессера Бартоломео ди Смидуччо да Сан Северино, будто хотят во главе с ним пройти по всем землям республики, грабить, изгонять и убивать всех добрых жителей, присваивать их добро, а потом, продав город тому, кто больше даст, уйти в Сиену, пропить и прокутить там все награбленное богатство. Пусть люди думают, будто на своей сходке в Камальдоли чернь порешила дать всем, кто только пожелает, три дня на разграбление города…

— Остановись, Сальвестро! — воскликнул Салутати. — Кто же этому поверит?

— Дорогой мой Калуччо, — с усмешкой ответил Сальвестро, — ты должен не хуже моего знать, что народ всегда верит в то, во что ему велят верить. Так было всегда, так будет и на этот раз.

— Верно, все верно! — воскликнул вдруг Микеле ди Ландо, вскакивая с места. Злоба, кипевшая у него в груди, требовала отдушины, и она нашлась. — Я сам, сам буду кричать об этом на всех перекрестках. Какому-нибудь чесальщику не поверят, а гонфалоньеру поверят! Завтра же вся Флоренция будет говорить о том, что чомпи хотят синьора. А послезавтра, клянусь, народ раздавит подлую чернь, как гадину!..

Через день он наступил, праздник святого Джулиана. Он пришел непраздничный, тревожный, какой-то блеклый, несмотря на безоблачное небо, навалился на город тяжелой, злой жарой. С рассвета на площади начали собираться кучки ремесленников, потом там и сям появились небольшие группы людей побогаче, купцов, держателей таверн и кабачков, сапожников, менял, мясников и даже сукноделов и шерстяников. Едва на колокольне Бадии пробили терцу, гонфалоньеру Микеле ди Ландо сообщили, что пришли чомпи, двое из Восьми божьего народа и нотариус, что держатся они очень нагло, требуют, чтобы Гонфалоньер вышел к ним и на Библии поклялся в верности тощему народу.

— А! Явились! — со злобной радостью крикнул Ландо. — Ну что ж, скажите им, что я выйду!

Читатель уже знает, какой прием оказал Микеле ди Ландо посланцам чомпи. После бегства Ринальдо, Тамбо и Марко Гаи, раненных, истекающих кровью, связали по рукам и ногам и бросили в пытную камеру под башней дворца. Вскоре после этого дворцовые ворота распахнулись, и на площадь вышел небольшой, но прекрасно вооруженный отряд солдат дворцовой стражи. Впереди со знаменем гонфалоньера справедливости шел сапожник Бенедетто Карлоне. Следом за ним на коне ехал Микеле ди Ландо в латах и при полном вооружении. Выехав на середину площади, он сделал знак своему отряду остановиться, поднялся на стременах и крикнул:

— Да здравствует народ и цехи! Смерть тем, кто хочет синьора! Смерть подлым чомпи! Это они, рвань несчастная, чесальщики, шерстобиты, порешили на своих сходках разорить город, ограбить и перебить вас, честных горожан, а потом продать Флоренцию синьору, чтобы навеки сгинула наша республика.

Площадь возмущенно загудела.

— А подбивают их на эти злодеяния, — еще громче крикнул Ландо, — негодяи из негодяев, облыжно назвавшие себя Восемь святых божьего народа. Не святые они, а разбойники и лиходеи наши! Смерть негодяям!

— Смерть им! Смерть! — закричали вокруг.

— Двоих из этих Восьми святых, — продолжал Ландо, — приоры с божьей помощью только что схватили и заточили в башню. Я еду, дабы довершить начатое, напасть на остальных, перебить их без жалости и освободить город от скверны. Кто хочет послужить доброму делу, пусть идет за мной!

В одну минуту вокруг него сгруппировалась большая толпа горожан, главным образом ремесленников, вооруженных мечами и арбалетами.

— В Санта Мария Новелла! — крикнул Ландо, пуская коня. — За мной, добрые пополаны! А вы, кто остался, до моего возвращения не пускайте чомпи на площадь!

С криками «В Санта Мария Новелла!», «Смерть главарям чомпи!» отряд добровольцев огромной беспорядочной толпой двинулся следом за своим гонфалоньером справедливости. Однако их ждало разочарование. Ни в монастыре, ни поблизости от него не оказалось ни одного чомпо. Получив предупреждение от Ринальдо, Восемь святых по совету мессера Панцано перенесли место сбора отрядов божьего народа на площадь Святого Марка. Не найдя никого в Санта Мария Новелла, Микеле ди Ландо со своим воинством через мост алла Каррайа направился в Ольтрарно в надежде настичь своих врагов в их излюбленных сборных пунктах — у монастыря Санта Спирито или у Санта Кармине.