Повесть о спортивном журналисте

Но в одном с ним ничего нельзя было поделать: он терпеть не мог шаблона, легких, как он выражался, поз, неинтересных, с его точки зрения, моментов — парады, победители на пьедестале почета, улыбающаяся и обнявшаяся четверка эстафетчиков, капитан команды, пожимающий руку судье,— это все приходилось добывать у других фотографов. «Разве это работа? — презрительно кривился Крохин. — Семейные портреты! Это вам тетя Нюша — вахтер — одним пальцем может щелкнуть»... И все. Заставить его снимать то, что он не хотел, было невозможно.

Но мастер он был уникальный, его работами восхищались и редакторы всех других изданий, собратья Лугового.

Сейчас, сидя рядом в самолете, — туристская группа летела тем же ИЛом, что и члены делегации, — они оживленно «беседовали» — Крохин и Коротков. Выгляделело это так: Короткое, как всегда, взъерошенный, энергично жестикулирующий, без конца что-то говорил, тыча пальцем в свой блокнот, а Крохин молча жевал резинку и на каждые сто слов Короткова один раз вяло кивал головой. При этом его длинные пышные волосы падали ему на глаза.

В том же ряду, заглушая гул двигателей могучим храпом, спал Твирбутас.

Они прилетели днем. Светило солнце с затянутого тонкой кисеей неба.

Странные, похожие на космические вездеходы, белые машины без окон перевезли их под охраной полицейских в здание аэропорта. Быстро пройдя пограничный контроль, они в большом автобусе, в первом и последнем ряду которого сидели солдаты в темно-зеленых беретах и салатных рубашках с карабинами в руках, прибыли в отель «Шератон» — старый, респектабельный.

Луговой и Знаменский разместились в большом номере с цветным телевизором, Коротков еще с одним журналистом — в соседнем.

С Крохиным они расстались — туристы жили где-то в другом отеле.

Побывав в пресс-центре, аккредитовавшись и выяснив обстановку, Луговой вернулся в отель, оставив своего зама в пресс-центре договариваться о телефонной связи с Москвой.

Первым, кого встретил Луговой, войдя в огромный холл «Шератона», оказался Вист.

Он спускался с лестницы в сопровождении уже знакомой Луговому красивой высокой блондинки. Она выглядела то ли утомленной, то ли постаревшей, хотя после Инсбрукской олимпиады прошло совсем мало времени, взгляд огромных золотистых глаз словно потух.

– О, кого я вижу! — вскричал Вист. Радость его была неподдельной. — Сам крупнейший босс советской прессы — господин Луговой. Советский спортивный Херст!

– Моя дочка не грабит банков,— в тон ему ответил Луговой.

– О, да вы внимательно следите за всеми происшествиями в нашем проклятом капиталистическом мире! Так у вас говорят? Познакомьтесь, моя секретарша Элен.

– Мы знакомы.

– Откуда? — удивился Вист. — Ах да, мы же встречались в Инсбруке,

Элен протянула Луговому свою удивительно сильную руку и как-то странно посмотрела на него. Словно оценивала, но не как женщина мужчину, а как продавец покупателя: какую бы стоило заломить цену?

Она улыбнулась и пробормотала:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, рад вас видеть, — отдал долг вежливости Луговой.

– А меня? — Вист обиженно надул губы. — Меня нет? Скоро обед, господин Луговой, хочу пригласить вас. Здесь внизу чудесный ресторан «Кон-Тики». Или вам не полагается обедать с представителем желтой прессы? За вами не следят? Вон там у колонны высокий негр в гран-бубу. Это не переодетый агент НКВД?

—Нет, успокойтесь, — без улыбки ответил Луговой, — это переодетый агент ФБР. Или там держат только белых? И вообще, вам не попадет, что вы пригласите обедать агента Кремля? На чьи деньги обедаем: .на ваши или налогоплательщиков?

– Ха-ха, — рассмеялся Вист, — вы остряк. Платит Роберт Вист, он же налогоплательщик. Принимаете?

– Принимаю.

Они спустились в ресторан. Здесь все, от масок на стенах, плетеных столов, стульев, аквариумов и растений до обслуживающего персонала и блюд в меню, вызывало в памяти дальние тропические моря, экзотические острова...

Когда они уселись за столик и метрдотель в белом смокинге с непроницаемым восточным лицом принял заказ, Вист сказал:

—Вы случайно водки не привезли с собой? Чудесная штука — водка!

– Привез, прикажете сбегать? — усмехнулся Луговой.

– А что? Как раз пол-литра па троих, — рассмеялся Вист. — Ну? Как мое знание советской действительности?

– Пять с плюсом, — ответил Луговой, — с такими знаниями вам у любого нашего пивного ларька успех обеспечен.

—Слышишь, Элен, — Вист повернулся к ней, — успех обеспечен. Надо к вам приехать. У вас ведь часто бывают иностранные журналисты...

—Конечно.

– ...корреспонденты телевидения? — продолжал Вист, перекладывая салат на тарелку.

– Да, как раз перед Играми была одна ваша группа, — сообщил Луговой, — хорошо поработали.

– Хорошо? А что снимали? — Вист, казалось, спрашивал лишь из вежливости, весь занятый едой. Тем более Лугового удивило какое-то скрытое напряжение в глазах Элен, устремленных на него. Перехватив взгляд Лугового, она торопливо отвернулась, потянувшись за солонкой.

– Многое снимали. В основном жизнь предполагаемых олимпийских чемпионов — Алексеева, например. Бывали на тренировках, дома...

– Небось, все для них специально готовили? А? Квартиру Алексееву новую не дали? Или им сказали, что он живет в Большом Кремлевском дворце? Уж признайтесь.

– Дали новую, — серьезно подтвердил Луговой.

– Да? Вы правду говорите? — Вист попался на удочку, он даже отложил нож и вилку.

– Конечно, — теперь в еду углубился Луговой, — похуже. А то ведь, если бы ваши операторы увидели, как он живет, наверняка решили бы, как вы сейчас, что это специально для них — «потемкинская деревня». Вы знаете, господин Вист, что такое «потемкинская деревня», надеюсь?

– Знаю, знаю. Я историю России хорошо знаю. Потемкин, как же! А она была веселая дама — ваша великая Екатерина. А? Эх, мне бы в те времена в Россию! Уж я бы...

– Не сомневаюсь, — покачал головой Луговой, — были бы у нас не потемкинские, а вистовские деревни. Впрочем, они и сейчас существуют — вистовские деревни.

– Где? — насторожился Вист.

– Да на страницах вашего «Спринта». Когда вы пишете о преимуществах вашего спорта.

– О каких, например? — запальчиво спросил Вист.