Повесть о спортивном журналисте

Но постепенно настроение ее упало. Вон там, в конце зала, на возвышении стоял стол «Спортивных просторов». Там тоже кричали, произносили тосты, смеялись...

Там мог быть и он. И они бы танцевали вместе, могли бы вместе и выпить, глядя друг другу в глаза и загадав желание. Здесь веселилась журналистская братия, многие знали друг друга, подсаживались к столикам друзей, переходили из зала в зал, радостно приветствовали друг друга.

Но его там не было. И то, что его вообще не было ни за каким столом, а лежал он один в гриппе, дремал небось, напившись чая с малиной или всяких лекарств, и эта его старуха жена сидела рядом, проклиная его мысленно за то, что он испортил ей Новый год, служило Ирине слабым утешением.

Как этим можно утешаться! Какая она все-таки эгоистка.

Настроение ее портилось все больше. Она перестала танцевать, потом смеяться, наконец, улучив момент, незаметно сбежала.

Она шла ярко освещенными улицами, где было много людей. Кто-то распевал, у кого-то в руках играл переносный транзистор. Музыка, смех доносились и из ресторанов, и из освещенных окон домов.

Она медленно брела, сняв шапочку, расстегнув куртку, подставив легким, невесомым снежинкам пылающее лицо. Другая бы небось сразу воспаление легких или еще какую-нибудь хворь схватила, а ей нипочем — девчонок с таким здоровьем, как у нее, надо демонстрировать на выставках! Крепкая, мускулистая, цветущая, она не знала ни головных болей, ни простого насморка.

Как-то, мельком увидев анемичную Катю, она сказала Луговому:

Вы там в каждом номере раздетых девиц помещаете — иллюстрируете ежедневную гимнастику, — хотя я-то знаю, что это для повышения тиража, да, да, не спорь! Небось уродливых нету? Или в тренировочных костюмах? Все в купальниках и все красотки. Но я к чему: надо тебе там поместить нагишом твою эту секретаршу-дистрофичку и меня — толстуху и подпись сделать: «Средняя советская женщина до и после подписки на „Спортивные просторы"». Ручаюсь, будешь иметь миллионный тираж.

– Это идея, — серьезно сказал Луговой, — завтра распоряжусь, чтобы тебя сфотографировали, как ты выражаешься, нагишом. Прислать к тебе Крохина или сама придешь?

– Да ну тебя, — она слегка покраснела, — не понимаешь ты шуток.

– Ну ладно, тогда я в следующий раз прихвачу фотоаппарат и...

– Перестань! Терпеть не могу! — Ирина была очень стыдливой и не выносила «всякие там эти разговоры», как она туманно выражалась.

– Так ты же сама предложила, — Луговой по-прежнему сохранял серьезный вид.

Она с улыбкой вспоминала сейчас этот разговор. Да, на здоровье ей жаловаться не приходилось, она могла бы раздавать его налево и направо.

«Тело-то здоровое, — грустно размышляла она, — а душа вот нет. Ну что за Новый год для такой юной и прекрасной девушки, как я, от которой все без ума!» Она невесело усмехнулась.

Такие мысли посещали ее все чаще. И, поймав себя на них, она внутренне возмущалась собой: вот-вот, он прав, ищу себе другого, поскольку он того, чего заслуживаю, дать мне не может. Свинство! Он лежит там, бедняжка, больной, а я...

. Тем временем «бедняжка» уютно сопел на диване, довольный, что не пришлось скучать целый вечер в милой, но неинтересной ему компании, тоскуя по Ирине,

Люся, конечно, не поехала на дачу, но все же пошла к соседям, где тоже праздновали Новый год. Она провела там всю ночь, очень веселилась, однако каждые полчаса-час хмурилась, говорила: «Нет, нет, не удерживайте меня (чего никто не пытался делать), я должна идти к моему бедняжке», — и убегала, чтобы, побыв возле мужа несколько минут и убедившись, что он спит, опять вернуться к веселому застолью.

Вот так и закончился для них старый и наступил новый, 1977 год.

Не дождавшись, как и положено начальнику, полного выздоровления, Луговой вышел на работу и сразу же закрутился в потоке дел.

Уволился один сотрудник, надолго заболел другой. Сократили валютный фонд на зарубежную периодику, и надо было добиваться его восстановления. Просмотрели досаднейшую опечатку. Один автор подвел, другой поссорился с журналом, потому что его статью слишком сократили, авторы олимпийского сборника, все как один клявшиеся, что сдадут материал вовремя, столь же дружно подводили, прятались, ссылались на всякие объективные причины, а издательство давило, торопило, сердилось.

На президиуме федерации стоял его доклад о программе поездки группы зарубежных журналистов. За это мероприятие ответственным был он.

Его попросили дать очерк об Играх в толстый журнал, статью в сборник «Год олимпийский», и, как всегда, после Игр шли бесконечные выступления в воинских частях, в институтах, на заводах, в клубах, Домах культуры...

Луговой любил такие выступления, но, черт возьми, сколько на это уходило времени!

Впрочем, главным оставался, конечно, журнал. Где, как и в любых делах, бывали удачи и неудачи. Среди удач Луговой числил, например, фельетон, написанный Рубцовым, заведовавшим отделом фельетонов журнала и являвшимся единственным сотрудником этого отдела.

Он ядовито высмеивал директора одного из столичных стадионов, упразднившего у себя ложу прессы и предложившего журналистам занимать свободные места.

В фельетоне директору снился кошмарный сон... Журналисты, приходя на стадион и не обнаруживая свободных мест, уходили, никто не давал отчетов о состоявшихся там матчах. Стадион забыли, ничего не зная о нем, нигде о нем не читая, зрители перестали приходить, футболисты тоже, ворота заросли паутиной, как было изображено на карикатуре, сопровождавшей фельетон.

Директор в отчаянии мчался на свой пустой стадион и тем не менее, как в свое время журналисты, не находил места — все было занято. Он вбегал в свой кабинет, но и там его кресло уже было занято другим.

Фельетон возымел действие. Директору влетело, ложа прессы была восстановлена, даже расширена, а коллегия Спорткомитета приняла постановление, согласно которому все директора обязаны были обеспечивать на своих спортивных объектах нормальную работу прессы.

Соответственно был введен наконец порядок, которого давно добивалась Федерация спортивных журналистов. Вместо существовавшей дотоле разноцветной колоды пропусков на разные спортсооружения создали единый пропуск, дававший право занять место в ложе прессы любого.

Другой удачей явились итоги первенств Европы и мира по конькам. Собственно, не сами итоги, а их полное соответствие прогнозам, напечатанным задолго до этого в «Спортивных просторах». Составлены они были внутри журнала, после обмена мнениями с несколькими ведущими журналистами. Только журналистами. Это свидетельствовало об их высокой компетентности.

Луговой считал, что право называться специалистами в том или ином виде спорта имели не только тренеры, ученые, сами спортсмены, но и посвятившие иной раз всю свою жизнь этому спорту журналисты, хотя практически никогда им не занимавшиеся.