Повесть о спортивном журналисте
Шрифт:
Приходили родственники и друзья «обиженных», настаивая на опровержениях, графоманы, требуя напечатать их поэтические или прозаические опусы...
Кто только не приходил к нему!
Луговой ввел в журнале порядок, которого не было при его предшественнике и который кое у кого вызывал неодобрение. Он потребовал от Кати сначала выяснять, кто звонит, и лишь потом соединять. На многие звонки он не отвечал, и постепенно Катя научилась сама решать, кого соединять, а кому отвечать, что «товарищ редактор на совещании», «в комитете», «вышел», «еще не приехал», «уже уехал»...
Ворваться в кабинет к Луговому тоже было не так просто.
Однако бывали посетители неожиданные — не знавшие об этих порядках, или не сумевшие договориться заранее, или не желавшие с этим считаться. Последние не без основания предполагали, что, узнав о том, кто они, или о цели их посещения, Луговой откажется с ними встретиться. Так обычно и происходило.
Луговой, убедившись после многих проверок, что может в этом отношении доверять Кате, поручил ей «просеивать», как он выражался, посетителей: направлять их к замам, в соответствующие отделы, в другие учреждения, подсказывать, что тем надо делать, если они приходили по недоразумению, искренне полагая, что пришли по адресу. Все эти меры Луговой ввел отнюдь не из бюрократизма.
Бюрократизм он ненавидел.
Но, во-первых, он во всем любил порядок, а во-вторых, терпеть не мог зря терять время. А ведь за те минуты, которые отнимал какой-нибудь болтливый или вздорный посетитель, пришедший с пустым, ненужным вопросом, можно было переделать множество дел.
Разумеется, когда человек был интересный, вопрос стоящий, Луговой мог просидеть с ним хоть два часа, хоть три.
Ну и, наконец, он приучал своих сотрудников к инициативе и чувству ответственности. Почему по всем вопросам надо приходить к главному редактору? Даже по вопросам, которые мог разрешить или на которые мог ответить соответствующий литсотрудник, не говоря уже о других руководящих работниках журнала?
Вот и обращайтесь к ним!
Что касается самих сотрудников, то их он быстро отучил направлять к нему людей. Сами решайте!
Но в тот раз посетитель был настолько необычен, что даже многоопытная Катя растерялась: в приемной стояла хорошенькая элегантная девочка лет пятнадцати (а может, и моложе?) в очень короткой юбке и с яркой сумкой на ремне. У нее были карие глаза с поволокой под четкой, тонкой линией бровей, по-девичьи чистое румяное лицо, сложная прическа и очень стройные красивые ножки.
В руках она держала свернутый в трубку последний номер «Спортивных просторов».
— Здравствуйте, я — Светлана Токарева. Мне бы хотелось поговорить с товарищем Луговым.
Катя внимательно посмотрела на девочку. Светлана Токарева — мастер спорта международного класса. В паре со своим партнером Владимиром Киреевым — одна из главных надежд страны в фигурном катании. Катя колебалась. Луговой был сейчас один, но никаких предварительных указаний она не получала. К какой категории отнести необычную посетительницу?
Словно угадав ее мысли, Светлана сказала:
—Я недолго задержу. Он не рассердится. Скажите ему...
Катя хотела нажать клавишу интерфона, но передумала и исчезла за плотной дубовой дверью.
Через минуту она появилась снова и, оставив дверь открытой, жестом пригласила посетительницу войти. Светлана нерешительно остановилась на пороге:
–
Можно?– Входи, входи, — Луговой вышел из-за стола, улыбаясь, он протянул девушке руку, подвел ее к «диванному уголку» и, усадив в кресло, занял место рядом.
«Диванным уголком» называлась часть его кабинета возле бара, где стояли большой угловой диван, два мягких кресла, низкий столик и которая была отделена от остальной части комнаты фигурной решеткой, увитой живыми растениями. Здесь он принимал почетных посетителей и зарубежных гостей.
С самого начала разговор принял неожиданный характер.
– Что привело к нам фею льда? — продолжая улыбаться, слегка напыщенно начал Луговой.
– Какая я фея! Если б я была феей, в меня бы все влюблялись. А я — размазня, — сказала Светлана и расплакалась.
Луговой растерялся. Он беспомощно огляделся. Налил воды в стакан, подал Светлане.
—Чего ты плачешь, не надо плакать... — неумело утешал он ее.
А Светлана сидела, утопая в глубоком кресле, и плакала. Ее короткая юбчонка совсем задралась, нос покраснел, сумку она бросила на пол, в одной руке у нее был крохотный платок, в другой она упрямо сжимала экземпляр «Спортивных просторов».
Наконец она немного успокоилась.
—Вот! — сказала она и протянула экземпляр Луговому.
Сначала он недоуменно посмотрел на журнал, но тут же вспомнил, что в этом номере был напечатан рассказ известного писателя «Этот скользкий лед».
В рассказе, небольшом, лиричном и очень грустном, описывалась драма молодой пары фигуристов. На льду совместно они достигли мировых высот. Они вместе выступали, тренировались, разъезжали. Спорт сделал их неразлучными. Видя, как нежно, или восторженно или страстно (в зависимости от сценария программы) смотрят они друг на друга, обнимают, поддерживают, зрители умиленно улыбались и говорили: «Наверное, скоро поженятся, небось любят друг друга. Такие красивые...» Они действительно были очень красивые, эффектные, искусные. И спорт у них удивительно красивый. И костюмы, и освещение, и музыка, и движения... А вот жизнь нет.
Она-то его любила. Но он любил другую. Он любил девушку, с которой рос, которую знал с детства. Она не занималась фигурным катанием, носила очки и собиралась после школы на математический факультет. Она была не очень красивой, довольно неуклюжей и не бог весть как одевалась.
И не была за границей, в больших знаменитых городах, ей не аплодировали стоя тысячи восторженных зрителей во всех концах света, и по телевизору ее не показывали.
Но любил он ее...
И его партнерша, блестящая красавица, знаменитая, избалованная успехом, которой в жизни, как казалось тысячам зрителей, все улыбалось и удавалось, была глубоко несчастна.
Это там, на льду, она, смеющаяся и улыбающаяся, изящно раскланивалась, прижимая к груди цветы, посылала воздушные поцелуи, вновь и вновь выходила кланяться. А дома она была просто глубоко несчастной, безответно влюбленной девчонкой.
Потому что там, на холодном льду, он держал в объятиях, прижимал к себе ее. А дома обнимал другую...
И эта замечательная пара, которой сулили олимпийские лавры, распалась. Надежды не оправдались.
Они создали другие пары. Он женился на своей подруге детства — математичке, они завели детей и скромно, но радостно жили где-то в небольшом городке, куда его направили после окончания педагогического института.