Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]

— Один жил? — с недоверием спросил Коля.

— Один.

— Плохо это. У нас в деревне у иного крыша над головой валится, а под крышей — пятнадцать душ. Зачем одному человеку столько? Обожраться, что ли, право слово…

— Это ты верно сказал, — кивнул Бушмакин. — Что было в прежней жизни? Обжорство! А с другого конца — голод. А мы сделаем так, чтобы все были сыты, одеты, обуты и крыша над головой была… И никогда не допустим, чтобы у одних было много, а у других — ничего.

Коля задумался на мгновение:

— Мужики сказывали — царь добра хотел. А все это от управителей. Они от царя правду скрывали и народ мучали.

— А ты, дурак, и поверил, — вмешался Вася. — Ты раскинь мозгами: ну какая разница между царем и министрами? Один хапал больше, другие меньше, вот и все. А девятое января да Ходынку вместе готовили.

— Кто в России главный, тот во все времена главный вор, жулик и подлец, — поддержал Никита. — Всегда так было.

— А теперь не будет, — уверенно сказал Бушмакин. — Теперь народ — хозяин. С любого отчет спросим. Пошли, ребята, заболтались.

…Светало. Угловое здание на Гороховой чернело провалами окон. Парадная дверь была не заперта. Вторая дверь, в вестибюле, предательски заскрипела, и все замерли, словно мальчишки, застигнутые на месте преступления.

— Тьфу! — замотал головой Бушмакин. — Да что же это мы? Воровать пришли?

— Вы же сами велели тихо, — обиженно заметил Вася.

— Велел не велел, ты меня не одергивай, молод еще! — рассердился Бушмакин. — У кого есть спички?

Никита послушно чиркнул спичкой. Красноватое пламя отразилось в огромном зеркале. Маруська подошла к нему и удивленно провела рукой по гладкой холодной поверхности.

— Мне бы такое, — задумчиво сказала Маруська. — Женщина с таким зеркалом — непобедима.

— Нашла время, — буркнул Коля.

— Глупенький ты. Этого вы, мужики, никогда не поймете.

Вася нашел свечу. Слабый, неверный свет выхватил из темноты часть вестибюля и лестничный марш с ковром, который прижимали к ступеням блестящие бронзовые штыри.

На втором этаже — длинный, уходящий во тьму коридор с десятками дверей по обе стороны.

— «Третье делопроизводство», — прочитал Никита табличку на одной из дверей.

— Зайдем, — решил Бушмакин.

Пламя свечи высветило несколько обшарпанных канцелярских столов и уходящий под потолок шкаф с картотекой.

— Вот это да! — Вася от удивления даже прищелкнул языком.

— Что там? — спросил Бушмакин. — Ну-ка, посмотри.

Вася выдвинул самый нижний ящик:

— Карточки какие-то… «Фа-рма-зоны…» — прочитал он по складам.

— Ну и кто, кто эти… они кто? — нетерпеливо допытывался Бушмакин. — Чем занимаются, где живут?

Вася наугад вытащил одну карточку.

— Волин Дмитрий Иванович, уроженец села Летихино… Орловской губернии… Проживает: Пустая улица, дом пять.

— Это на Малой Охте, — вставил Никита.

— Ну и что он, этот Волин? — не унимался Бушмакин. — Чего ты, как пыльным мешком прибитый?

— Фармазон он, — убито сказал Вася.

— Вероятно, следует читать «франк-масон», — объяснил Никита. — Член тайного общества декабристов…

— Каких еще декабристов… — застонал Бушмакин. — Ну при чем здесь они? — Он начал выдвигать один ящик за другим. — «Медвежатники», «форточники», «скокари», «гопстопники»… Черт знает что! Я таких поганых слов в жизни не слыхал!

— Я думаю… Это здесь ворье всякое понапихано, — вдруг сказал Коля. — Записаны разбойники всякие…

Бушмакин с уважением посмотрел на Колю:

— А что? Прав он, ребята! Как считаете?

— Я так думаю, — продолжал Коля, — что ежели здесь как следует порыться, можно и Сеню Милого отыскать, верно я говорю?

— Верно, — кивнул Бушмакин. — Только вот я смотрю — глаза у тебя сразу недобрым огнем загорелись, а ведь ты теперь не просто Коля. Ты сотрудник уголовного розыска. А что это значит? Это значит, что задержать Сеню, найти его — это твоя обязанность. А вот, скажем, морду ему набить, — это стой! Нельзя!

— А жаль! — улыбнулся Вася и, перехватив рассерженный взгляд Бушмакина, добавил: — Все понял…

— Ночуем здесь, — решил Бушмакин. — Утром будем разбираться.

Улеглись кто куда. Бушмакин на стол, остальные — на стулья. Остаток ночи прошел спокойно, а когда совсем рассвело, заскрипела дверь, и в комнату просунулся заспанный мужчина лет пятидесяти, в потертом чиновничьем мундире.

— Чему обязан? — хмуро, без удивления спросил он.

— Мы вновь назначенное управление уголовного розыска, — сказал Бушмакин. — Вот мандат.

Чиновник отвел руку Бушмакина, внимательно оглядел ребят и повторил задумчиво:

— Управление уголовного розыска… — иначе сказать — сыскная полиция рэ-эс-дэ-рэ-пэ-бэ?

— Ясно сказано, гражданин, — закипая, произнес Бушмакин. — Управление. И я вам не советую…

— А что такое малина, вы знаете? — грустно перебил чиновник.

— Ягода, — вступил в разговор Коля. — Кто же этого не знает!

Чиновник подошел ближе, всмотрелся в лицо Коли:

— Здравствуйте, молодой человек. Рад приветствовать спасителя… — Чиновник протянул Коле руку.

Коля осторожно пожал протянутую руку и сказал смущенно:

— Да чего там… Мы — завсегда…

— Что значит — завсегда?.. — подозрительно спросил Бушмакин. — Откуда ты его знаешь?

— Так, — Коля совсем смутился. — Случай вышел… Пустяки.

— А вы оказывается, еще и скромны? — удивился чиновник. — Ваш сотрудник, господа, не так давно спас жизнь мне и моей жене!

— Вот это да! — Вася изо всех сил хлопнул Колю по спине.

— Поздравляю, — сказал Никита.

— Коля, ты у меня теперь самый любимый! — пропела Маруська.

— Мадемуазель, он этого вполне заслуживает, — галантно поклонился Колычев. — Ну что же, господа. Рад знакомству и позвольте мне откланяться. Я картотеку разбирать пришел, не спится, знаете ли, но раз вы теперь хозяева…

— Минуточку, — остановил его Бушмакин. — Как вы относитесь к монархии?

— Она себя изжила, — сказал Колычев. — Печальная закономерность.

— Печальная? — прищурился Бушмакин.

— Да, — кивнул Колычев. — Я, милостивый государь, столбовой дворянин, мой род уходит корнями в шестнадцатый век. Все мои предки верой и правдой служили царю и отечеству. И я служу. Служил, — поправился он.