Повторение пройденного

— Попытка 1-й стрелковой дивизии НКВД выбить его со станции обречена на неудачу — силы неравные, завтра пограничников сомнут, и они в полном беспорядке начнут отступать. Введенная в бой наша горнострелковая бригада, понеся в августе значительные потери, представляет собой скорее хорошо потрепанный батальон. Новый командарм 48, генерал-лейтенант Антонюк, назначенный первого числа, потерял управление войсками, и шлет в штаб фронта только заверения, что все хорошо, и противника к Шлиссельбургу он не пропустит. Очки втирает даже Генштабу, и чересчур оптимистично видит будущее, вот только крепко ошибается. На самом деле до катастрофы остаются считанные дни, прах подери!

Нахлынула ярость, животная, не рассуждающая и ослепляющая, готовая смести любую преграду из спешно «возведенных» слов. Видимо, у настоящего Кулика, подмятого «матрицей», остались собственные эмоции, вот они и выплеснулись. С трудом обуздал гнев, чуть ли не захлестнувший мозг — аж зубами заскрипел. Стоявший рядом бригадный комиссар чуть ли не закаменел — он хоть и член Военного Совета армии, но одинокий ромбик в петлицах не идет ни в какое сравнение с маршальской звездой. Полковничьи «шпалы» вообще ничтожная величина, не так много в РККА маршалов, всего пятеро осталось, и один сейчас перед ними босыми пятками переступает.

— Его армия рассыпалась, и в ней от дивизий осталась одна лишь нумерация, а отнюдь не реальная сила. Ладно, разберемся на месте, когда в Шлиссельбург приедем — я покажу им кузькину мать, будут знать, как в своих рапортах лгать, пустыми заверения сыпать, сукины сыны!

Гнев снова прихлынул мутной волной, опять пришлось вести с ним мучительную борьбу. Именно вранье одного генерала обрекло Ленинград на блокаду — ведь знай ситуацию без «прикрас», в той реальности маршал Кулик мог заранее выдвинуть одну свою дивизию в «бутылочное горлышко» синявинского выступа, и лишь позже, через несколько дней осознал какую ошибку допустил, сказав о том Клименту Ефремовичу Ворошилову по прямому проводу. Ведь не зная сложившуюся на фронте ситуацию, развертывал свою 54-ю армию правильно, на солидном двадцатикилометровом удалении от неприятеля, стремясь избежать риска превентивного удара по еще толком не готовым к наступлению стрелковым дивизиям, не обстрелянным, «сырым», спешно выдвинутым на линию фронта.

Но это не может быть Кулику оправданием — время сам бездарно упустил, не стал рисковать малым, и в результате потеряно было многое…

Мга с районом — примерно двадцать на двадцать километров. Ошибка маршала Кулика дорого обошлась Ленинграду, и стране — исправить ее удалось только через пятьсот дней и ночей, когда в ходе операции «Искра» с трудом и огромными потерями удалось вернуть северную половину этого выступа, ведь на пути преградой стояли синявинские высоты…

Глава 4

— Скажите честно, Никанор Матвеевич, ваша дивизия будет боеспособна через три дня? Сможет ли не только правильно наступать по предназначенному ей направлению на Мгу, но и выдержать танковую атаку? Ответа не нужно, и так все ясно без всяких слов.

Григорий Иванович остановился, и снова склонился над картой, проводя по ней карандашом. Затем негромко произнес:

— Из наступления на Мгу в ближайшее время не выйдет ничего хорошего. Учитывая то обстоятельство, что в течение недели число танковых и моторизованных соединений противника здесь будет удвоено, а еще дополнительно подкреплено тремя пехотными дивизиями. Так оно и будет, могу вас заверить — для противника огромную важность имеет выход к Ладоге, после чего будет установлена плотная блокада целого фронта с огромным городом, снабжение которого можно будет осуществлять исключительно по озеру, что весьма затруднительно — осенние шторма тут свирепствуют. Так что сейчас наша главная задача не позволить противнику отрезать сухопутные коммуникации, связывающие Ленинград со страной. Дадим бой здесь, нужно остановить врага любой ценой, и мы сможем это сделать.

Маршал остановился, стало зябко, и он повел плечами. Кивнул адъютанту, показав взглядом на китель и сапоги. Тот подскочил, и с его помощью Григорий Иванович облачился, искоса посмотрев на две шеренги орденов на груди. Носить чужие ордена не принято, но для него в «новом обличье» они вроде бы как «свои», и «звездочка» у него тоже была в иной жизни, пусть на трехцветной ленточке. Да и портянки наматывать привычное дело, с курсантской юности остались воспоминания, это чуть позже армия на берцы перешла. Да и сноровка у маршала изрядная — руки и ноги как-то ощущались обыденно что ли, впереди мысли действовали. Форму всегда носил, она вроде «второй кожи», срослась по службе, которой больше тридцати лет отдал. А теперь выслужился — из полковника в маршалы выбился.

— Приказываю вам, полковник Замировский, развернуть дивизию на синявинских высотах за одни сутки, о трех днях уже не может идти речи. Не даст нам лишнего времени противник, потом его с этих возвышенностей вышибать придется, и большие потери напрасно понесем. Оцените выгоду позиции — она фактически господствующая над всей местности, и без предварительного овладения любое наступление на Мгу просто захлебнется в крови. Какие у вас части и подразделения находятся сейчас под рукою?

— Только 1080-й полк без одной стрелковой роты, да одна из батарей артполка. Переброска только началась, и к вечеру будет сосредоточен еще один стрелковый полк с дивизионными частями. Кроме того, начинают прибывать подразделения из 286-й дивизии — выгрузился один батальон и саперная рота. Эшелоны растянулись на всей линии от Волховстроя — она однопутная, с максимальной возможностью пропуска до двенадцати пар поездов в день. И это все, товарищ маршал Советского Союза.

Доклад был неутешительный, но что-то подобное Григорий Иванович и ожидал, причем в несколько более негативном свете. А тут целый полк под рукою, пусть и сформированный по сокращенным штатам, с урезанной вдвое по штатному расписанию артиллерией и пулеметами.

— Немедленно выдвигайтесь к высотам, ротными колоннами по Путиловскому тракту — полк к полудню должен быть на высотах, тут идти меньше двадцати верст. Семь часов вполне хватит для марша — всячески торопить красноармейцев, поднимать полк немедленно. Ваша дивизия завтра должна занять фронт от пересечения узкоколеек западнее совхоза, сосед справа 1-я дивизия НКВД. Особенно укрепить синявинские высоты, рабочие поселки «шестой» и «седьмой» превратить в опорные пункты, трудоспособных жителей привлечь на работы поголовно, остальных отправить на восток во избежание истребления в последующих боях, а они будут жестокие. Ваш левый фланг по Гонтовую Липку включительно, там дальше будет развернута 286-я дивизия. Фронт всего в двенадцать километров, только там пригодных для наступления направлений не так и много — болота и озера, лес и торфяники сильно ограничат действия пехоты, не говоря о механизированных частях. Если успеть их занять сейчас, то к Шлиссельбургу немцы при всем желании не пройдут — дорогу вдоль Невы можно надежно перекрыть. А поставив за высотами пару корпусных артполков, можно обстреливать Мгу. Теперь понимаете, Никанор Матвеевич, почему вашей дивизии нужно поторопиться?!

— Так точно, товарищ маршал! Разрешите…

— Постойте — сами съездите, сейчас на машине туда можно приехать. И обеспечьте перевозку автотранспортом дивизионных тылов. Да, батальоном из 286-й дивизии необходимо прикрыть направление по рубежу ее развертывания, заняв селения по рубежу Гайтолово, Торопово, Вороново. Так что действуйте, пока этим батальоном распоряжайтесь, сменяйте свои подразделения. И выдвигайтесь немедленно, время дорого!

Можно было не напутствовать — полковник выскочил из комнаты как ошпаренный. Григорий Иванович еще раз посмотрел на карту, но память показала тот величественный монумент погибшим — там везде памятники и братские могилы, два с половиной года шли упорные бой за каждый метр этих болот, и многие десятки тысяч бойцов там и похоронены. Долго их не могли взять, возвышенность «столом», некоторые отметки выше тридцати метров, немцы на ней укрепились так, что штурмы отражали с легкостью, и с большими потерями для наступающих, и все тянулось с осени сорок первого, до января сорок четвертого года. А там противник просто оставил выгодные позиции и устремился в бегство, осознав, что в результате фланговых ударов «фрицы» оказываются в «колечке». И по накалу боев синявинские высоты намного превосходят кровопролитные сражения под Ржевом, у той же Сычевки — тут было все намного страшнее…

— Завтра начнет прибывать 122-я танковая бригада, ее переброска не затянется, два-три дня, — Григорий Иванович повернулся к полковнику с черными петлицами, вопросительно выгнув бровь. Тот правильно понял взгляд, да и сам сразу же оживился, и громко доложил:

— Начальник автобронетанкового отдела вверенной вам армии полковник Старокошко, Александр Петрович. Вчера вечером прибыл на самолете с вами, товарищ маршал Советского Союза.

— Вижу, что прибыли. А потому остаетесь здесь, и энергично выпихивайте пехоту, освобождайте пути для выгрузки танков. Подразделения 310-й дивизии должны быть на синявинских высотах, а вот части прибывающей 286-й дивизии на рубеже развертывания. У нас только две свежие стрелковые дивизии, и все надежды возлагаю исключительно на танки… Синявинские высоты — на них тридцать месяцев непрерывно громыхала война, и немногие деревья до сих пор ее помнят…