Поймать солнце

Это пугающе. И волшебно. И чудесно, и страшно, и сюрреалистично. Я понятия не имею, что делаю.

Я сжимаю руки и смотрю на него из-под трепещущих ресниц.

Теперь парень полностью освещен, без теней и сумерек. От его вида у меня перехватывает дыхание и сжимаются легкие.

Макс подходит ко мне с таким же выражением лица, брови изогнуты, глаза полны удивления. Он тянется ко мне и, взявшись за молнию моего пальто, расстегивает ее до упора, пока ткань не распахивается.

Я смотрю на него и жду.

Он просовывает обе руки внутрь пальто, до самых плеч, а затем стаскивает его с меня. Оно спадает с моих рук и приземляется у наших ног.

Я закрываю глаза и сжимаю пальцы в кулаки, ожидая большего. Я слышу, как расстегивается молния на его пальто, как оно с шуршанием падает на пол. Меня обдает жаром, когда он подходит ближе, руками слегка обхватывает мои бедра, пальцами проникает под свитер цвета ржавчины и касается моей кожи.

Затем он наклоняется вперед и шепчет:

— Нам необязательно продолжать сегодня, Элла. Я счастлив просто обнимать тебя. Целовать тебя. Наблюдать за восходом солнца в твоих объятиях.

Слеза скатывается по моей щеке.

Я вспоминаю все те разы, когда заставляла его уходить до восхода солнца.

Солнце было суровым, неумолимым, слишком ярким. Оно освещало все наши осколки, которые я не могла собрать воедино, поэтому прятала их в темноте.

Меня гложет чувство вины, когда я понимаю, как сильно он хотел проснуться рядом со мной в моей постели. Как жаждал увидеть золотистый свет, проникающий через мое окно и приносящий нам немного тепла.

— Макс, — выдыхаю я, обхватывая его за плечи. — Останься.

Он улыбается, ведя меня к кровати, и целует меня в волосы, пока мы снимаем ботинки. Я тяну его за собой, выключаю лампу, чтобы нас освещал только слабый свет огоньков, и хватаю белый камень, лежащий на прикроватной тумбочке.

Мы прижимаемся друг к другу, его рука лежит у меня на пояснице, под свитером, а мое лицо прижато к его груди. Я глубоко вдыхаю, моя душа наполняется ароматом хвои и свежей мяты, а на горизонте всеми оттенками оранжевого мерцает другая, новая жизнь.

Наши ноги переплетаются под одеялом, и я закрываю глаза. Прежде чем сон унесет меня, я шепчу в тишине:

— Макс?

Он крепче прижимает меня к себе.

— Хм?

Игриво улыбаясь, я слегка приподнимаю руку, демонстрируя бицепс.

— У нас так и не было того соревнования по армрестлингу.

Я чувствую, как его грудь прижимается ко мне, и тихий смех раздается в тишине. Макс находит мои губы для долгого поцелуя, прежде чем выдохнуть:

— Это потому, что мне никогда не было скучно рядом с тобой.

Он остается до утра.

Макс рядом, когда солнце поднимается над горизонтом и наступает рассвет нового дня.

Мы засыпаем после восхода солнца, и когда мои сонные глаза открываются в лучах дневного света, его лицо — первое, что я вижу, возвращаясь к жизни, окутанная его сильными объятиями, а в моей руке зажат мой драгоценный белый камень.

И это так же хорошо, как каждый золотой рассвет.

Даже лучше.

ГЛАВА

46

МАКС

За окном урчит двигатель, и у меня в горле встает нервный комок.

Я разговариваю по громкой связи с Бринн и Каем, когда прохожу через гостиную, а Клондайк мечется у моих ног, высунув язык.

Мое сердце подпрыгивает.

— Она здесь.

— А-а-а! — визжит Бринн.

Кай улыбается в экран, обнимая свою девушку.

— Сильно нервничаешь?

— А какова шкала? — Я качаю головой. — Неважно. Шкала взорвались пять секунд назад.

— Все будет отлично! — говорит Бринн, широко улыбаясь. — Боже мой, Макс. Все сводится к этому моменту.

В этом она права.

Элла приехала на собеседование.

Но она еще не знает, что приехала на ферму «Солнечный цветок» не только ради работы.

Я помню, как много лет назад просматривал коллекцию сказок, романов и поэтических сборников Эллы, которые занимали десятки книжных полок в ее спальне. В те дни я пробирался к ней через окно, и мы разговаривали, и смеялись и отпускали все тяготы, которые на нас наваливались. Именно так лучше всего описать те месяцы, проведенные с Эллой, прежде чем наступила темнота и затмила наш с таким трудом добытый солнечный свет.

Невесомость.

Ничто не казалось тяжелым, когда она смотрела на меня.

Ничто не казалось слишком сложным, когда ее рука сжимала мою.

Я завел привычку выбирать цитаты и отрывки из ее книг и выделять те, которые что-то значили для меня — те, которые, как я верил, что-то значили и для нее.

Одна из этих цитат никогда не покидала меня.

«То, что мы называем началом, часто оказывается концом. А дойти до конца означает начать сначала. Конец — это отправная точка».

Это цитата из поэмы «Легкое головокружение» Т. С. Элиота. Я носил ее в своих мыслях, потому что верил в нее каждой потускневшей частичкой своего сердца. Эти слова поддерживали меня. Они позволяли заржавевшим частям продолжать функционировать, двигаться, биться в отточенном ритме.

Конец — это отправная точка.

Как только наступает конец, вы уже никогда не сможете вернуться к началу, и это кажется неизбежным. Люди цепляются за окончательность этого и не замечают более глубокого смысла, надежды, которая живет внутри.

Нет, вы не можете вернуться к началу…

Но всегда можете создать что-то новое.

Вы можете взять эти разорванные кусочки, лежащие у ваших ног, и склеить их обратно, зная, что никогда не сможете придать им прежнюю форму, но веря, что сможете создать что-то еще лучше.

Именно в этом и заключается исцеление.

Именно здесь происходит преодоление.

Мое новое начало — это десять акров земли, отремонтированный дом и маленькая белая лошадка, спящая в конюшне. Я уже больше года плету свое новое начало, и ему не хватает только одной вещи. И даже если в итоге все обернется по-другому, я все равно найду свой путь на другой берег. В этом процессе я обрел покой. В начинании появилось обновление.

Утешение от веры в то, что Элла осуществит свою мечту, даже если эта мечта не включает меня.