Поймать солнце

Это, должно быть, заняло какое-то время.

Должно быть, потребовало некоторых усилий.

Макс шагает рядом со мной, его осанка более расслабленная, руки раскачиваются по бокам, он смотрит на меня каждые несколько секунд, пока проходим мимо других учеников.

Легкая улыбка все еще играет на моих губах, как любимая закладка, сохраняющая место в главе, к которой я с нетерпением жду возвращения.

— Я не возражала против твоих визитов, — признаю я. — Спасибо, что составил мне компанию.

Он кивает.

— Можешь отплатить мне тем же, составив компанию за обедом у ивы.

Упрямая одиночка внутри меня жаждет отказать ему. Убежать. Запереться в кабинке туалета и запихивать в себя сухой сэндвич с индейкой, ожидая звонка. Это удобно и безопасно. А мысль об обратном, подобна костлявому пальцу, тычущему мне в бок, снова и снова, пока это не станет всем, что я могу чувствовать.

Бежать.

Но тут Макс скользит своей рукой к моей, соединяя их вместе и притягивая меня ближе, пока мы идем по коридору.

Он смотрит на меня сверху вниз, выражение его лица робкое. Взгляд нежный.

И внезапно… это становится всем, что я могу чувствовать.

***

Я дочитываю «Монстра», пока жду Макса на поляне после школы. В начале книги есть отрывок, который не выходит у меня из головы с тех пор, как я его прочитала:

«Пытаться предсказать непредсказуемое».

Это относится к концовке фильма. Если вы напишете сценарий фильма слишком предсказуемо, зрители примут решение еще до его окончания.

В каком-то смысле наша жизнь похожа на фильм, а зрители — это люди, которыми мы себя окружаем. Что-то подсказывает мне, что мой фильм чертовски предсказуем.

Печальная девушка грустит.

Печальная девушка переезжает в новый город, где все ее ненавидят.

Печальная девушка поддается мучениям и ведет унылую, ничем не примечательную жизнь.

Конец.

Возможно, моя капитуляция, когда Энди бросил меня в озеро, была безрассудной попыткой закрутить сюжет. Все предсказывали, что я вынырну из воды и доберусь до причала. Они думали, что я отряхнусь и буду выкрикивать непристойности в лучах заходящего солнца, выпятив грудь и сжав кулаки, и мое жалкое существование будет продолжаться в том же духе.

Но я ничего этого не сделала.

Я утонула.

Я удивила всех, позволив себе утонуть.

Выкуси, предсказуемость!

В конце концов, предсказуемость — это не что иное, как похититель острых ощущений.

Закинув ноги на скамейку, я наблюдаю, как солнце отбрасывает бледные полосы света на поляну, а ветви деревьев создают пляшущие тени на участках травы и земли. Шаги раздаются в нескольких футах от меня, хруст веток под ботинками заставляет меня повернуть голову.

Через несколько секунд в проеме появляется Макс, и я проклинаю свое глупое сердце за то, что оно, черт возьми, только что сделало. Какой-то странный скачок.

Может, мне нужно записаться на ЭКГ?

Я захлопываю книгу и сажусь прямо.

— А вот и я, удовлетворяю твою зловещую просьбу встретиться с тобой на поляне после школы.

Он все еще в своей толстовке с капюшоном, рукава закатаны.

— Прости, что прозвучало зловеще.

— Не стоит. Именно это меня и подкупило.

Его губы подергиваются.

— Пойдем. Я хочу тебе кое-что показать.

— О, тоже зловеще. — Я вскакиваю со скамейки, готовая и нетерпеливая. — Запишите меня.

На его лице появляется широкая улыбка, и парень опускает голову, как будто пытается ее скрыть. Черт, это даже мило. Особенно когда он взъерошивает волосы и поднимает на меня глаза.

Я сглатываю, отгоняя эти непрошенные мысли.

Затем наклоняюсь, чтобы достать рюкзак и засунуть в него книгу, после чего застегиваю молнию. Прохладный ветерок ласкает мою кожу, а несколько усохших на солнце листьев порхают вокруг нас, словно осенние снежинки. Макс смотрит на меня, пока я закидываю рюкзак на плечо.

— Что? — спрашиваю я.

Парень делает неуверенный шаг вперед и протягивает руку, вытаскивая золотисто-зеленый лист из моей спутанной гривы волос. Немного замешкавшись, он медленно разжимает пальцы.

— Следуй за мной, — говорит Макс, прежде чем развернуться и уйти.

Инстинктивно я провожу пальцами по волосам, к которым он только что прикоснулся, прежде чем побежать за ним.

— Куда мы идем?

— В Мексику.

— О, я люблю чилакилес.

Я смотрю на него снизу-вверх, пока мы двигаемся в тандеме, замечая его откинутый капюшон и темные рукава, закатанные до локтей. Поношенные и выцветшие джинсы обтягивают две длинные ноги, а его ботинки с потертостями и пятнами грязи вздымают гравий рядом со мной.

На дворе ноябрь, и погода стала прохладнее. Осенью в Теннесси наблюдается широкий диапазон температур — от жаркой и влажной до прохладной и морозной. Сегодня — около пятидесяти по Фаренгейту, что, на мой взгляд, просто идеально. Моя бледная кожа плохо переносит палящее солнце, и мое предпочтение толстовок и уютных свитеров всегда было неуместным в этом штате. Честно говоря, я бы, наверное, не полюбила Мексику. Пляжи грязные и полны потных людей, а песок — это жестокая природная версия блесток.

Я мечтаю когда-нибудь перебраться в северную часть Мичигана, где лето спокойное, зима холодная, а снег сверкает, словно бриллианты.

Когда мы приближаемся к береговой линии озера Теллико, я уже знаю, для чего он меня сюда привел.

— Мы будем пускать «блинчики», да?

— Ты принесла камень со своей тумбочки?

Да, он у меня в заднем кармане.

— Нет.

— Ну и ладно. Найдем много других. — Он поворачивает к берегу озера и осматривает землю в поисках камней, которые можно было бы запускать. — Ты говорила, что брат пытался тебя научить?

Мое сердце замирает. Он так легко затронул тему моего брата, как будто это не огромный обезумевший слон в комнате, несущейся на нас. Переминаясь с ноги на ногу, я киваю.

— Пытался. Он говорил, что это как танцы — все дело в ритме и плавности движений. — Я пожимаю плечами. — Я ужасный танцор, поэтому результат не был неожиданным. Они все просто плюхались в воду.

Присев на корточки, Макс на долю секунды поднимает на меня взгляд.

— Расскажи мне о нем.

— Что? — Я моргаю. — О моем брате?