Поющий волк в овечьей шкуре

— Т-т-а-ам… перед входом… — Заикаясь от волнения, пролепетала Вера, собирается толпа… — И, совсем тихо пояснила. — Мы через окно видели.

— Мячиков рвёт и мечет! — Бесстрастным тоном выдала следующую порцию информации более спокойная Оксана. И, устремив взгляд на Вику и Сергея, добавила. — А директор вас ищет.

Надо сказать, что «тылы» Дома Офицеров были огорожены кованной чугунной оградой. С положенными в таких случаях пятиконечными звёздами и прочей военной атрибутикой в виде скрещенных пушек и бодро задравших стволы танков.

В общем, задний двор представлял собой эдакий «тихий оазис», в котором мы повели последние пятнадцать минут и, как оказалось, были совсем не в курсе происходящих «во внешнем мире» событий.

Не то, чтобы я не доверял девушкам. Но, природное любопытство взяло верх и, вместо того чтобы войти внутрь и, как и положено приличному молодому человеку, удовлетворить свою тягу к знаниям, посмотрев в окно, я решил поступить по своему.

А именно, перепрыгнул через забор и, выглянув за угол, удостоверился, что Вера и Ксюха были целиком и полностью правы.

Не знаю уж (не счёл нужным заморачиваться подсчётами), сколько там было народу. Но уж явно больше вместимости, рассчитанного человек на четыреста-пятьсот, актового зала.

Тихо присвистнув, я в лёгком ахуе… извините, в некотором удивлении, вернулся обратно и понял, что выбранная мною тактика «сигания через забор» была верной.

Так как во дворе появились директор ДОФа, Семён Яковлевич, носящий немного смешную фамилию Стрелочников и вездесущий и, если честно, немного подзаебавш… прошу прошения, излишне назойливый, товарищ Мячиков!

— Что вы себе позволяете! — Не давая раскрыть Стрелочникову рта, сходу начал наезжать он. — Вы понимаете, что это может вылиться в массовые беспорядки?

«Дебил, блядь! Урод припизженныЙ»! — Не очень лестно но, как по мне, вполне себе объективно, молча охарактеризовал его я.

Но, так как благоразумно избрал для себя «номер шестнадцатый», предоставил право отдуваться Сергею и Вике. С облегчением, при этом, подумав, что правильно сделал и не попёрся внутрь.

Вот было бы весело, встреть я их один на один. Мозгоёбка была бы знатная. То есть, опять извиняюсь за мой французский, пришлось бы принять первый удар на себя. И выслушать ничем не заслуженные упрёки и дебильные обвинения.

Да ещё в таком щекотливом деле, как «организация массовых беспорядков» и прочей, не имеющей к действительности, ахинее и лабуде.

— Успокойтесь, Степан Васильевич! — Мягко но, с отчётливо прорезавшимися стальными ноками в голосе, попыталась урезонить перевозбудившегося парторга Вика. И, словно разговаривая с тяжело больным, психически нездоровым человеком, продолжила. — Разве энтузиазм советских людей, пришедших отпраздновать этот знаменательный для всего народа день, можно сравнивать с только что озвученном Вами непотребстве?

«Молодец, Вика»! — Мысленно поаплодировал нашей клавишнице я.

Видимо, частое общение с Мячиковым на работе выработало своего рода иммунитет, у занимавшей не последнюю должность в телевизионной сфере, Синельниковой.

Да и, нежелание быть оплёванной и позволить сделать нас козлами отпущения, тоже сыграли свою роль.

— Действительно, Степан Васильевич! — Тут же включился в разговор директор. — Не будем пороть горячу. — И, как и положено опытному руководителю, тут же воспользовался принципом, «не можешь предотвратить — возглавь». — Ребята. — Обратился он к нам. — Сколько вам нужно времени, чтобы вынести аппаратуру на крыльцо и настроиться заново?

— Если дадите людей на «тягловые» работы, то минут тридцать. — Тут же поставил его в известность Сергей. — Но, как профессионал, знающий толк в деле, предупредил. — Только мощности, наших колонок для улицы будет мало.

— Я распоряжусь, чтобы вынесли старый комплект. — Тут же «врубился» в ситуацию Семён Яковлевич. — И, посмотрев уже на Вику, вопросительно поднял брови. — Надеюсь, Виктория Ивановна, ваши телевизионщики воспримут всё правильно?

— Без проблем, Семён Яковлевич! — Бодро заверила его наша клавишница. И, чему-то улыбнувшись, добавила. — Нам не привыкать!

— Вот и славненько. — Предвкушающе потирая руки, растянул губы в ответ Стрелочников. И, обернувшись к, как вытащенная из воды рыба, раскрывающему рот Мячикову, предложил. — А вы, Степан Васильевич, позвоните пожалуйста в ГУВэДэ. Пусть вышлют несколько дополнительных нарядов. И поставьте в известность главную городскую больницу. Думаю, пара-тройка машин скорой помощи в данной ситуации не будет лишней.

— Сделаю, Семён Яковлевич! — Возращённый из мрака своих страшных фантазий на вполне обычную землю, отрапортовал Мячиков. — И, видимо признав своё положение в наметившейся субординации, непроизвольно вытянулся в струнку. — Разрешите исполнять?

— Да, Степан Васильевич. Действуйте. — Отпустив Мячикова кивком головы, Стрелочников обратил свой взор на нас. — Программа у вас хорошая, ребята. — Приободрил он немного растерявшийся от происходящего ансамбль. — Да и кое-какую популярность, несмотря на не состоявшиеся пока выступления, тоже имеете.

«Да уж… Не в вакууме живём…» — С некоторым удивлением подумал я.

Хотя… Ничего необычного, в общем и целом, в ситуации не было. Мы не скрывали свои репетиции. В зал, само-собой, не особо наглея, то и дело заглядывали люди. Да и демо-версия, записанная Сергеем и Викой для телепередачи тоже, скорее всего, была растиражирована падкими на всё новое любителями музыки.

Безусловно, к нам никто не приставал на улице.

И, с восторженным криком — «Ах! Это же ОНИ»! — с закатанными в экстазе глазами не хватал за руки.

И уж точно, толпы влюблённых фанаток не спешили срывать с себя лифчики и отдаваться на месте, такому талантливому мне.

Но, как выяснилось, земля полнилась слухами. Копировались на бобины магнитофонов наши репетиционные записи. И, в результате, получилось то, что получилось.

Нас, никому неизвестную и пока ничем не проявившую себя группу, пришло послушать, как впоследствии выяснилось, немногим более двух тысяч человек. Что, для города-миллионника, в общем и целом, было ма-а-аленькой такой каплей в море.

А, для рассчитанного на четыреста или пятьсот посадочных мест актового зала Свердловского Дома Офицеров, могло стать неразрешимой проблемой.

И, в зависимости от Воли Создателя и наших скромных умений, превратиться или в феерический и незабываемый триумф или же, стать позорной и, очень даже может быть, последней и бесславно заканчивающей музыкальную карьеру нашего ансамбля, завершающей страницей.

— Стра-а-ашно-о! — Ели слышно, пролепетала побледневшая Вера.

А, не разделяющая её неуверенности барабанщица приобняла трусишку и, по матерински, погладила по голове.