Позывной ’Грэй’

По очереди мы с Серёжей сходили в баню.Япереоделась в свою детскую одежду, найденную вкомоде, аСерёжедала папину майку и штаны. Они былиемувелики, поэтомуонвыглядел забавно.

Одежда и постельное бельё хорошо сохранились.Япостелила Серёже на диване в зале.Яне могла знать наверняка, что мы будем спать вместе, поэтому на всякий случай расправила свою кровать в детской.

Серёжа принёс из бани горячей воды и помог мне протереть в доме пыль. Мы открыли окна, чтобы проветрить комнаты, и стало легче дышать.

В подполе я нашла несколько бутылок самогона. Не очень романтичный напиток, но выбирать было не из чего.

Мы сидели на кухне,так, каккогда-то мама и папа здесь обедали, когда я предложила Серёже выпить. Теперь и я взрослая. Могу и самогона тяпнуть.

— Ань, я не пил почти год. Если сейчас вмажу, меня вырубит махом, — предупредил меня Серёжа. — Не хочу, чтобы мы погибли по глупости. Это моя ответственность.

Я заметила, с какимвожделениемсмотритмужчинана спиртное, и мне сталоегожалко. Пусть бы выпил, душуотвёл? А как же наш секс? Я не хочу спать с пьяным мужчиной. Хочу, чтобы всё былопо правде, по-настоящему.

— Тебе не кажется, что тычересчурответственный? Спи, — пожала плечами я. — Я тогда не буду пить и посторожу тебя.

Серёжу не надо было уговаривать. Он сразу жеухватился за бутыль и налилсебе полстакана самогона.

— У меня были другие планы, — извиняющимсятономпризналсяполковник. Неужелиондумает о том же о чём и я? — Но спасибо,Нюрка! За тебя!

Серёжа залпом опрокинул в себя стакан даже не поморщившись, а потом потянулся к тушёнке. Я смотрела, как он трескаетсухпаёк, вспоминая о том, как выделывалась в лагерекижан, не желая питаться вражескими продуктами. Смешно, ей-богу.

— Знаешь, Ань, что я думаю? Если с удостоверением Рихтер прокатило на нашем посту, то и уберлессовможет прокатить, — сказал изрядно захмелевший Серёжа. — Я сейчас! — он выбежал из дома, а потом вернулся на кухню и положил передо мной настолвизитку какого-то ВиктораОдинцова. — Выучиегономер наизусть. Память никогда не подводит. Перейдёшь через границу и свяжешься с ним. Он обещал помочь.

— Кто это вообще?

–Берлесскиймафиози.Ядоговорюсь с нимнасчёттебя?

— А ты?Ябез тебя никуда не поеду!

— Поедешь! — отрезалГрэй. — Если есть такая возможность, ею надо воспользоваться!

— А если не прокатит? Если меня арестуют, возьмут тест ДНК?

— Журналистов проверяют через раз.Тем более, чтоты девочка, может, повезти. Я что-нибудь придумаю. До завтрашнего вечера есть время.

— Что? Я не хочу уезжать так быстро! Зачем нам вообще куда-то ехать, Серёжа? Разветутплохо?

–Туточень плохо! Хочешь, чтобы у нас дети зелёными родились?

Я задохнулась от возмущения, потому что ни о каких детях не думала. Какие могут быть дети, если мы сами едва живы?

— Я спать! — объявил Серёжа. — Спасибо за обед, дорогая!

Он чмокнул меня в губы и, пошатываясь, ушёл в зал.

Я растерянно проводила мужчину взглядом, а потом вернулась к визитке. РазСерёжасказал выучить номертелефона, значит, так и надо сделать, чтобыонотвязался.

Надеюсь, он нам никогда не пригодится, потому что уезжать из Стального я вообще не собиралась.

Глава 63. Сергей

Я проснулся оттого, что выспался.

Невероятное чувство! Впервые за долгое время я почувствовал себя хорошо. Мне ничего не снилось. Абсолютно ничего. Даже Игорёк не просил попить, что самое удивительное.

Боялся, что похмелье настигнет меня при пробуждении, но самогон оказался хорошим, даже голова не болела. Мысли были ясными и чистыми, на душе покой. Ни тревог, ни сомнений — истинная благодать.

Пахло женскими духами. Старинный запах, но нежный и запоминающийся. У мамы были такие духи, когда я только пошёл в школу. Однажды я заправил ими высохшие фломастеры, за что получил хороших таких пиздюлей от отца. Эти духи перестали выпускать, и они исчезли из продажи. Мама была так расстроена! Зато, потом мои рисунки и пенал ещё долго пахли мамой.

Солнце, пробивающееся через занавески, было красным. Я поднял руку, чтобы посмотреть который час, и зацепил ею Нюрку.

Она дрыхла у меня под боком без задних ног. Потрясающий караульный! Я не смог сдержать улыбки, взглянув на её конопатое лицо. Вот откуда пахнет духами? Аня была похожа на школьницу, которая тайком таскает мамину косметику, но мне понравился этот запах.

Девушка спала в маечке, а что там ниже, скрывало одеяло. Не удержавшись, я поцеловал обнажённое острое плечико Ани и вдохнул запах её кожи. Она даже не шелохнулась, видимо, недавно уснула, потому такой крепкий сон.

Очень хотелось разбудить рыжика и сделать с ней всё то, о чём я мечтал в своих грязных, пошлых фантазиях, но не мешало бы найти фонарь, пока не стемнело, и почистить зубы. Выхлоп после самогона весьма несексуальный.

Я тихонько поднялся с дивана, укрыл Нюрку одеялом, натянул трофейные штаны и пошёл на улицу.

Боже, до чего же здесь тихо и спокойно! После ада, в котором я жил в последний год, Стальной выглядел раем. Я сел на обочину дороги и долго смотрел, как садится солнце за крыши домов, жалея лишь об одном, что Нюрки нет рядом, и она не может видеть того же, что и я. Засоня проспала такую красоту.

Когда я позволял себе сидеть просто так? Уже и не помню. Война и пережитое мною горе как будто остались далеко позади. Я понимал, что это обманчивое чувство, что ничего ещё не закончено, что самый ответственный, решающий момент у меня впереди, но сейчас были только я и это кровавое солнце, уносящее с собой прошедший день.

Я не жалел, что приехал сюда, и прекрасно понимал Аню, которая не хотела уезжать. Здесь она чувствует себя дома, чувствует себя в безопасности. Это я бездомный. У меня не осталось ничего.

Впервые за долгое время мне захотелось позвонить сестре. Зачем? Сам не знаю. Что мне ей ответить, если она снова спросит, когда я приеду к ней? Конечно же, я снова ей навру, что уже скоро мы встретимся. Встретимся ли?

Моей задачей сейчас было позаботиться об Анне. Увезти её отсюда всеми правдами и неправдами. Она может сопротивляться бесконечно, но если встанет вопрос не только о её собственной жизни, она согласится уехать. И речь сейчас вовсе не обо мне.

Если придётся, я сыграю на её материнском инстинкте. Жестоко и рискованно зачинать детей в этом месте, но если заставить Анну поверить в то, что она беременна, она свалит отсюда, сверкая пятками. Кажется, я понял, о каких медвежатах говорила Зара. То ли я чувствовал свою скорую кончину, что так застремился к размножению, то ли возомнил себя героем войны, у которого непременно должны были остаться наследники, которым их мать будет рассказывать перед сном, о славных подвигах отца. Отчего-то дети воспринимались у меня во множественном числе. Не один ребёнок. Как будто Нюрка зараз способна их несколько родить. Это точно радиация. Это она так давит на мои мозги.