Практическое руководство по злу

— Отлично, — буркнула Верес, остановившись ровно на три удара сердца. — Ну вот, мне понравилось. Мы закончили. А теперь принесите мне рапорты о раненых, Штабной Трибун.

Я подавила улыбку. Я полагала, что смогу найти некоторое утешение в том, что Гончая всегда будет вести себя как разъярённый медведь.

— Старший Сапер, — окликнул я Мастерящую. — Как выглядит распространение огня?

Маленькая гоблинша поморщилась.

— Быстрее, чем мы думали. Возможно, придется выкопать несколько траншей, чтобы выиграть время.

Я сняла шлем и провела рукой по мокрым от пота волосам.

— Привлеките для этого саперов, — приказала я. — Я хочу, чтобы к наступлению ночи гоблины выложились на полную. Если они будут засыпать, это будет контрпродуктивно.

— Я поговорю с коммандером Хун, — кивнула она, отдавая мне честь, прежде чем уйти.

— Кабили Наука будет растерзан, — спокойно произнес Адъютант стоя рядом.

— Он и так был недостаточно силен, — поморщилась я.

Номинально кабили должен был насчитывать тысячу бойцов, четверть регулярного легиона, но большинство дезертиров из кэллоу были выходцами из многочисленной армии орков. Кабили насчитывал около семисот членов, когда мы вступили в бой, и с тех пор ему приходилось выдерживать как процеранских наемников, так и их копейщиков-монахов.

— Наши саперы и арбалетчики отделались легким испугом, — заметил Хакрам. — И резерв тоже. У нас все еще должно быть более тысячи легионеров в форме, чтобы сражаться за Марчфорд.

— И в этой тысяче у нас будет две когорты гоблинов, адъютант, — вздохнула я. — Это четыреста солдат, которых я не могу поставить в стену щитов.

— Мы справимся, — хрипло произнес он. — Мы всегда так делаем.

Мы долго молчали, пока я наблюдала, как мой легион зачищает поле. Противник бежал в основном в лес, но Пятнадцатому было приказано не преследовать его. В ближайшие дни наши разведчики найдут самые крупные группы, и мы разобьем их по частям, прежде чем двинуться на город — поражение в деталях, как называли это в Колледже.

Позволить им снова сбиться в кучу было бы опасно, даже если мы обезглавили их руководство. Легионеры шли по территории в ряд, добивая раненых врагов и время от времени беря офицеров в плен. Они будут дальше всех в очереди на исцеление, но если это возможно, мы оставим их в живых: все, что мы сможем узнать об оставшихся Копьях, может пригодиться. И если бы я смогла получить реальные доказательства того, что им платит Принципат… Нет, на это, пожалуй, слишком много надежд. Я сомневалась, что Первый Принц будет настолько небрежна, чтобы дать возможность проследить за ее деньгами.

Оставив Хакрама позади, я спустилась с холма, чтобы поближе рассмотреть работу моего легиона. Вонь дерьма и крови была тошнотворной, хотя битва едва закончилась. То тут, то там я замечала отсутствующие конечности и куски трупов — работа орков. Их обычай питаться мертвецами презирался даже большинством Праэс, но легионы молчаливо допускали его, пока они ограничивались трупами врагов.

Каннибализм был одной из причин, по которой армии Праэс двигались на марше быстрее, чем большинство других армий на континенте: обоз снабжения мог быть намного легче, если после каждого сражения половина вашей армии могла съесть врага. Гоблины иногда брали трофеи — почти всегда глаза или уши, реже кости пальцев — но на самом деле они их не ели. Их рацион был близок к человеческому, в то время как орки ели почти только мясо и могли действительно заболеть, если их слишком долго держали на хлебном пайке.

Вид холмов с того места, где я стояла, был жутким. Завесы дыма, поднимающиеся в небо, обрамляли вид Пятнадцатого, везущего свои припасы с дороги, волы и люди, организованные в аккуратные маршруты под бдительными взглядами своих офицеров. На самом поле целители собирались в группы, сортируя моих раненых и тщательно оценивая, сколько силы они могут потратить, прежде чем будут слишком истощены, чтобы быть полезными.

Медицина Праэс была намного выше эквивалента кэллоу, и не только потому, что маги рождались в Пустошах гораздо чаще, чем в Королевстве. Они унаследовали много старых секретов от миезанцев, а их единственными наставниками на Калернии были ашураны, чьи собственные маги — врачи пользовались большим спросом даже за Тирийским морем. Я обнаружила, что ноги сами несут меня к краю поля боя, где трупное зловоние было не таким сильным, и я могла стоять там, где когда-то стояли Серебряные Копья.

Я не совсем понимала, что я здесь ищу. Не отпущение грехов, в этом я была уверена. Сожаление было первым шагом на этом пути, а я не жалела ни о чем, что сделала сегодня. Я была жестокой, но война — жестокая вещь: уклоняться от причинения смерти своим врагам — значит заставлять собственных солдат расплачиваться за свою брезгливость. Мы могли бы проиграть, если бы я не приговорила эти шестьсот человек к мучительной смерти, а это был неприемлемый исход.

Я зашла слишком далеко, слишком скомпрометировала себя, чтобы позволить таким, как эти гребаные Серебряные Копья, все это разрушить. Может быть, подумала я, впервые с тех пор, как я взяла нож, предложенный Блэком, я действительно почувствовала себя злодеем. Как чудовище из истории. И вместе с этим пришло понимание, которое ускользало от меня в детстве.

У злодеев в историях всегда был спусковой крючок, первая искра, чтобы разжечь пламя. Их обидели, над ними смеялись. Они затаили злобу против Творения, и они собирались сделать это, свергнув все эти праведные царства, как карточный домик. Они развевали знамена империй, созданных ими из холодной ярости и эгоизма, посылали свои Легионы Ужаса, чтобы завоевать все — от священных лесов Золотого Цветения до выжженных пустошей Малых Преисподних.

Я начинала понимать — не важно какой ценой они выигрывали, если они выигрывали. Какое дело Тиранам, если герои освободят их монстров или уничтожат их древнее магическое оружие, если они обрушат Темную Башню на их голову или потопят древний город, который они подняли из глубин? В конце концов, даже если вы проиграли, вы уже выиграли. Тогда я наконец поняла. Ты победил, потому что через сто лет кто-то увидит руины твоего безумия, и у него кровь застынет в жилах. Как ребенок, кричащий в ночи, ты заполнил тишину, чтобы кто-нибудь услышал.

Может быть, во мне тоже было что-то от этого безумия, потому что я смотрела на поле трупов перед собой и видела судьбу, написанную на грязи, крови и жутком зеленом огне. Знамя Пятнадцатого взметнулось высоко, полоска тьмы бросила вызов полуденному солнцу, и мои легионеры, как муравьи, набросились на раненых, чтобы заглушить их крики. Может быть, я родилась немного извращенной, и именно это Блэк увидел во мне тогда, на улицах Лауэра, потому что во мне росло чувство, похожее на смех, клокочущий в горле.

Сегодня я победила, будучи семнадцатилетней девушкой с едва ли годичной военной подготовкой вопреки всему. И все же здесь я была жива, более восхитительно жива, чем когда-либо в своей жизни. Я видела перед собой путь, тот самый, о котором шептала Хакраму: будь то боги, короли или все армии Творения. Мое Имя одобрительно оскалило клыки. Я вздрогнула, жалея, что не догадалась надеть плащ, и вернулась в свой легион.

?

— Триста убитых, — прорычала Верес. — Раненых вдвое больше.

Я сделала большой глоток из бурдюка с водой, приподняв бровь от вкуса. Я украдкой взглянула на Хакрама, который пытался казаться невинным, но вышел больше похожим на уродливого зеленого кота, чьи клыки все еще были полны перьев. Ну, если бы он захотел добавить арагха к этой дряни, я бы не жаловалась.

— И сколько из них выживет? — поинтересовалась я.

Гончая взглянула на Айшу, и та поморщилась.

— Трудно сказать. Маги уладили некоторые из тяжелых случаев, но они должны были расставить приоритеты. Если мне придется дать тебе мою лучшую оценку, я бы сказала, что к завтрашнему дню потери возрастут примерно до пятисот. С учетом калек и тех, кто не сможет сражаться в течение нескольких недель, у нас должно быть около тысячи человек в боевой форме для Саммерхолма.