Правдивые байки воинов ПВО
Шрифт:
Огласив второй вопрос семинара, он уставился взглядом в аудиторию.
Опять же торчала одна рука желающего поделиться своими знаниями.
«Опять нет пяти рук?! Даже трёх нет?!» – поделился он с нами своими наблюдениями.
«Как я и предупреждал: отвечать будет замкомвзвода младший сержант Коротаев!»
И тут Керогаз не подкачал. Злобно глядя на майора, он заявил:
«Я не готов отвечать по этому вопросу, товарищ майор!»
После чего произошло и вовсе неожиданное: юный майор молча быстренько собрал свои конспекты,
«Вешаться побежал!» – прокомментировал ситуацию Ефрейтор Юрьев, обидевшийся на него за полученную «двойку».
Минут 20 никто к нам не приходил, и мы начали высказывать опасения, что пророчество Ефрейтора о самоповешении преподавателя исполнилось.
Потом дверь открылась, и в аудиторию прибыл лично начальник кафедры философии полковник Наздрачёв. Он минут 30 беседовал с нами о трудностях преподавательской работы, о том, что молодым свойственно ошибаться, а мы должны это понимать и поддерживать начинающих преподавателей философии.
Видимо, юный майор принял нашу реакцию на его требования за демонстрацию, и убежал жаловаться руководству.
После длинной беседы и перерыва Наздрачёв снова привёл нам майора-философа. Тот был каким-то «потерянным», и от былых требований не осталось и следа.
Он искренне радовался при виде одной поднятой руки в аудитории и никого уже принудительно «вызывать» не пробовал.
Потом целый год мы с ним успешно учились, уже без всяких фокусов с его стороны.
Случай с майором Яблонским
Интересная история случилась во время копания траншеи нашей группой на 2-м курсе. На протяжении всех лет нашей учёбы, курсантов частенько привлекали для различных «земляных» работ на территории училища. Регулярно требовалось то канаву выкопать, то территорию «спланировать», то еще какие-нибудь малоприятные работы выполнить. Мы получали в подвале казармы БСЛ (Большие Сапёрные Лопаты) и браво маршировали с ними работать землекопами. Никакого восторга это, понятное дело, не вызывало, так как необходимость в этих работах возникала обычно во время самоподготовки, а зачастую и в выходные и праздничные дни. Анекдот про ответ выпускника училища на вопрос «чего ты можешь»: «Могу копать, могу не копать», – наши курсанты сочинили не от хорошей жизни.
В один прекрасный день нас, вместо самоподготовки, отправили за БСЛ, а затем отдали в распоряжение («в рабство», как мы посмеивались) какого-то мрачного майора с ДОУПа.
Офицеры ДОУПа (Дивизиона Обеспечения Учебного Процесса) даже внешне разительно отличались от блестящего комсостава курсантских дивизионов, несмотря на то, что жили в одном гарнизоне, и носили одинаковую форму одежды. Как правило, ДОУПовцы выглядели заметно старше (при равных чинах с курсантскими командирами), их шинели и мундиры были зачастую какими-то замызганными и зачуханными. Конечно, это относилось не ко всем ДОУПовцам, но тенденция была и разница в глаза бросалась.
В ДОУПе вообще были легендарные личности, типа лейтенанта Рабешко. Мне довелось нести с ним службу в гарнизонном новогоднем патруле, встречая Новый 1976 год на пустынных ледяных улицах Красного Села. Мужик он был неплохой, но как офицер выглядел комично. Пузатый, маленького роста, он был похож на шарик в лейтенантской форме. На его груди красовался
знак «Внук Учёного», а служил Рабешко так, что за время нашей 4-х годичной учёбы он успел побывать лейтенантом, старлеем, затем снова лейтенантом и «мамлеем» (младшим лейтенантом). Это звание тогда вообще было большой редкостью в войсках и совершенно уникальным явлением в военном училище.(Но это я отвлёкся от рассказа про мрачного ДОУПовского майора).
Керогаз браво доложил майору о прибытии группы в его распоряжение. Майор (старый, с огромной лысиной, в засаленном кителе, со значком «Выпить Умеет» на нём) нам почему-то сразу не понравился.
Антипатия усилилась, когда он поставил нам какой-то совершенно невообразимый «фронт работ» (по старому армейскому принципу: «Копать от меня и до следующего столба!»), строго приказав Керогазу: «Группу в казарму не уводить, пока я не приму работу!».
Керогаз, презрительно глядя на зачуханного майора, поинтересовался его фамилией.
«Майор Яблонский!» – недовольно бросил ему ДОУПовец.
«Как-как ваша фамилия?!» – уже с искренним недоумением переспросил наш Саша.
«Майор Яблонский!!! Вы что, глухой, товарищ сержант?!» – повысил голос майор. (Надо сказать, что оба раза он слегка «глотал» свою фамилию и она звучала не слишком-то чётко).
Керогаз ещё раз с недоумением посмотрел на ДОУПовца и дал нам команду: «Приступить к работе!».
Часа 3 мы копали канаву. Впрочем, делали это без особого энтузиазма, так как объём работ был явно невыполним, а «как задача ставится, так она и выполняется», в армии этот принцип универсален.
Майор разок появился, был явно недоволен скоростью нашего копания, и пригрозил Коротаеву, что оставит нас без ужина. Плохо он знал Сашу!
Когда пришла пора отправляться на ужин, Керогаз нас построил и повёл в казарму, даже не подумав дожидаться Яблонского и «сдавать» ему нашу канаву. Мы и так слегка опоздали на построение батареи.
После ужина в казарме нас неожиданно встретил Жора. (Видимо, он уже имел разговор с ДОУПовским майором):
«Коротаев! Ты почему увёл группу с работы без разрешения?!» – довольно резко обратился он к Керогазу. Видно было, что Жора «взведён» и готовится «ввалить» ему за дерзость.
«Товарищ капитан! Майор Заеблонский дал нам невыполнимый объём работ и сказал, что оставит группу без ужина. Я действовал строго по распорядку дня!» – четко отрапортовал ему Саша.
«Какой майор?!» – спросил поражённый Жора.
«Майор Заеблонский!!!» — ещё раз повторил ему Керогаз. (Он был уверен, что это – истинная фамилия злобного майора).
Жора, уже не сдерживаясь, заржал в голос. «Нет там такого майора, Коротаев!», махнул он рукой и, продолжая хохотать, покинул казарму.
Гроза миновала.
Керогаз с недоумением смотрел то на смеющуюся группу, то на удалявшегося и хохотавшего Жору. Он явно не понимал причин всеобщего веселья и был очень смущён потом, когда мы растолковали ему, как должна правильно звучать фамилия угрюмого майора.