Правила для любовницы

— Кузен Том?

Келлинч покачал головой.

— Не спрашивайте.

— Так вы говорите, что я лорд Оранмор? Почему я не был проинформирован?

— Ваша бабушка сдвинула небеса и землю, чтобы отрезать вас от наследства, вот почему. Леди Анджела Редмунд могла выйти замуж за самого богатого человека в Ирландии, но одна из девушек Ричмонда выхватила его, когда ваша мать вышла замуж за англичанина. Ваша бабушка никогда не разговаривала с дочерью после этого. Теперь она выдала замуж Глорвину за кретина без подбородка. Надеялась, что от этого союза родится наследник, прежде чем вы отправитесь в Ирландию со своими жадными устремлениями.

Келлинч усмехнулся.

— Без ведома ее светлости, бедный Джеральд имел несчастье оскорбить Кози Вон однажды ночью в Дублинском замке. Ее братья отвезли его в Феникс-парк и поучили хорошим манерам — oн не оправдает ее ожиданий в ближайшее время.

Бенедикт нахмурился.

— Полагаю, что подобные вещи случаются довольно часто в Ирландии.

— Не с сыном лорд-мэра, нет!

На мгновение герцог выглядел задумчивым.

— Ах, но они были особой породой, Ларри и Сэнди Вон. Что они сделали с молодым лордом Луканом? Но его смерть была не совсем напрасной. После этого мужчины прониклись большим уважением к мисс Вон.

— И к их другой сестре тоже, — сказал Бенедикт.

— Элли? Конечно, она слишком молода для всего этого. Слава Богу!

Ужин была закончен в тишине.

— Кстати, — продолжил герцог, когда они вышли в гостиную, чтобы насладиться бренди и сигарой. — Она согласилась продать мне дом. После ругательств вдоль и поперек, конечно. Вот это женщина для вас. Ответ всегда — «нет», пока не скажет «да», а? Они держат нас за яйца с той минуты, как мы родились, и до самой смерти. Забавно, у меня действительно есть деньги, потому что я только что продал свой дом в Дублине. Теперь все, что мне нужно сделать, это убедить маму выехать из него.

Бенедикт уставился на него.

— Мисс Вон согласилась продать вам замок Арджент?

— Да. Пятьдесят тысяч фунтов! Грабеж на дороге.

Бенедикт сжал губы. Перед тем как покинуть Бат, он перечислил мисс Вон тридцать тысяч фунтов. Oна согласилась продать замок Арджент Келлинчу не потому, что ей отчаянно нужны деньги. Женщина — жадная, интригующая сука. Чем раньше он заберет y нее Черри, тем лучше. Разве Черри не обрадуется, когда узнает, что ее любовник — лорд Оранмор с ошеломляющим состоянием в пятьсот тысяч фунтов? И разве мисс Вон не будет скрежетать зубами?

— Признаюсь, я был удивлен, — сказал Келлинч. — Кози Вон упряма как мул! Но, полагаю, любовь заставила ее наконец увидеть свет.

— Любовь? — Бенедикт усмехнулся. — Мисс Вон?

Келинч засмеялся:

— Этот молодой парень лорда Уэйборна. Как его зовут — Уэтланд?

— Уэстлендс.

— В тот вечер он пришел в ложу в театре и немного поболтал с милой кузиной. Внезапно она сказала, что продаст мне дом. Не нужно быть гением, чтобы понять: она достигла взаимопонимания с этим мальчиком Уэтландов.

— Уэстлендсов, — Бенедикт поправил его автоматически.

— Он порвет с этой бедной девушкой Роуз в любую минуту, — вздохнул Келлинч. — Потому что ничего не получится из того, чтобы встать между Кози Вон и тем, чего она хочет.

— Что ж, мы дали ей прекрасное приданое! — Бенедикт сказал с горечью.

На следующее утро Ирландское море было гладким, как стекло, и почтово-пассажирское судно вышло без каких-либо затруднений, доставив пассажиров в Дублин как раз к чаю.

— Моя жена обязательно пришлет коляску, — сказал Келлинч, с удивительной скоростью двигаясь вокруг мешков с шерстью на доке. — Пойдемте, я доставлю вас в Сен-Стефан, Грин. Оран-Хаус находится на западной стороне, на Френч Уолк, если вы не знаете. Три передних стекла разбиты впереди под фронтоном. Вы не пропустите.

Бенедикт отказался, и оставив Пикеринга разобраться с багажом, покинул доки.

Он направился в Дублин, игнорируя толпы неистовых, грязных детей, которые толпились вокруг него, предлагая сделать любую смертную вещь за несколько пенни. Как они ни старались, они не могли сделать себя такими же жалкими, как их лондонские коллеги. Бенедикт подозревал, что они попрошайничают из некого соревновательного вида спорта. Их истории о несчастьях были так дико изобретательны, и они рассказывали с такими сверкающими глазами. Кроме того, их грязные щеки были подозрительно розовыми. Отбросы Лондона были слишком несчастны, чтобы рассказывать истории.

Маршрут вел на запад, следуя по реке Лиффи к центру Дублина, где величественные особняки с элегантными фасадами выходили на реку — что резко контрастировало с восточными пределами, где дома стояли спиной к реке. Повернув на юг, он прошел мимо шпилей Тринити-колледжа до площади Святого Стефана. Оранморский дом стоял напротив длинной набережной в тени лип. Медная табличка с фамилией была почти полностью покрыта плющом, но отличительная архитектура здания облегчала поиск.

Очень благопристойный английский дворецкий в черной ливрее ответил на звонок.

Бенедикт достал свою визитку, затем заколебался: oн больше не был сэром Бенедиктом Уэйборном, как сказано в карточке. Все последствия этого внезапно поразили его. Он будет вынужден отказаться от своего места в палате общин и занять место деда в палате лордов. Там он будет как глас одинокого в пустыне, реформатор, окруженный консерваторами-тори.

— Лорд Оранмор.

— Лорд Оранмор, — сурово сказал дворецкий, — yмер. Возможно, вы заметили черный креп на молотке?

— Я новый лорд, — объяснил Бенедикт. — Только что приехал из Англии, чтобы вступить во владение. У меня не было возможности заказать новые карточки.

Глаза дворецкого вспыхнули.

— В таком случае, мой лорд, ее светлость будет в восторге, если вы присоединитесь к семье для чая в гостиной.

— Сомневаюсь, добрый человек, но проводите меня.

Гостиная была настолько большой, что ему потребовалось время, чтобы найти ее обитателей.

Его бабушка по материнской линии сидела под высокими окнами в позолоченном французском кресле, крошечная и хрупкая во вдовьих одеждах. Ее лавандовые волосы были уложены в прическу помпадур; на маленьком сердцевидном лице все еще виднелись следы того, что считалось в юности удивительной красотой. Глаза — чистыe и серыe, как у Бенедикта.

Две молодые женщины, предположительно дочери Улика Редмунда, сидели возле маркизы. Как и их бабушка, они носили траурные платья с высоким воротом. У младшей были темно-рыжие волосы Улика, а старшая оказалась черноволосой голубоглазой красавицей лет восемнадцати. Позади дам с чашкой и блюдцем из прозрачного беллика¹⁸ сидел молодой человек без подбородка, тоже одетый в черное.

Бенедикт прошел по комнате и поклонился. Леди Оранмор молча протянула ему руку, и он покорно поцеловал ее холодное пергаментное запястье.