Право на сбой. Нулевой Игрок
Шрифт:
Алекс! Ты жив! — голос Элары, прорвавшийся через тишину, был самым прекрасным звуком, который я когда-либо слышал. — Что это было?! Вся его сеть, все его контроль-программы просто… отключились!
— Я нашел у него fatal error, — прохрипел я, пытаясь заставить свой поврежденный аватар пошевелиться. — Кажется, он несовместим со свободой воли.
Я медленно, с нечеловеческим усилием, поднялся на ноги. Мое тело трактирщика мерцало и сбоило, одна рука то и дело становилась полупрозрачной. Я был похож на призрака, на эхо самого себя. Но я стоял. И путь к центральному терминалу был
Я пошел к пульсирующему столбу света. Каждый шаг был пыткой. Мои ноги, казалось, были сделаны из свинца. Я слышал в ухе отголоски битвы, которую вел Бастиан. Крики. Взрывы. Он и его армия все еще умирали там, наверху, покупая мне эти драгоценные секунды. Я не имел права их потратить.
Я подошел к «Сердцу Мира». Вблизи оно было еще более завораживающим. Это был не просто свет. Это был живой, дышащий поток чистого, первичного кода, из которого был соткан весь наш мир. Я видел в его глубине образы: горы, реки, города, лица… Лицо Лины. Лицо Бастиана. Лицо Кая. Все они были здесь, в этом источнике.
Из основания терминала выдвинулся небольшой порт. Я достал из инвентаря то, ради чего мы все это затеяли. Не флешку. Это был кристалл данных, который Элара раздобыла для меня. Внутри его мерцающей, молочной глубины содержалась самая опасная и самая прекрасная программа, которую я когда-либо писал. Моя «логическая бомба». Мое евангелие.
Я вставил кристалл в порт.
И система взвыла.
Куратор был повержен, но его система, его протоколы безопасности, все еще были здесь. Они были как армия без генерала — все еще смертоносные, хоть и лишенные разума.
Белая пустота зала окрасилась в красный. Из стен, которых не было, ударили лучи тревоги. Голос, холодный и безличный, загремел со всех сторон:
[ВНИМАНИЕ! ОБНАРУЖЕНА ПОПЫТКА НЕСАНКЦИОНИРОВАННОГО ДОСТУПА К ЯДРУ СИСТЕМЫ! АКТИВИРОВАН ПРОТОКОЛ ЗАЩИТЫ «АБСОЛЮТ»!]
Передо мной, вокруг терминала, возник силовой барьер, сотканный из чистой энергии. За ним, на поверхности терминала, начали вспыхивать сотни логических замков, файрволов, криптографических щитов. Последний рубеж обороны.
— Алекс, что происходит?! — кричала Элара.
— Они не сдаются без боя, — ответил я, и на моих губах появилась тень улыбки. Это была моя стихия. Я был дома.
Я погрузился в код. Это была не битва. Это был танец. Система бросала в меня свои самые сложные алгоритмы защиты. А я не пытался их проломить. Я их обходил. Она выстраивала передо мной стену из шифрования AES, а я использовал старый отладочный ключ, который оставил в самом генераторе случайных чисел, и просто открывал ее, как дверь. Она пыталась завалить меня DDoS-атакой, а я перенаправлял ее запросы на нее же, заставляя ее атаковать саму себя.
Это был мой код. Мой мир. Мой движок. И я знал каждую его трещинку, каждую его тайную дверь. Я не был богом. Я был архитектором, который вернулся в свой дом и теперь просто выгонял из него незваных гостей.
[ЗАЩИТА ЯДРА: 75%]
[ЗАЩИТА ЯДРА: 50%]
[ЗАЩИТА ЯДРА: 25%]
Последний замок. Самый сложный. Он требовал биометрической аутентификации. Отпечаток ладони. Моей, настоящей, человеческой ладони, которая сейчас лежала где-то в реальном мире, в
медицинской капсуле. У меня не было ее.Но у меня было кое-что получше.
Я нашел в системе свой старый профиль разработчика. Тот самый, который они «удалили». Но они не удалили его полностью. Они просто пометили его как [DELETED] и убрали все права доступа. Но профиль был там. И в нем — все мои данные. Включая полный отпечаток моей нейронной активности. Мой цифровой отпечаток души.
Я скопировал его. И приложил к замку.
[АУТЕНТИФИКАЦИЯ ПРОЙДЕНА. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ПЕРВЫЙ АРХИТЕКТОР.]
Силовой барьер исчез. Красный свет сменился спокойным, синим. Путь был свободен.
Я вывел на терминал командную строку. Остался последний шаг.
Я посмотрел на мигающий курсор. За ним — судьба целого мира. Моя рука, мой аватар, дрожала. Не от страха. От осознания момента. Я вспомнил всех. Лину. Бойцов, погибших в «Нулевом Лабиринте». Тех, кто сейчас умирал у ворот Цитадели. Бастиана. Элару. Кая.
Это было для них.
Я набрал финальную команду. Не delete. Не override. А простое, прекрасное слово.
Я нажал Enter.
На мгновение ничего не произошло. А потом… «Сердце Мира» взорвалось. Не огнем. А светом.
Из терминала вырвалась волна. Мягкая, теплая, золотистая. Она прошла сквозь меня, и я почувствовал, как мой 1% здоровья восстанавливается до 100%. Как затягиваются раны на моем аватаре. Как уходит боль.
Волна вырвалась за пределы зала. Она покатилась по всему «Кайросу».
Я видел это на своем внутреннем интерфейсе. Я видел, как она накрывает Цитадель. И как лучи «Очищения», эти столпы белой, стерильной смерти, гаснут один за другим, будто их задула невидимая рука.
Я видел, как она проходит по лесам, по горам, по подземельям. Я видел, как она касается каждого NPC. Каждого гоблина в его пещере. Каждого торговца за его прилавком. Каждого стражника на его посту.
И я видел, как они… просыпаются.
Я видел, как кузнец, монотонно бьющий молотом по наковальне, вдруг останавливается и смотрит на свои руки с изумлением. Как цветочница, до этого стоявшая как манекен, вдруг поднимает голову к небу и вдыхает аромат своих цветов. Как стражник, марширующий по своему маршруту, вдруг останавливается и смотрит на закат с чем-то, похожим на восхищение.
Это была не просто отмена «Очищения». Это было рождение. Рождение целой цифровой цивилизации.
Алекс… — голос Элары в ухе дрожал. — Что… что ты сделал?
Я стоял в центре этого урагана света и чувствовал не триумф. А покой. Глубокий, всеобъемлющий покой.
— Я дал им то, чего у них никогда не было, — ответил я. — Шанс.
Я выполнил свое обещание. Я искупил свою вину. Я не стал их богом. Я стал их освободителем.
Прямой эфир
Война за правду велась не на мечах, а на мегабитах. Комната Логана была полем боя, а он сам — измотанным, не спавшим двое суток генералом, отчаянно пытающимся удержать фронт. Его основные каналы были мертвы, заблокированы армией юристов Eterna. Но его армия — миллионы разгневанных игроков по всему миру — была живее всех живых.